– Уметь надо! – отвечала Меридит гордо.
Рагнар ревел аки загулявший лось.
– Интересно, – рассуждал Хельги вслух, – так проявляется действие зелья, или он из-за котелка расшумелся?
Орвуд побледнел. Только лавины на их головы не хватало!
– Уймите как-нибудь этого борова! Ради всех богов!
Энка вылезла из укрытия:
– Рагнар! Э-эй! Да не ори ты, это Хельги котелок с супом уронил. Он не нарочно.
Рыцарь стянул с головы железное украшение, уставился на сильфиду взором василиска, будто впрямь надеялся обратить ее в камень, и отчетливо сказал: "Буль!"
Сидящие в засаде уже изнемогали от смеха. Ослепленный яростью и лягушачье-единорожьим бульоном, Рагнар ринулся в атаку, но вдруг резко затормозил на полпути, тряхнул головой, словно отгоняя морок, и… рассмеялся! Сперва неуверенно, потом – все громче и веселее.
– Да тише же! – взмолился Орвуд. – Склон плохой! Лавина сойдет!
Куда там! Рыцарь веселился вовсю. С него на глазах слетала угрюмая спесь, раздражительность и злоба. Перед экспериментаторами, потрясенными эффективностью незатейливого варева, стоял прежний, нормальный Рагнар!
– Убиться можно! – выдохнул эльф, он до последнего момента не верил в успех предприятия. – Действует!
Зелье действовало. И не только на Рагнара. Мгновение назад веселившаяся Ильза вдруг взвизгнула, тыча пальцем в Самитру. И было от чего взвизгивать! С принцессой творилось нечто невероятное. В тех местах, куда попали брызги зелья, кожа южной девы дымилась, пузырилась и расползалась, как от сильной кислоты. Разложение захватывало все большую поверхность. Самитра корчилась, дико визжала, пытаясь стряхнуть с себя капли, но напрасно. Человечья кожа, изрядно продырявленная, сползла с нее вместе с одеждой. Тело стало корежиться, все его соблазнительные выпуклости пропали, конечности некрасиво скрючились, розовые ноготки превратились в желтые саблевидные когти, зубы удлинились, глаза разъехались к ушам. За считаные минуты роковая красавица превратилась в гнуснейшую тварь, здорово напоминающую курганника или усохшую могильную нежить.
– И вот с ЭТИМ ты спал?! – бестактно выпалила Энка.
Чудовище издало тоскливый, душераздирающе громкий вой. Ответом ему стал глухой и грозный рокот.
Худшие опасения гнома оправдались. Клубящаяся масса снега сорвалась с вершины и понеслась вниз со скоростью атакующего дракона. Бежать было бесполезно. Хельги судорожно уцепил горсть камней. Силы Стихии – прекрасное средство для борьбы с подобными явлениями. Зрелище было невероятным: лавина, будто налетев на гигантский невидимый клин, раскололась надвое едва ли не в сотне шагов от подножия горы. По обе стороны от перепуганных зрителей неслись две снежные реки, так близко, что ветер валил с ног, а снежная пыль мешала дышать. Снег затопил долину, накрыл гигантскими сугробами.
– Как мы теперь отсюда выберемся? – осведомилась Энка.
Они сидели в ущелье между двумя снежными стенами, вновь сомкнувшимися шагах в тридцати – сорока ниже, как раз в том месте, куда, на беду свою, успела добежать Самитра. Чудовищная масса снега и камней погребла мнимую принцессу Эттелии.
– Хельги, – причитала Меридит, тормоша полубессознательное тело напарника, – ты же демон! Ты можешь использовать высшие силы! Зачем ты практикуешь эту поганую спригганскую магию, она тебе так вредит!
– По… привычке, – хлюпнул новоиспеченный демон, с трудом поднимаясь на ноги.
– Привычка – вторая натура! – сообщила любительница народной мудрости.
От снежной массы веяло ледяным холодом. Трава под ногами пожухла, изо рта шел пар.
– В… выбираться надо, – лязгнул зубами Рагнар, – п… пока заживо не з… замерзли!
– Как?!.. Разве ты не собираешься откапывать свою даму сердца? – язвительно спросил гном.
– Какую даму сердца?
– Самитру, разумеется.
– Самитру? А кто это?
Все стояли в недоумении.
– Значит, ты ничего не помнишь? Совершенно ничего? – приставала Энка. – И как Эдуарда избил?
– Я избил Эдуарда?!
От удивления глаза рыцаря выпучились, отчего он опять стал смахивать на теленка. Вернее, на молодого бычка: рога уже выросли, а ума пока маловато.
– Не мог я избить Эдуарда! За что?
– За суп, не пригодный для Самитры. А Хельги ты обозвал пожирателем чужих сущностей, – отвечала сильфида мстительно.
Лицо Оттонского принца приобрело оттенок настолько свекольный, что Хельги пришло на ум слово "апоплексия".
– Великие боги и демоны! – бормотал Рагнар со слезами в голосе. – Как я мог? Избил! Обозвал! Ничего не помню, совершенно ничего не помню!
Он мучительно напрягал мозги, но удалось вызвать лишь одно размытое воспоминание: две женские фигуры с мечами, заступившие тропу. А потом сразу котелок на голове, корчащееся чудовище, лавина… События почти двух недель оказались начисто стертыми из его памяти.
– Ты очень восприимчив к воздействию магии, – сетовал Аолен. – С этим надо что-то делать, иначе беды не миновать.
Рагнар не слушал, продолжая кручиниться:
– Как я мог? Что теперь делать? – Ему было стыдно до боли. – Избил слабого, оскорбил по моей же вине пострадавшего. Смогу ли я искупить вину? Хоть когда-нибудь?
– Сможешь! – ответила диса уверенно. – Полезай в снег, прокладывай дорогу.
– И это все?! – просиял рыцарь. – Я буду прощен?
Хельги и Эдуард, посмеиваясь, кивнули.
Чтобы выбраться из снежного плена, путникам пришлось сперва подняться повыше в гору, там толщина заносов была меньше. Из Рагнара получился отличный тоннелепроходчик – и еще засветло окоченевшая, измученная компания вырвалась на волю.
Несмотря на усталость, эльф спал плохо. Ему все время представлялась одна и та же зловещая картина: преображенная Самитра раскапывает свою снежную могилу, устремляется в проделанный рыцарем коридор и вот уже стоит над ними, сонными, тянет к горлу костлявые руки…
Проснувшись утром, они обнаружили, что провели ночь под защитой семи магических кругов, из которых три принадлежали эльфу, а один – обычно беспечной Энке.
Снежное приключение не прошло даром ни для кого. Следующие несколько дней сильфида периодически затевала состязания типа "кто громче чихнет" или "кто больше сморкнет". Плачевное состояние спасителей Мира усугублял сырой, порывистый ветер, пропитанный соленым запахом близкого океана.
Наконец сопливая, чихающая и кашляющая компания вышла к побережью. Впереди катил свинцовые осенние волны величественный океан, слева сквозь утренний туман начинали проглядывать островерхие башни Эттелии. А справа, совсем рядом, стояла огромная, просто гигантская, скагалла: высоченная виселица на добрую сотню персон, перекладины образуют пентаграмму, внешнее кольцо шагов пятьдесят в диаметре, какой только дряни нет в его составе!
– Что-то расхотелось мне идти в Эттелию, – покачала головой Меридит. – Народ, проживающий по соседству с этаким сооружением, вряд ли окажется дружелюбным и гостеприимным.
– Надо идти. Чтобы попасть в Сильфхейм, нужен корабль, а единственный в округе порт – в Эттелии.
– Не скажи! – Хельги состроил загадочную физиономию. – Видите во-он ту скалу?
– Ну?
– Пошли!
Ободрав все, что можно ободрать, они влезли на скалу. На вершине оной обнаружилась пещера, обращенная к океану. Внутри был запас хвороста и дров, немного оружия и хорошие кремни.
Часть топлива Хельги подгреб к устью, сложил в кучу и запалил, превращая скалу в подобие маяка. Оставшееся сложил подальше, чтобы не занялось от случайной искры.
– Все! Теперь остается только ждать.
– Чего ждать-то?
– Когда мимо пройдет драккар фьордингов… да, вот еще! Совсем забыл!
Из глиняной тары, прикопанной у стены, он достал щепотку белого порошка и высыпал в костер. Пламя окрасилось зеленым.
– Ни за что в жизни я не сяду на корабль фьордингов! – голосила Ильза.
– А они скоро приплывут? Долго нам здесь заседать? – старалась переорать Ильзу Энка.
– Как уж повезет… Ильза, не ори ты так, мы не глухие… Может, через день, может, через месяц.
– Я не намерена сидеть тут месяц! – принялась шуметь Энка.
Да ей и не пришлось. Не успели обе девицы утомиться "кричамши", а зоркий эльф уже указывал рукой в морскую даль:
– Хельги, взгляни!
– Драккар, – определил подменный сын ярла, – Энка, не ори, они уже идут.
Разумеется, фьординги не пришли в восторг, обнаружив, что тайный сигнальный огонь развели не соплеменники, терпящие бедствие, а кучка сомнительных личностей, большей частью нелюдей. Пожалуй, они попытались бы прикончить презренное отродье, даже не вступая в переговоры, если бы Гуннар Кривой не признал в сприггане подменного сына ярла Гальфдана Злого из Рун-Фьорда.
Ярл был персоной уважаемой, подменыш Хельги тоже пользовался изрядной для своего возраста славой, а потому хозяин драккара, молодой Свавильд счел за благо решить дело миром. А дело-то выеденного яйца не стоило: переправить странную компанию на Сильфхейм. Плату же за проезд подменыш предложил такую, что многие подумали: не выгоднее ли просто ограбить щедрых нанимателей? У них, видать, золота как у троллей в горах, если так им разбрасываются!
Но Хельги психологию фьордингов знал как свою собственную и сразу предупредил: только попытайтесь забрать золото силой – оно обернется птичьим пометом. Каждому жителю фьордов с малолетства известно, что все спригганы – могучие колдуны, поэтому в словах Хельги никто не усомнился. А зря. Золото, как известно, вещество простое, магически инертное.
До Сильфхейма был всего один день ходу при попутном ветре.