- Что здесь происходит?
Вышедшая к нашей компании женщина была необыкновенна. Хотя бы тем, что оказалась явно землячкой Каланды - такая же темноглазая и смуглая, но ее великолепные волосы были аккуратно уложены в высокую прическу. Еще она носила платье, а не мужской костюм, подобно Каланде, и она была старше принцессы лет на десять. Платье она тоже натягивала в спешке; оно сидело чуть скособочено, и шнуровка свободно болталась, однако сей решительной даме это ничуть не мешало выглядеть царственно и даже грозно.
- Кто эта девочка, Стел? - спросила она, внимательно рассматривая меня.
Вместо охранника ответила Каланда. Она что-то быстро проговорила на андалате.
- Араньика… - дама повторила прозвище, которым окрестила меня принцесса. Говорила она свободно, практически без акцента. - Ну что же… может быть. - Она довольно холодно усмехнулась и откинула голову, внимательно меня рассматривая, словно собиралась покупать. - Не совсем то, что я предполагала, конечно…
Мне было страшно любопытно, что это все означает, но спросить я не решилась. Каланда снова что-то произнесла. Женщина кивнула, не сводя с меня жесткого, ищущего взгляда. И вдруг улыбнулась - словно приняла какое-то решение.
- Принцесса желает, чтобы ты сопровождала ее, араньика. Сейчас ты поможешь нам привести себя в порядок, а потом будешь прислуживать за обедом. Это желание Каланды Аракарны. А меня можешь называть госпожой Райнарой.)
И снова панцирь льда. Нет, не панцирь - я впаяна в льдину, в ледовый монолит, где нет ни света ни воздуха, а эта мерцающая зелень - вовсе не свет, это обманка, насмешка… подделка. Можно ли верить тому, что я вижу в этой зеленой мгле? Существуют ли на самом деле эти скалы в натеках каменного воска, эта тлеющая фосфором вода, эти своды, уходящие во мрак, сам этот мрак…
Мрак существует. Я точно знаю. Он здесь. Вокруг. Во мне. Во мне его даже, кажется, больше, чем вокруг. Он свернулся, тяжелый, словно цепь, его кольца бухтой уложены в животе, его щупальца распяли мои руки над плоскостью небытия. Он сосет и лижет сердце у меня в груди. Он питается мною.
Мне не больно. Просто я кончаюсь. Я прекращаю быть.
Я кончаюсь, слышишь!?
Слышу.
Высокое небо, я слышу! Дракон, пленник, это ты?!
Судорога!
Меня выгибает, дребезг натянутых цепей, в глазах мечется зелень. Волосы ливнем лезвий хлещут по плечам, расчерчивая фосфор кожи черным пунктиром царапин. Вдох! В легкие льется пустота. Крик! Пустота множится эхом. Внутри обеспокоено ворочается мрак, поднимает змеиную голову. Стискиваю кулаки. Металл браслетов полосует запястья. Скалюсь. Рву зубами соленый бок пустоты. Она черна и ядовита.
Помрачение.
- Ишь ты, - ворчливо бормочет Амаргин, - Развоевался. Чуть не затоптал девчонку. Под ноги смотреть надо, э?
Обморок выравнивает дыхание. Я гляжу сквозь полусомкнутые ресницы - он. В мокром балахоне, лицо его в бесцветном гнилушечном освещении неприятное и плоское. Стоит передо мной по щиколотку в воде. У ног - тело женщины в белом платье.
Мое, между прочим, тело.
Амаргин! - зову я.
Нет голоса. Не могу пошевелиться. Только подглядывать могу в щелку оледеневших век. Амаргин смотрит на меня, подняв брови.
- Угу, - кивает он и оборачивается куда-то в темноту. - Скоренько, говоришь? А скоро только мыши плодятся. И почему я не удивлен? Как ты думаешь, Чернокрылый?
Тьма расступается завесой, рождая силуэт божества. Патина древней бронзы лепит надменное неподвижно-неистовое лицо. Черные глаза нетопырями летят ко мне (эй, мрак, отступись, эта тьма - не просто тьма, это обратная сторона пламени). И снова - проникновение. Туда, в застывшие мои недра скользнула - не змея, нет - струйка расплавленного металла. Пламя узким ланцетом разъяло меня - на меня и не меня. И еще раз не на меня. И, рассмотрев, сомкнуло наши опаленные края, объединив в прежнее целое. Больно, но аккуратно. Заражения не будет.
- Дракон побеждает, - глухо говорит Вран, и голос его вместо воздуха заполняет собою пространство.
Пустота радуется, пустота катает в ладонях тихий громовый раскат: когда еще ей доведется наполнить себя ни стоном каким-нибудь, ни кашлем, не бормотанием - благородным звуком истинной речи!
- Дракон побеждает, а малыш не замечает этого. У него нет шансов.
- Есть, - возразил невзрачный Амаргин. - Вот он валяется в воде, его шанс.
- Ты хочешь одной стрелой поразить двух зайцев, друг мой.
- Я присматриваю за ними, - сказал Амаргин. - Я присматриваю.
Глава 9
Золотая свирель
На этот раз я вытащила Кукушонка из мертвого озера до того, как он потерял сознание. Однако, он еще некоторое время сидел на бережку в жилой пещерке, весь синюшный от удушья, трясясь и клацая зубами. Я накинула ему на плечи одеяло.
- Отвези меня в город, - попросила я.
- Что? А… да. - Пауза. - Давай огонь разведем?
- Зачем? Пойдем наружу. Солнце уже встало, сейчас согреемся. А еды все равно нет, незачем плавник зазря жечь… Шевелись, Ратер, мне тоже холодно. И я есть хочу. Ты, небось, позавтракал?
- Не-а. До свету сбежал, пока все спали. Чтобы кухарить не приставили.
- Ну и нечего тогда рассиживаться. Пойдем!
Я достала свирельку и махнула парню, чтобы не зевал.
Звонкая музыкальная фраза косо прорвала каменную кожу, выворотила клочья багряного гранитного мяса. Сквозь прореху тут же ввалился янтарно-розовый сноп низких утренних лучей, весь в блестках кварцевых пылинок. Мы проскочили в щель. Ратер обернулся - но скала уже выглядела монолитом, без трещин и щербин.
- Ишь ты, ешкин кот… Слышь, Леста, давно спросить хотел, что это у тебя за дудочка такая?
- Сам ты дудочка. Это свирель.
- Дай взглянуть!
Я показала ему свое сокровище - издали, на ладони. Он сунулся было ее цапнуть.
- Руки убери! - гаркнула я.
- Так я только глянуть…
- Убери руки.
- Ну ладно, ладно… - Кукушонок склонился, сцепив руки за спиной. - Золотая! - восхитился он. - Красотищщща!. Резная вся. - Поднял на меня подозрительно замаслившиеся глаза. - Волшебная, да?
- Да.
- И ежели бы я в нее… это, подудел… скала бы тоже отворилась?
- Не знаю.
Я собралась убрать свирельку в кошель, но Кукушонок взмолился:
- Погоди… Дай еще погляжу. Здесь какие-то веточки еловые вырезаны… Это че?
- Это письмена. Простым смертным их читать не следует.
Когда я задала подобный вопрос Ирису, он улыбнулся и неопределенно пошевелил пальцами - "Это пожелание".
- Это магическое заклинание?
- Не знаю, - смягчилась я.
Амаргин, которого я в свое время пытала тем же вопросом, меня разочаровал. Повертев свирельку, он заявил, что таинственная надпись означает "На добрую память" и ничего более. Разумеется, говорить об этом Кукушонку я не стала.
- А ты умеешь играть на свирели или она сама играет?
- Немного умею. Совсем чуть-чуть.
- Значит, она не сама?
- Нет, это я играю.
- Я помню мелодию: трам, пам-пам, па-ам, пам-пам пам-парам! А сыграй что-нибудь другое. Скала откроется?
Мне самой стало любопытно. Я приставила свирельку к губам, пробежалась пальцами по дырочкам, извлекая несвязную россыпь звуков.
Скала не шелохнулась.
Я с ходу подобрала несколько тактов из недавно слышанной "Не летай, голубка, в горы…"
Скала стояла монолитом.
Ну что ж, теперь безотказный " трам, пам-пам, па-ам, пам-пам"… До, ре, ре диез. Фа, соль, соль диез. Фа, соль, фа…
Скала треснула в основании, с жестяным шорохом раздвинула вертикальный черный зев. Узкая изломанная щель взлетела вверх, продержалась пару мгновений, затем судорожно захлопнулась, пустив голодную слюну струйкой песка.
Кукушонок восхищенно вздохнул.
- С ума сойти… Слышь, а может дело в мелодии, а не в свирели?
- Что?
- Ну, я смекаю, на любой свирели можно сыграть этот "трам, пам, пам…" Скала все равно откроется. Главное, чтобы музыка верная была. Ну, это как пароль, понимаешь? Тебя спрашивают: "Кто идет?" А ты: "Красный лев!" или "Храбрый орел!" - "Проходи!"
- Чушь.
Мне не понравилась эта мысль и я нахмурилась. Выдумывает ерунду, сопляк малолетний.
- Нет, - твердо заявила я. - Дело именно в свирели. Нужно играть именно эту музыкальную фразу именно на этой свирели.
- И именно тебе? - Ратер жадно улыбнулся.
- Именно мне.
- Давай проверим.
Он протянул руку, я отступила.
- Не желаю ничего проверять! Это моя свирелька! Моя! Слышишь?!
- Твоя, твоя, чего ты так орешь… Я не собираюсь ее у тебя отбирать, я просто проверить хотел…
- Не желаю даже разговаривать об этом!
Он пожал плечами и надулся.
- Ты сдвинулась на этой свирели, что ли? Нужна она мне больно, свирель твоя…
Повернулся и зашагал по узкой тропинке к южной оконечности островка, где в камнях спрятал лодку. Я поплелась за ним, сжимая свирель в ладони.
Мне стало неловко, что я обидела Кукушонка. Скорее всего, никаких задних мыслей у парня не было, а было только любопытство и его неуемная тяга ко всему волшебному. Но отдать сокровище в чужие руки? Даже на несколько мгновений? Отдать этот обрезок тростника, украшенный полосками, зигзагами и "еловыми веточками", а потом превращенный у меня на глазах в холодное лунное золото? Этот сквозной, открытый всем ветрам футляр, хранящий теплое дыхание существа настолько чудесного, что я даже вспоминать о нем не могу без мгновенной остановки сердца?