Мильфейъ-пардонъ, а эльфийка-то не могла квартиру перевернуть, потому что ушла до того, как мосье отнес домой мои вещи!
- Жак! - воскликнул я. - А на девку-то твою мы напраслину возвели!
- Напррраслину, - печально согласился мосье.
- А все ты виноват! - рассердился я.
- Помилуйте-с, сударррь мой, - Лепо схватился за сердце.
- "Как же-с, как же-с, я же заплатил-с ей хорррошо!" - передразнил я его. - А она-то ушла до того, как ты сундук мой отнес!
Лепо хлопнул себя по лбу.
- Почему сразу не сообразил, дурень? - рявкнул я.
- Дурррень, дурррень, - эту мысль мосье решил вбить себе в голову. - Смешалось все, спуталось!
Окончательно расстроенные, приехали мы в обержу. Половой проводил нас в нужные нумера. Не успели мы постучаться, как дверь отворилась, и навстречу нам, провожаемый Петрушкой, вышел молодой человек с жиденькими усиками.
- Коллежский регистратор Коробочка, - представился он.
При этом он вздернул как-то вверх и одновременно вправо подбородком, словно хотел подчеркнуть этим жестом, что усердием своим непременно дослужится по меньшей мере до тайного советника. Не желая разочаровывать его, я лишь сухо заметил:
- Держу пари, ваше благородие, что ваша вдова умрет-с коллежской секретаршей.
Я был уверен, что никогда ни у кого язык не повернется сказать этому шпеньку "ваше высокоблагородие". Он не успел ответить, потому что мы с Лепо оттеснили его в коридор и мосье закрыл дверь перед самым на прощанье еще раз вздернувшимся вверх и вправо подбородком.
Петрушка, слуга с фантасмагорической фамилией Неуважай-Корыто, помог нам раздеться и собирался идти докладывать, но двери в комнаты распахнулись, и Петр Андреевич сам вышел навстречу.
Выглядел он нехорошо. Жестокая простуда сделала его лицо отвратительным. Следом за ним выбежала и Настасья Петровна. Она тоже мучилась простудой и выглядела еще хуже. Ее щеки безобразно распухли. Я застыл на месте, брезгливо взирая на их болезненно-красные, отекшие физиономии с облупленными носами.
- Батюшка ты наш, Сергей Христофорович, Сереженька! - воскликнул Петр Андреевич.
- Здравствуй, Серж, - простуженным голосом поздоровалась Настасья Петровна.
Петр Андреевич раскинул руки и двинулся мне навстречу, но вдруг остановился.
- Ой, прости, дружище, а целоваться не будем! И не настаивай, не дам! Боюсь тебя, дорогой мой, заразить! - Он замахал руками.
Не припомню, чтобы когда-нибудь сам кидался в его объятия! И уж точно не собирался в этот раз.
- А что же это, Сереженька, от тебя вестей-то никаких не было? - спросил Петр Андреевич.
- Никаких-с, - зачем-то подтвердил Неуважай-Корыто.
- Два месяца ни единой весточки! И не только нам - никому! Мы, признаться, грешны были, - Петр Андреевич с широким размахом перекрестился, - даже худшее подумали! А потом я так сказал, что наш Сергей Христофорович Измаил брал и живым и здоровым вернулся, так неужто ль он Европу не покорит?! Покорил Европу, брат, ведь покорил же?
- Ах, папенька, Серж! - простуженным голосом отозвалась Настасья Петровна. - Как я мечтаю поехать в Париж, в Лондон!
- Так что же случилось-то с тобою, батюшка Сергей Христофорович? - продолжал Петр Андреевич. - Если миссия твоя была тайной, так и не отвечай, главное, что сам ты жив и здоров. И кстати, что это с утра за пассаж такой приключился? Что за барышня с утра к нам пожаловала? Разбудила нас. Одета так хорошо была. В шубе собольей, парчой крытой. От нее-то, собственно, мы и узнали о твоем возвращении. И вот пакет она просила тебе, Сергей Христофорович, передать.
- Кто она, Серж? - простуженным голосом спросила Настасья Петровна.
- Фетинья, принеси пакет для Сергея Христофоровича! - выкрикнул Петр Андреевич.
Появилась горничная. Французишка мой приосанился. Он вообще, скотина, непозволительно вел себя в этом обществе. А все Петр Андреевич, который поощрял всякие вольности. Он сажал мосье вместе с нами за стол, и каналья француз всем своим видом показывал, что кому как не ему завещали мои покойные родители заботу обо мне, пока не окажусь я в более надежных руках. Он вечно поддакивал Петру Андреевичу, а когда речь заходила обо мне и Настасье Петровне, окидывал нас глубокомысленным взглядом и также глубокомысленно переглядывался с Петром Андреевичем, словно забота о нашем счастье делала их тайными сообщниками и была единственным смыслом их жизни, и они с Петром Андреевичем без лишних слов понимали друг друга. Не знаю уж, что себе думал Петр Андреевич, но я-то шельму Лепо насквозь видел и знал, что все эти штучки он проделывает потому, что рассчитывает в момент моей женитьбы попросить руки Фетиньи и надеется, что Петр Андреевич в свадебной суматохе от щедрот душевных отвалит горничной приличное приданное. Вот он и приосанивался каждый раз и смотрел на служанку влюбленными глазами.
Явилась Фетинья и принесла пакет.
- А что-то ты все молчишь-то, батюшка? - спросил Петр Андреевич, наконец-то заметив, что во все время разговора не произнес я ни слова и даже не поздоровался с ними.
А я смотрел на их физиономии, и такая оторопь меня охватила. Казалось мне, что вот теперь я и разглядел их по-настоящему, словно жестокая простуда не обезобразила, а явила миру их истинные обличил. И казалось мне, раз уж сбросили они маски и выставили свои свиные рыла напоказ, так и я теперь свободен и могу более им не подыгрывать, да и вообще не разговаривать с ними.
- Что же это за тайны такие? - вопрошал Петр Андреевич, так и не уразумев, отчего я молчу. - Барышня-то эта в собольей шубе велела, чтобы письмо непременно здесь мы тебе вручили, чтоб ни в коем разе на квартиру тебе его не отсылали! Прямо-таки обещание с нас взяла! Что это за история?
- Ах, Серж, кто эта барышня? - простуженным голосом поинтересовалась Настасья Петровна.
Я сломал печать и извлек два листа. Один был исписан незнакомым женским почерком. Я сложил его вчетверо и развернул второй лист.
"Ну-с, Сергей Христофорович, слава янычарам, ты держишь в руках это письмо!
Мильфейъ-пардонъ, мне надобно объясниться…"
Я успел прочитать эти слова, написанные моей рукой.
- Что там? - спросил Петр Андреевич и вдруг спохватился. - А что же ты молчишь-то все, батюшка?
И тут меня прорвало.
- А оттого молчу я, Петр Андреевич, что не имею желания разговаривать с вами! - признался я.
- Ах! - простуженным голосом выдохнула Настасья Петровна.
- Батюшка мой, - всплеснул руками Петр Андреевич. - Как прикажешь тебя понимать-то? Чем мы провинились-то перед тобой?
Он смотрел на меня с изумлением. А я был не меньше него изумлен своим неожиданным заявлением. Видно, так внутри меня накипело, что слова эти против воли сорвались с губ. Однако раз плеснул масла на сковороду, так бей яйца, пока оно не сгорело впустую. И я продолжил в том же духе:
- Да ничем не провинились, просто рожи ваши мне опротивели!
- Ох! - простуженным голосом вздохнула Настасья Петровна и упала в обморок.
Фетинья стояла передо мной и хлопала глазами. Я взял ее за плечи, развернул кругом и шлепнул по заду. И это было единственным достойным событием за все время знакомства с их семейством.
- Помоги барышне, - скомандовал я.
- Батюшка мой, - причитал Петр Андреевич, подхватив под микитки дочку. - Что с тобой?! Что за вздорные слова ты говоришь!
- Сударррь мой, - послышался голос мосье, хитроумные замыслы которого рушились.
- Заткнись, болван! Подай мне одежду.
Лепо заметался по комнате, не зная, что предпринять: то ли выполнять мои приказы, то ли броситься на помощь Настасье Петровне, над которой хлопотали Петр Андреевич с Фетиньей и кружился Неуважай-Корыто с графином в руках. Мосье подал мне кафтан и оделся сам. Петрушка брызнул Настасье Петровне в лицо, и она пришла в себя.
- Засим, - произнес я торжественно, обратив на себя взоры всех присутствовавших, - попрошу вас визитов мне больше не наносить и к себе не приглашать. Помолвку считать недействительной.
- Ах! - простуженным голосом проскрипела Настасья Петровна и опять лишилась чувств.
Петр Андреевич с Фетиньей и Петрушкой хлопотали над нею. Я направился к выходу. Лепо, расстроенный тем, что напрасно корчил из себя порядочного и не попользовался Фетиньей, шлепнул служанку по заднице и последовал за мною.
Я взялся за ручку, но двери распахнулись сами, и в нумер ворвались два господина в черных пальто.
- Не двигайтесь! - рявкнул один из них.
В руке он держал пистолет.
- Ах! - донесся простуженный голос моей бывшей невесты.
Второй незнакомец вырвал из моих рук пакет с письмами.
- Сударь, это принадлежит не вам! - пояснил он свои действия.
Он выскочил из нумера, его товарищ, продолжая держать меня на мушке, отступил следом. Дверь хлопнула, и я ринулся за незнакомцами. Однако в коридоре я столкнулся с наведенным на меня дулом. Так этот субъект и отступал из гостиницы, не спуская с меня прицела.