- К сожалению, сейчас я плоховато соображаю и вряд ли способен кого–то учить. - Он потеребил лежащий рядом мешок. - Но я принес с собой письма. - Сделанные им точные, слово в слово, списки с оригиналов. Он отчаянно обернулся к Епенету, как к хозяину. - Наверное, кто–нибудь мог бы их почитать.
- Да, конечно, - Епенет, улыбаясь, поднялся с места.
Сила вынул один свиток и дрожащей рукой передал римлянину. Епенет стал читать одно на Павловых посланий коринфской церкви. Завершив чтение, он какое то мгновение подержал свиток в руках, потом акку ратно скатал и возвратил Силе.
- Вот такая твердая пища нам и была нужна!
Сила бережно убрал свиток.
- А можно еще что–нибудь? - придвинулся ближе Куриат.
- Выбирай.
Патробас прочитал одно письмо Петра. Когда–то Сила сделал с него множество списков, чтобы разослать по церквям, которые прежде помогал основывать Петру.
- Петр ясно говорит здесь, каким ценным помощником ты был ему, Сила.
Силу тронула похвала Дианы, и эти чувства тут же его насторожили.
- Это слова Петра.
- Однако написанные на прекрасном греческом языке, - подчеркнул Патробас. - Вряд ли это родной язык Петра.
Что можно было сказать в ответ, чтобы это не показалось хвастовством? Да, он помогал Петру отточить мысли и правильно изложить их по–гречески. Петр раньше был рыбаком и трудился в поте лица, чтобы прокормить семью. А пока он надрывался на озере со своими сетями, Сила, удобно устроившись, учился, сидя у ног строгого равнина, который требовал запомнить наизусть всю Тору до последнего слова. Бог избрал Петра одним из двенадцати. А Петр избрал своим писарем Силу. По Божьей милости и благодати Сила сопровождал Петра с женой, когда те отправились в Рим. Всю оставшуюся жизнь он будет со смиреной благодарностью вспоминать проведенные вместе с ними годы.
Хотя основным языком в Иудее был арамейский, Сила умел говорить и писать по–еврейски, по–гречески и по–латыни. Мог довольно сносно объясниться с египтянами. Каждый день он благодарил Бога за возможность помогать служителям Господа теми дарами, что имелись в его распоряжении.
- Каково это - быть рядом с Иисусом?
Снова мальчик. Ненасытная юность. Совсем как Тимофеи.
- Я не сопровождал Его и не был в числе тех, кого Он избрал.
- Но ты же знал Его.
- Я знал про Него. Два раза встречался и говорил с Ним. А теперь я знаю Его. Я знаю Его теперь как Господа и Спасителя - так же как и вы. Он живет во мне, а я - в Нем, посредством Святого Духа. - Он приложил руку к груди. Господи, Господи, хватило бы мне веры, как Петру, до конца, если бы меня прибили к кресту?
- Что с тобой, Сила? Опять что–то болит?
Он покачал головой. Физическая опасность ему не грозила. Не здесь. Не сейчас.
- Кого ты знал из двенадцати учеников?
- Какие они были?
Сколько вопросов: в точности как те, на которые ему приходилось отвечать бесчисленное множество раз на стихийных собраниях от Антиохии до Рима.
- Он знал их всех, - нарушил молчание Патробас. - Он входил в Иерусалимский совет.
Сила заставил себя собраться с мыслями.
- В годы, когда Иисус проповедовал, я не был знаком с ними. - Ближайшие сподвижники Иисуса были не из тех, с кем Сила пожелал бы свести знакомство. Рыбаки, зилот, мытарь. Он избегал общества таковых, потому что иметь с ними дело, повредило бы его репутации. И только позже они стали дороги ему, как братья. - Я слышал проповедь Господа однажды на берегу Галилейского моря и несколько раз - в храме.
Куриат весь подался вперед, упер локти в колени, подбородок в ладони.
- Что ты чувствовал в Его присутствии?
- Встретив Его в первый раз, я подумал, что этот молодой раввин мудр не по годам. Но, взглянув Ему в глаза, когда Он говорил, я ощутил страх. - Призадумавшись на миг, он качнул головой. - Нет, не страх. Ужас.
- Но Он же был добрым и милосердным. Так нам рассказывали.
- Это так.
- Как Он выглядел?
- Я слыхал, что от Него исходило золотое сияние, а из уст Его - огонь.
Сила стал вспоминать:
- Однажды, на горе, Петр, Иаков и Иоанн видели его преобразившимся… Но Христос оставил Свою славу и явился нам в образе обычного человека. Я не раз видел Его. С виду в нем не было ничего особенно привлекательного. Но когда Он говорил, это было со властью самого Бога. - Он унесся мыслями в дни, когда сам он еще не повстречал Господа - дни, полные сплетен, перешептываний, вопросов, задаваемых вполголоса, когда священники недовольно обсуждали что–то, сбившись тесными кучками, в коридорах храма. По большей части из–за них Сила и отправился в Галилею, чтобы самому посмотреть, кто же такой Иисус из Назарета. Он чувствовал их страх, а позже - видел жуткую зависть.
Епенет положил руку Силе на плечо.
- Ну, хватит, друзья. Сила устал. Да и поздно уже.
Пока остальные собирались, мальчик протиснулся к нему между двумя мужчинами.
- Можно с тобой поговорить? Еще немножко?
Диана, покраснев, схватила его за руку, извинилась взглядом.
- Сынок, ты же слышал, что сказал Епенет. Пошли. На сегодня собрание закончилось. Дай отдохнуть человеку, - и потянула сына прочь.
- А можно мы завтра еще придем?
- Потом. Может быть. После работы.
Куриат обернулся к нему.
- Ты ведь не уедешь, правда? У тебя есть слова истины.
- Куриат!
- Он же писал все эти свитки, мама. Он мог записать все, что видел и слышал …
Диана обхватила сына за плечи, проговорила что–то тихо, но на этот раз с большей твердостью, и увела его прочь.
Епенет благополучно проводил всех гостей. Возвратившись в комнату, улыбнулся.
- А Куриат прав. Хорошо бы тебе все записать.
Сила писал письма чуть ли не всю свою жизнь: его перо наносило на свитки увещевания и наставления тех, кого вдохновлял Дух Святой. Иерусалимского собора, Иакова, Павла и Петра.
- Я по большей части помогал излагать мысли другим.
- Но ведь если бы ты так же упорядочил свои мысли и чувства, это помогло бы и тебе, разве нет? Ты же страдаешь, Сила. Это очевидно всем. Ты любил Петра и его жену. Любил Павла. Всегда тяжело терять друга. А ты потерял многих.
- Моя вера слаба.
- Возможно, это самая веская причина поразмыслить о прошлом, - Епенет посерьезнел. - Ты прожил жизнь, служа другим. Об этом говорят твои пальцы с въевшимися чернилами.
Наступил самый темный час ночи. Тьма, сокрушавшая дух Силы, сгустилась до предела. Он посмотрел на свои руки. Они выдают его. Они обязывают.
- Куриат очень любопытен, - мягко продолжал Епенет - Но может быть, это Бог привел тебя к нам и вложил эту идею в голову мальчишке. Или не может быть?
Сила закрыл глаза. Разве смогу я думать о прошлом так, чтобы оно не раздавило меня? Я полон сожалений, Господь, мне жалко потерянные годы. Это тоже грех?
Епенет развел руками.
- Так мало осталось тех, кто был в Иудее, когда Господь Иисус ходил по земле.
- Все это, увы, слишком похоже на правду, - Сила услышал горечь в своем голосе.
Епенет уселся, сжав руки, с напряженным лицом.
- Я не буду рассказывать свою историю, пока мы с тобой не познакомимся получше, но да будет тебе известно: не только твоя вера испытывается. И что бы ни печалило тебя вдобавок к смерти друзей, это не сокрыто от Господа. Мы с тобой оба знаем, что Христос умер за все грехи наши и воскрес из мертвых. Мы имеем обетование вечной жизни по вере в Него. Мы проведем вечность в присутствии Господа. И все–таки я, как этот мальчик, тоже жажду знать больше об Иисусе. Столько услышанного нами забывается! Взять хоть эти свитки. Мы с Патробасом прочитали целых два. Но если завтра ты покинешь нас, сколько из прочитанного сегодняшним вечером мы будем помнить через неделю? А через месяц? А наши дети?
- Есть другой, кто взялся писать историю. Врач Лука.
- Я слышал о нем. Это замечательно. Сила, но где он нынче? Он ушел из Рима после казни Павла, так? Ну, и сколько ждать, пока до нас дойдут его записи?
- Он не один. Многие принимались составлять повествования о событиях прошлого и о том, что есть сейчас.
- Может быть и так, Сила, только до нас никаких посланий не доходило, кроме этого письма Павла. Но у нас есть ты! Мы хотим знать, чему ты научился у Петра и Павла. Видеть этих мужей веры, как видел ты. Они прошли свой путь до конца. А ты проходишь сейчас. Раздели с нами свою жизнь.
- То, что ты просишь - неподъемный труд! - А я так устал, Господи. Пусть эту будет кто–нибудь другой.
- Тебе он по силам, - Епенет схватил его за руку. - Ты получишь все, что нужно - по первому требованию! Папирус, чернила, место, где можно работать спокойно, без помех. Бог благословил меня изобилием, чтобы я был в состоянии благословлять других. Благослови и ты меня, окажи мне честь, дай послужить тебе. - Римлянин встал. - И да будет с тобой мир, о чем бы ни попросил тебя Господь.
- Епенет! - окликнул Сила, прежде чем тот оставил его одного. - Нелегко оглядываться назад.
- Знаю. - Римлянин стоял в дверях, легкая улыбка коснулась губ. - Но, бывает, что не оглянувшись назад, невозможно двинуться вперед.