Я отметил Пасху, как того требовал Закон, но не испытал никакой радости, заново переживая избавление Израиля из Египетского рабства. Из головы не выходили слова Иисуса: "Блаженны нищие духом…". Те, кто осознает, как нуждается в Боге. "…ибо их есть Царствие Небесное".
В Египте, покарав Египтян, Бог сделал так, что смерть миновала жилища Его народа. Если Иисус и в самом деле был Мессией, как думал я какое–то время, и как до сих пор верил Никодим, какой же будет Божья кара? И какая остается для нас надежда, что Бог вмешается?
Ночью мне приснился Иисус. Я снова видел Его глаза. Он смотрел на меня и ждал, как в день, когда уходил из Храма. Когда я проснулся, город был тих и темен. Сердце мое тяжело стучало. Я чувствовал: что–то носится в воздухе.
- Я есмъ путь и истина и жизнь, - говорил Иисус. Утверждение Бога или слова безумца? Теперь я не знал.
Путь был потерян, истина - заглушена, надежда на жизнь, которую нес Иисус, умерла вместе с ним.
Казалось, все кончено.
* * *
- Ты давно не даешь себе отдыха, Сила, - в дверях стоял Епенет. - Когда мы попросили тебя записать свою историю, вовсе не подразумевалось, что ты должен превратиться в ее раба.
Сила вложил перо в футляр и подул на последние написанные им буквы.
- Я заблудился в прошлом.
- Это путешествие тебя утешило?
- Не особенно. - Он аккуратно скатал свиток. Мышцы затекли, болела спина. Он встал, потянулся. - Я был глух и слеп.
- И Христос отверз тебе уши и очи. Идем, друг мой. Прогуляемся вместе в саду.
Под солнечным теплом скованные напряжением плечи Силы расслабились. Он полной грудью вдыхал морской воздух. По саду порхали птицы, с шумным шорохом крыльев взлетая вдруг из укромных насиженных мест. Здесь он чувствовал себя в безопасности, будто за тысячу миль от Рима, от арены, от обезумевшей орущей толпы, - и все же недостаточно далеко, чтобы убежать от воспоминаний о случившемся там.
- О чем ты писал сейчас?
- О смерти Христа.
- Все отдал бы за то, чтобы увидеть Его лицо - хоть на миг.
Сила внутренне содрогнулся, подумав о потерянных годах, которые мог бы провести подле Иисуса.
- Что в Нем запомнилось тебе больше всего?
- Глаза. Когда Он смотрел на меня, я знал, что Он видит все.
Епенет ждал продолжения, но Сила вовсе не собирался удовлетворять любопытство римлянина, - что же такое это "все".
- Ты тоскуешь по Иерусалиму, Сила?
На этот вопрос ответить было довольно несложно.
- Иногда. Но не по нынешнему Иерусалиму. По тому, каким он был когда–то. - Да правда ли и это? Разве он тосковал по тем далеким дням, еще до пришествия Христа? Нет. Он тоскует по новому Иерусалиму, который будет в конце времен, когда вернется Иисус.
- У тебя там родные?
- Кровных нет. Но, возможно, есть братья и сестры. Христиане. - Может быть, кто–то все еще живет там, накрепко врос корнями, как иссоп между камнями городской стены. Он надеялся, что это так, и не переставал молиться, чтобы народ его покаялся и признал своего Мессию. - Не знаю, остался ли кто. Только надеюсь. Прошли годы с тех пор, как я покинул Иудею.
Пусть Господь всегда призывает туда проповедующего, чтобы дверь овчарни не затворилась перед Его народом.
- Может, ты вернешься.
Сила хмуро улыбнулся.
- Я бы предпочел, чтобы Бог призвал меня в небесный Иерусалим.
- Призовет. Когда–нибудь. Мы все молимся, чтобы твое время не настало так скоро.
Есть молитвы, которыми лучше не молиться, - подумал Сила.
- Останься я в Риме… Может, я уже был бы там. - Пожалуй, ему надо было остаться.
- Божья воля была, чтобы ты оказался здесь, Сила.
- Эти свитки драгоценны. Их необходимо сохранить. - Он остановился у фонтана, плеск воды действовал на него успокаивающе. - Мне бы сидеть и делать их копии, а не расписывать свои злоключения.
- Нам нужны свидетельства таких, как ты - тех, кто ходил с Иисусом, слышал Его учение, видел чудеса.
- Это не про меня. Я же говорил. Я уверовал слишком поздно.
- Но ты был при этом.
- В Иудее. В Иерусалиме. Однажды в Галилее. В Храме.
- Напиши, что помнишь.
- Помню скорбь. Помню радость при виде воскресшего Иисуса. Помню, как изгладились мой стыд и чувство вины. Помню сошествие Святого Духа. Помню тех, кто служил Христу и за это принял смерть. Их было столько, что я потерял им счет. Мои лучшие друзья уже с Господом, и я чувствую… - он стиснул и разжал кулаки.
- Зависть?
Он резко выдохнул воздух.
- У тебя слишком зоркий глаз, Епенет. - Он жалел, что сам не в состоянии сохранить подобную ясность взгляда, ощущая, как барахтается в тине собственных переживаний. - Меня переполняют чувства, и боюсь, ни одно из них не является отражением Духа Божьего.
- Ты не Бог, ты человек.
- Готовенькое оправдание, которое я, увы, не могу принять. Петр висел на кресте вниз головой, испытывая смертные муки, и все же молился за тех, кто пригвоздил его к этому кресту! Молился за всех, кто был там, на арене. Теми же словами, что наш Господь: "Отче, прости им". Прости - все это жалкое человеческое отребье. А я о чем молился? О суде! Чтобы они исчезли без следа! Я бы с великим удовольствием посмотрел, как Божий огонь испепелит каждого римлянина в отдельности и сам Рим со всеми ими вместе взятыми!
Епенет молчал, и Сила подумал, что понимает его.
- Ты все еще хочешь, чтоб я оставался под твоей крышей?
- В моих жилах течет римская кровь. Ты сейчас призываешь Божий суд на меня?
Сила закрыл глаза.
- Не знаю.
- Честный ответ, и за него я не выгоню тебя вон. Сила, я испытывал такую же горечь, когда несколько моих друзей погибло от рук зилотов в Иерусалиме. Я ненавидел всякого еврея, попадавшегося мне на глаза, и мстил, когда только представлялась возможность. Не знаю, сколько ваших я убил или арестовал. А потом встретил мальчика. По возрасту, примерно, как Куриат. И у него было мудрости побольше, чем у любого взрослого мужчины. - Епенет тихо рассмеялся. - Он сказал, что знает Бога всего творения, и что этот самый Бог тоже хочет познакомиться со мной. Так я в первый раз услышал о Христе. Чудо, что я послушал.
- Ты был мудрее меня.
- Ну, ты же пришел к вере, в конце концов. Это главное.
- Когда ты был в Иудее?
Что–то промелькнуло в глазах римлянина.
- Много лет назад. Ну и страна! Коварство и жестокость обитают не только в стенах Рима, друг мой. Люди везде одинаковы.
- И некоторые не меняются никогда. После стольких лет я нахожу, что вера моя не крепче, чем в первые недели по вознесении Христа.
- Ты страдаешь, потому что любишь Его, Сила. Любишь Его народ. Любовь приносит страдания. Бог направит тебя на путь.
К ним вышел Макомбо.
- Братья и сестры уже собираются.
Сила присоединился к общей молитве и пел хвалу Иисусу вместе со всеми. Когда Патробас стал читать письмо Петра, он закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Никто не просил его ничего сказать. Молчал даже Куриат, хотя и сидел рядом с Силой. Была там и Диана. Сила подумал о Петре и его жене. Они всегда подтрунивали друг над другом, как делают это люди, много–много лет прожившие бок о бок в любви.
Диана улыбнулась ему, и сердце его подпрыгнуло.
Ему случалось раньше переживать ощущение безграничного счастья. И всякий раз это было связано с Иисусом.
Он смотрел, как Епенет беседует с Макомбо, как Урбан пересмеивается с Патробасом. Эти люди пронзительно напоминали встретившихся ему в Иерусалимской горнице много лет тому назад - мужчины, женщины, рабы, свободные, богатые, бедные. Иисус объединил их в одну семью. Одно во Христе, одно Тело, один Дух.
Тьма, сгустившаяся вокруг него, немного отступила, появился какой–то проблеск уверенности. Уверенности не в себе, а в Том, кому он был обязан своим спасением.