– Потому что смываются, – ответил Борис.
– Телепортация! – изумился я.
– Вот бы нам так, да? Попал корижору в брюхо, хлоп! – и исчез. Появился в соседнем туннеле. Но приходится юзать телепорт устаревшей модели.
Борис похлопал себя по бедру.
– Айда. Телепортируемся в место посуше.
Пока идем, мысленно прошу у смыши прощения, желаю ей найти поскорее еще какую-нибудь муху.
Гад!
Я же сам только что рвал когти, лишь бы выжить, а стало более-менее сносно, повел себя с безобидной смышью, как монстры ведут себя с нами…
Глава 3
– А что из себя… представляют… Руины? – пыхчу на ходу.
– Бесконечный лабиринт.
Борис шагает широко, едва поспеваю, а он ухитряется дыхание не сбивать, голос ровный.
– Бесконечный во все стороны света, – уточняет Борис. – Вернее, стороны тьмы. Над нами и под – бесконечное число этажей.
– Да ну. Если так, нас бы расплющило. Стены хрупкие как кости старика, не выдержали бы такой массы.
– Скажи Арху. Срал он на физику.
– Божество суровое.
– Наверное, терпеть не мог физику в школе.
Я усмехнулся.
– Богохульство, однако! Не боишься прогневать?
– Считай, что атеист.
– Серьезно?
– Ну, агностик. Но если этот Арх все же есть, с удовольствием нагажу на его алтарь за то, что кинул сюда.
Наткнулись на человека. Сидит спиной к нам у костра. Вокруг него мрачные круглые стены, на них висят ржавые держатели для факелов, пустые. Неизвестный в потрепанном плаще цвета руин, на голове капюшон. Человек качается вперед-назад, плечи трясутся, ладони перед огнем. В костре вместо дров пылают углечерви. Пышущие пламенем панцири сияют сочными оранжевыми бликами, как сталь в кузнечном горне.
Мы замерли, рука Бориса преграждает мне путь. Мгновения ползут в напряге… Стараюсь дышать тихо, виски щекочет пот, гляжу из-за плеча Борис то на него, то на типа у костра.
Борис заводит руку за спину, под плащ. А кулак, что преграждает мне дорогу, костяшками бьет по каменному косяку прохода.
Человек вскочил в развороте на сто восемьдесят, плащ очертил широкую дугу, языки костра пригнулись, незнакомец вскинул в нашу сторону небольшой арбалет.
Но ладони Бориса уже стискивают дробовик, дуло глядит в неизвестного.
– Спокойно, братец по несчастью, – почти ласково протянул Борис. – Пусть твоя стрела и моя дробь окажутся в мясе какой-нибудь твари, а не в нас.
– М-мы с миром, – сказал я.
Как только не грохнулся в обморок…
Впрочем, наш встречный тоже близок к потере сознания, судя по половине лица, что под капюшоном. В сумраке накидки блестят звезды – капли пота. Но, в отличие от моей рожи, лицо арбалетчика страх не выдает, преображает в злые черные желоба морщин.
Но те начинают сужаться, арбалет, подрагивая, опускается, в полутьме капюшона приподнялся краешек губ.
– Люди, – выдохнул незнакомец тихо. – Наконец-то…
Спустя минут десять сидим вокруг костра, болтовня как у старых приятелей. Нашего нового знакомого, с Борисом примерно одного возраста, звать Курт. Немец. По-русски говорит свободно, с жутким акцентом, почти не расставляет падежи. Мужик на взводе, то и дело оглядывается – хотя я, попав в сию задницу судьбы, на любые капризы нервов кому угодно готов выписать тыщу индульгенций. И все же иногда расслабиться Курту удается, порой даже шутит, предается воспоминаниям.
– Я не видеть люди давно…
Журчащий глоток супа из кружки, взгляд в костер.
– Настоящий счастье.
– Все норм, Курт, – подбодрил Борис, пальцы крутят вертелок с мясом рычуна. – Мы живы и даже пока не калеки.
Курт кивнул.
– Рихтих…
Я подкинул в разговор пару-тройку тупых фразочек в начале, но заткнулся, а сейчас мои зубы обтесывают палочку с шашлыком. Манеры далеко не дворянские. Голодный организм взял свое. И взял бы еще столько же. И еще. Обсасываю третью палочку, язык чуть заноз не насажал, глаза жадно рассматривают четвертую, та томится над раскаленным каркасом углечервя, вокруг кусочков мяса танцуют оранжевые искры, с золотистой корочки капает жирок.
– Значит, направляться в Колыбель? – спрашивает Курт.
– Угу.
Борис жует, объеденная палочка тычет в меня.
– Доведу это чудо природы до безопасного места. И пополню запасы.
Борис стягивает с вертела последний ломтик, чавканье, сглатывает, палочка ложится в шеренгу использованных.
– А ты, Курт, куда держишь путь?
Курт молчит, пламя в зрачках колышется выпукло, похож на демона с огненными котлами в глазницах. Лишь сейчас я заметил, что Курт свою долю мяса съел, хотя только что была цела. Когда успел? Наверное, голодал похлеще моего. А я был увлечен едой так, что не заметил бы и Бэтмена верхом на страусе.
Курт уставился на мои кисти. Те блестят жирком рычуна вперемешку с моими слюнями.
– Что? – спросил я.
Курт встрепенулся, словно приходя в себя, взор поднимается, улыбка смущенная.
– О, найн… Ничего. Извинять…
Вытираю лапы о мох на плите, Курт переводит взгляд на Бориса.
– Кальтелихт.
– Чего? – не понял Борис.
Обглоданной палочкой Курт начертил в серых зернах камня на полу знак из параллельных линий внутри круга.
– А, Хладосвет, – дошло до Бориса, покивал. – Местечко ничего. Бывал пару раз. Правда найти его – головная боль. А почему туда?
– У меня там…
Курт упирает палочку в край начерченного символа, вертелок хрустнул, Курт вздрогнул и закончил:
– …друзья. Простить, я…
– Успокойся, приятель, – сказал Борис.
– У меня кончаться припасы, я быть вынужден прервать путь, охотиться, но мне не везти, попадаться только сильный монстры, едва успевать убежать…
– Ничего, фортуна ко всем то и дело поворачивает зад. Однажды повернется сиськами.
Мы рассмеялись.
– Хотя, если не робеть, можно и задницу, – вставил я. – Задрал юбку и…
Я сделал лихой жест.
Спутники рассмеялись громче.
– А парень-то не промах, когда сытый и в тепле, – сказал Борис Курту, тыкнув в мою сторону макушкой.
Курт достал из кармана черной кожаной жилетки фляжку из стали.
– Друзья, у меня остаться немного выпивка.
– О-хо-хо! – всплеснул руками Борис, те хлопнули по коленям. – Неужто шнапс?
– Виски.
Немец с улыбкой пожал плечами, мол, что есть то есть. Борис фляжку принял, глухой чпок крышки, горлышко коснулось губ, голова запрокинулась – и тут же обратно, но губы намокли, а щеки вздулись. Борис сглотнул, рукав губы вытер, довольный стон.
– Виски отличный! Курт, за мной должок.
Возвращает сосуд Курту.
– А мальчик? – удивился тот.
– Мальчику нельзя, железный трезвенник, – рассмеялся Борис, лицо повернулось ко мне, незаметно для Курта Борис подмигнул. – Верно, Владик?
Я растерялся, но все же кивнул с дурацкой улыбкой.
Курт смотрит на меня с тревогой, кадык подпрыгнул, глаза вновь забегали, как в начале, на лбу вспыхнула испарина, перевел взгляд на Бориса.
Тот покачивается, ладонь придерживает голову, глаза плавают.
– Что-то захмелел жестко. Видать, хороший шнапс… То есть, виски.
Борис икнул.
Завалился набок, локоть успел упереться, но…
– Вздремну… минут десять… А то что-то мне…
Борис упал. Сопение, а вскоре – похрапывание. Борис во сне промямлил, на щеке блестит потекшая слюна.
Курт тряхнул Бориса за плечо осторожно. Затем грубо. Реакции ноль.
Меня так озадачило, что застыл как ледяная статуя. Сидя на подстилке, с пустым вертелком в пальцах, будто с миниатюрной шпагой, хлопаю глазами, как если бы мне поставили задачу отбиваться ею от носорога.
Между мной и Куртом танцуют языки пламени. Курт смотрит мне в глаза, взгляд недобрый. Край капюшона опять закрыл часть лица, другая половина во мгле. Половинка губ искривилась. Глаз взбух, в нем вспыхнуло безумие.
Курт встал, арбалет нацелился мне в грудь.
– Спать, мальчик.
Нога Бориса лягнула Курта в лодыжку, свист, я вздрогнул, болт пролетел в мизинце от виска. Курт едва обрел равновесие, в свободную ладонь выпрыгнул из рукава кривой, как месяц, кинжал с зазубринами, Курт падает на Бориса, перехватив стального убийцу клювом вниз, но Борис уже на спине, Курта встречает под дых подошва сапога, нога Бориса перекидывает Курта к стене, арбалет отлетает в тень. Борис поднимается, рывком на Курта, тот успел вскочить, ножи встретились, сноп искр.
Начался ураган лязгов, вспышек, отползаю к стене, тело повторяет форму угла, впитывает холод камней, успеваю лишь вздрагивать в такт ударам. Плащи носятся, хлопая, по всей башне, сливаясь в воронку, клинки мелькают в опасной близости от глоток и животов, но дуэлянты реагируют одинаково быстро, хотя на обоих поблескивают красные кляксы, такие же на плитах, лишайниках, грибах.
Борису не повезло, трещина в полу поймала носок сапога, Борис потерял равновесие, успел уклониться от лезвия, но ценой падения столь неудачного, что нож из ладони выскочил, затылок долбануло о зуб плиты.
Курт наступил врагу на грудь, но в этот момент на немца сбоку кидаюсь я. Сам не пойму, как вышло, что Курт спустя мгновения корячится на полу с бордовым родником у шеи. Ладонь зажимает ручей крови, во второй дрожит кинжал.
Гад пытается встать с четверенек, топчусь позади. Его нога пинает в живот, от боли слепну, через миг меня бьет пол.
В неохотно отступающем тумане надо мной вырастает Курт, плащ, жилет и штаны в темных брызгах, стены отражают эхо рычания…
Курта перехватывает за горло Борисов локоть.