А лучше -- перенестись, как по волшебству, к Эдику, обнять его и пожаловаться на то, как несправедлива к нам жизнь. То он не оправдывает моих ожиданий и игнорирует известие о том, что я вампир, то папа вдруг теряет ко мне всякое доверие, и так и ждёт, что я начну набрасываться на людей средь бела дня. Ну или средь чёрной ночи.
Слёзы навернулись на глаза. Ведь я же никому зла не желала! Ничего плохого не хотела! И не сделала! Я просто... просто влюбилась.
-- Но это же... это же прекрасно... -- обескуражено проговорил папа.
...и не заметила, как последние слова проговорила вслух.
Я покраснела. Или даже побагровела. Не исключено, что аж посинела! И снова, как идиотка, завелась:
-- Пааа, это не то, что я имела в виду... то есть то, но не то... но в общем я...
-- Хватит, -- жёстким возгласом остановил он меня. -- Хватит. Я этого и опасался, с самого начала. С тех самых пор, как ты впервые заговорила о Клюевых. Не Эдуард, так другой, их там много. Я опасался того, что ты вскружишь им головы. Будешь вертеть ими, как марионетками. Ты же достойная дочь своей мамы! Тебе же нужны толпы поклонников, ты не можешь успокоиться, пока не удалишь со своего пути всех конкуренток. А ты ни разу не задумывалась, что чувствуют девочки, которых ты унижаешь? Ты вообще замечала, что унижаешь местных девочек?
-- Что?! Я?! Да я!.. Да я ни разу!.. -- я лихорадочно перебирала в уме свои разговоры с местными и понимала даже без папиных подсказок, что была слишком резкой и насмешливой. Всегда.
-- Да, да. Ты. И не раз. Они виноваты, что во Фролищах нет магазинов, где можно купить туфли из последней коллекции Прада и сумочку от Вуттон? Они виноваты, что ты родилась с серебряной, нет, с золотой ложечкой во рту, а им в голову не придёт отдавать десять тысяч рублей за кусок шёлка, чтоб повязывать на бёдра? Уж не говоря о том, чтобы просто так, из прихоти, заводить двадцать таких кусков! А ты не замечаешь, ты всё время, каждым словом, каждым жестом даёшь им понять, что они из низшей касты и должны быть счастливы уже потому, что дышат одним воздухом с тобой!
А вот тут папа перегнул.
Если я когда и думала так, то только в первый день во Фролищах! Ну, во второй, когда выбралась на пляж... но теперь же я другая! И уже прошла почти целая неделя! И теперь же я...
Да. Теперь я продолжаю шпынять девчонок, чтобы они как можно дальше держались от Эдуарда.
От моего Эдика.
Я, стоявшая всё это время в дверях кухни, прошла внутрь и села за стол напротив отца.
Он смотрел на меня так, что его взгляд входил в мои глаза и выходил из затылка двумя пытливыми лучами, просвечивающими голову изнутри.
И чего он так взъелся на меня из-за девчонок... неужели они ему нажаловались? Ведь его самого на пляже ни разу не было.
-- Па... а откуда ты узнал про девочек?
Теперь лучи моих глаз просвечивали папину голову.
-- Мы вчера разговаривали с Болотовым...
-- Ясно, -- кивнула я.
-- Что тебе ясно?
-- Что мне не зря так не понравилась эта Катька. Ябеда.
-- Да что ты себе... -- начал, было, папа, но тут же усмехнулся:
-- Да если честно, мне она тоже не очень-то нравится. Ну да бог с ней. Надеюсь, девочек ты оставишь в покое. Ты мне лучше скажи, что ты намерена делать с Эдиком? Он ведь как цыплёнок, впервые курицу увидавший, на тебя смотрит.
Я успела остыть после нечаянного признания, но тут снова ощутила жар в щеках.
-- Но папа! Я же сказала уже -- я люблю его!
Второй раз признание далось куда легче.
-- Надолго ли? -- с непонятной горечью проговорил он.
-- Навсегда! -- с жаром выдохнула я. -- Навсегда, папа! Я буду любить его, пока буду дышать!
Он уставился куда-то в край столешницы, поколупал ногтем невидимую мне точку, усмехнулся:
-- Блажен, кто верует!
А не слишком ли часто мой родной папа бога поминает?
-- Так... -- он опёрся обеими ладонями о стол. -- А теперь третий вопрос с повестки дня. Это ты вызвала сюда Вольных Волков?
-- Д-да... -- переход с одной темы на другую оказался слишком резким и я не уловила логики, и даже не задумалась в тот момент о том, откуда папа знает маминых и моих знакомых -- байкеров из "стаи" Вольных Волков. Да мало ли, в конце-то концов!
-- Зачем они тебе здесь?
-- Ну... мы решили... я, Вера и Фил, решили устроить праздник, вроде как в честь моего приезда, и я решила, что...
-- О, боже... -- простонал папа, резко вскидывая кулак ко лбу. -- Вы решили, и ты решила! Что решила? Пустить пыль в глаза всем Фролищам разом? Ты другого способа не могла найти? Более тихого? В два часа ночи кавалькада мотоциклистов -- да здешние места такого не знали до приезда Клюевых!
-- Ну вот видишь, -- обрадовалась я, -- Волки уже не первые!
-- Но Клюевы ночью шумели только один раз! В день приезда!
-- Но ведь для праздника...
-- Надя! Ты слышишь меня? Никакого праздника! Я тебе запрещаю! Никаких Вольных Волков, никаких... чего вы там ещё напланировали? Я уверен, что Волками ты не обошлась! Выкладывай немедля! Всё!
Я съёжилась под ураганом приказов и дрожащим голосом рассказала, как связалась по Интернету со своими и мамиными знакомыми, чтобы вызвать нормальную музыкальную группу, заказать фейерверки, пригласить байкеров, занимающихся фристайлом... если это всё и было тайной, то от основной массы жителей посёлка. А папе я бы, может, и раньше рассказала бы, но он ведь не спрашивал.
Он, казалось, тоже стал меньше размером.
-- Это так ты решила отпраздновать своё появление во Фролищах, дочь?
-- Д-да...
-- О, боже... и что, сегодня приедут ещё и эти твои... "Эмогёлз"?
-- "Эмобойз"...
-- На-а-адя... ты определённо думала не мозгом, а... нижней частью спины, когда надумала свести в одной точке байкеров и эмо!
-- Но а что тут такого?.. -- не поняла я.
-- Что? Хмм... ну, прислушайся, -- с изрядной долей ехидства ответил папа.
И тут я тоже обратила внимание на то, что на улице...
На улице уже изрядно шумели.
Красивые элегантные юноши со стильными причёсками, в красивой модной одежде выгружались из шикарных сверкающих "ниссанов" и "ландкрузеров". За ними следом выходили их представительные папочки.
А у нашей калитки громко и без стеснения переговаривались Вольные Волки -- Вулф, Мэйсон, Борода и Анчоус. И пусть я виделась с ними уже давно, не узнать их было невозможно.
А чуть поодаль, широким кольцом, собирались зрители, фролищенские жители...
-- Оппа! Ты смотри! У него лысина сверкает ярче крыльев его повозки!
-- Ух ты! Он живой? Вот этот глист... пардон, йуноша бледный... слишком бледный, интересно, он пользуется той же пудрой, которой замазывают в белое гейш?
-- А может оно она и есть? Ты смотри, мордашка беленькая, губки аленькие...
-- Ёлы-палы, присмотритесь, ногти, ногти! Все с крашенными ногтями!
Странно даже. Ни единого слова матом! Какой интеллигентный байкер пошёл...
Не сказать, чтоб я так уж сильно обрадовалась окончанию разговора с папой, даже сказала бы, что мы и не поговорили толком и что нам ещё полные сутки сидеть бы и разговаривать, и то до конца беседы не доберёмся, ведь не бывает же, не должно быть так, чтобы папа и взрослая дочка, которую он последний раз видел ребёнком, прожили в одном доме неделю... прожили? Да я домой на ночь только и приходила! Я боялась! Не хотела надолго оставаться наедине с отцом! Не бывает, чтобы родные люди были родными только потому, что они так называются. Они должны знать друг о друге... если не всё, то многое. Должны переживать друг за друга... но как переживать за человека, который в твоей жизни появлялся на три-пять дней раз в год? Хотя... если б не переживала, не летела бы домой, когда поняла, что меня заманили в ловушку... ну, значит, мне будет легче полюбить своего папу.
Вот ведь вопрос... люблю ли я его уже сейчас, не зная, кто он, довольствуясь тем, что когда-то они с мамой любили друг друга? Люблю.
А какой он?
Я оглянулась на папу. Он не стал выходить за мной во двор, стоял в дверях. Мне показалось даже, что он прячется, стараясь не появляться на освещённом пространстве.
Я не знаю -- какой. Мне было четыре, когда они с мамой развелись, и я вообще ничего о нём не знала. А последние лет этак тринадцать мне это было попросту неинтересно.
Вот и сейчас я снова делала выбор между родным отцом и чужими людьми в пользу чужих людей.
Ведь папа же никуда не денется, верно? А Вольные Волки порепетируют и уедут.
И "Эмобойз" тоже.
Я поправила хвостики, одёрнула майку, шортики, мельком пожалела, что не потрудилась сразу сделать дневной макияж, и вышла к Волкам.
-- Здравствуйте!
Они неохотно отвлеклись от созерцания и обсуждения гламурных мальчиков, их родителей, водителей, машин и переключились на меня.
Нестройно поздоровались и заулыбались. Вулф даже ближе подошёл:
-- Надя! Как выросла! Когда я тебя последний раз видел, совсем ещё вооот такой была...
Я подумала, что показанный им рост -- около полуметра -- не мог быть моим полтора года назад, когда мы виделись с ним последний раз. Вот лет семнадцать назад, в первую неделю после рождения -- это да.