- А хоть петухом кричи, шо за идиотский вопрос! Придумай! Во-первых, тут его вещица бесхозная мотыляется. Хорошо бы забрать, пока никто из-за нее не покалечился. Сдается, эту фиговину с загогулиной трогать, шо ядрами урана в кегли играть. Кайфу чуть, а сдохнешь быстро. Во-вторых, есть авторитетное, то есть мое, мнение, шо начинается такая веселуха - сон нам только во сне будет сниться. В общем, действуй! Ты же первый школяр Парижа - почему город спит, когда ты бодрствуешь?! Разбуди монарха, пусть валит сюда. И как можно быстрее. Карел останется на страже, а я пройдусь, осмотрю тело.
- Какое тело?
- Уже никакое. И уж точно не то, которое мне бы страстно хотелось обозреть. Но все равно, по-своему очень интересное, только чересчур загадочное.
Дагоберт открыл глаза, словно и не засыпал вовсе. С каждым днем он чувствовал, как растет его сила, как мощнее и быстрее течет по венам жидкий огонь. Он теперь почти не нуждался в сне. За прошлую неделю усталость одолела его лишь раз, да и то после трех часов сна он вновь ощутил себя бодрым и полным неукротимой энергии. То, что прочие смертные убивали столько времени на сон, радовало уж тем, что позволяло, наконец, остаться в одиночестве, не выслушивать пышные бестолковые речи, не принимать изъявлений преданности от людей, которые и смысл-то этого слова понимают очень по-своему.
Для франкских баронов присяга верности была лишь ритуалом, завещанным от предков и потому безоговорочно исполняемым. Вот только признать над собой реальную власть все эти храбрецы, командовавшие десятками, а то и сотнями воинов, вовсе не считали обязательным. Особенно если эта власть не могла согнуть в дугу любого, кто вставал у нее на пути.
Он глядел на звенящих кольчугами бородачей во время приемов, едва скрывая гнетущую тоску, слушал их самовлюбленное бахвальство и все больше сознавал, как горек хлеб монарха. По своей воле он бы ни за что и никогда не пожелал иметь дело с этими людьми, ждущими от него даров и готовыми ринуться в ближайшую схватку ради чего угодно: добычи, славы, упоения боем, но вовсе не ради блага державы. Но, и то сказать, что для них держава? То ли дело собственный, обнесенный высокой стеной замок с окрестными угодьями. А уж мальчишка в золотом венце пока что для них - так, тень кесаря на опустевшем троне.
Он знал, что многие его предки, столкнувшись с этой напастью, позволили баронам избирать из своих рядов наиболее уважаемого и могущественного, дабы тот управлял от его имени. Так и писалось в указах: "В такой-то год царствования государя… и такой-то год правления его верного майордома…" Для них, драконов, коротающих в земной юдоли век своего мужания, человечьи дела были в тягость, и потому казалось разумным отгородиться от надоедливых подданных широкой спиной избранного ими же самими управляющего. Дагоберт вслушался в звучание фразы: "Верного майордома…" Вот уж правда: волчья верность до первого леса. Лицо Пипина Геристальского живо всплыло в его памяти. Последние недели он вел себя поистине безукоризненно, был предупредителен и всячески пекся о пользе страны. Это настораживало.
Больше всего Дагоберту хотелось казнить майордома и тем уберечь себя от предательства. Однако начать царствование с казни первейшего из вельмож, имеющего огромные владения и великое множество верных лично ему баронов, - не лучшая затея. К тому же, поскольку всенародно было объявлено, что мнимая сестра его, Брунгильда, оказалась исчадием ада, подчинившим своей воле едва ли не целый народ, то и казнить его, получается, не за что. Он - первый среди пострадавших, и он же первый, присягнувший на верность законному наследнику престола.
И все же верить своему майордому Дагоберт не мог. Ненависть, затаенная в каждом взгляде, обжигала сознание юного кесаря, даже если вельможа опускал перед ним глаза. Конечно, "вернейший из верных" не простил крушения своих замыслов ни ему, ни его невесть откуда взявшимися друзьям. А ведь его план почти осуществился.
Дагоберт невольно усмехнулся, припомнив этих в высшей мере диковинных людей. Он и сам не понимал, откуда взялись столь дивные чужестранцы и что им нужно в его землях. Наследный принц некой заморской державы, о которой он и слыхом не слыхивал ни в этой жизни, и ни в одной из тех, в которые свободно мог перетечь сознанием. Его невеста, менестрель и дядька-наставник, распоряжающийся, как ни в чем не бывало, людьми, куда более высокородными, нежели он сам. Кто они? Откуда? Что потеряли здесь? И эта история о невидимых драконах… Фрейднур с ясными глазами божится, что сам лично был жертвой атаки одного из них. Но кому, как не Дагоберту знать, что никаких невидимых драконов нет и быть не может! И все же эти люди почему-то на его стороне. Это непонятно и потому заставляет тревожиться, хотя причин для сомнений нет. Странная, очень странная история.
За дверью спальни послышался шорох.
- …Нет, его следует разбудить сейчас же! - узнал он голос Бастиана.
- До рассвета не велено! - твердил стражник.
- Я не сплю! - крикнул Дагоберт. - Пусть войдет!
Он вскочил, натягивая льняные штаны.
- Что случилось?
Лис склонился над трупом. Святые отцы и воины, прибежавшие с Карелом, отступили, давая возможность другу и соратнику кесаря осмотреть тело.
- Та-ак! Шо мы имеем с птицы гусь? - протянул Сергей. - Следов насильственной гибели нет. Лицо скрючило, точно от ужаса и сильной боли. Спрашивается, шо в церкви его могло так напугать? Картины Страшного суда - и той нет. Перчатки с крагами - не пойми зачем. Кинжал. - Лис вытащил оружие из ножен у пояса погибшего. - Занятная штука. Похоже на дамаск, но цвет какой-то другой. Возьмем на экспертизу.
Сергей поглядел на воинов, ожидающих его приказа.
- Выяснили, что у него там за пазухой чесалось?
- Нет, - растерянно покачал головой его давешний собеседник.
- А шо так?
- Да к чему? Мертвый же уже.
- Да-а, с такими каши не сваришь.
Лис одним движением разрезал одежду на груди кардинальского приспешника. Чуть ниже нательного креста висел амулет - прозрачный золотистый камень в обрамлении черненого серебра на шнурке из конского волоса.
- Какая интересная штуковина! - Лис приподнял украшение острием кинжала. - Вы точно уверены, что парень из свиты папского легата?
- Он вчера приходил, - утвердительно кивнул старший из воинов. - Приносил дар государыне от его высокопреосвященства - изукрашенный молитвенник работы константинопольских мастеров.
- Ишь ты! Занятно, занятно. Сам видел или кто рассказал?
- Сам видел. Пришел он, значит, и говорит: "Его высокопреосвященство посылает сей дар…"
- Ну, куда он его посылает, это понятно. Ты молитвенник сам видел?
- Видел. Этот, - воин указал на труп, - развернул парчу, а в ней - книга. Доски обтянуты наилучшим сафьяном. Замок и украшения переплета - золотые с каменьями драгоценными.
- Хорошо. Я понял. Дальше что было?
Франк пожал плечами.
- Да, почитай, ничего и не было. Передал молитвенник господину майордому и вроде как остался ответ поджидать. А уж как потом все получилось - не ведаю.
- Понятно. Чем дальше - тем страньше. Ау, команда! Вы там не позасыпали? Вы нас слышите?
- Так точно, - донеслось в ответ.
- Слышу, конечно, господин инструктор, - отозвался Бастиан. - Кесаря разбудил, мы уже на пути к вам.
- Смотрите, шо у нас вырисовывается. Некто принес драгоценную рукопись в подарок Гизелле. С понтом от кардинала.
- Понт - это мост? - поинтересовался Бастиан.
- Скорее уж, это от греческого "понт" - буквально "море разливанное". Представь себе, идет человек, а такое ощущение, шо целое море с китами и каракатицами движется навстречу.
- Признаться, мне трудно понять это, - печально вздохнул менестрель.
- Лучше не признавайся, а просто пойми. Потому как бросать понты или колотить их в нужном месте в нужное время - это тоже часть нашей работы.
Но вернемся к делу. С книгой есть две закавыки. Первая: никто сейчас достоверно не может сказать, действительно ли фра Гвидо Бассотури посылал этот милый презент вдовствующей государыне. И вторая закавыка: попал или не попал манускрипт в руки Гизеллы - еще предстоит узнать. А вот то, что он сперва очутился в цепких лапах Пипина, - кажется, непреложный факт. Так шо вполне может быть, с помощью этой книги на самом деле был подан некий знак майордому, ну и под благовидным предлогом ожидания, как там было в "Алисе": "Шо скажет герцогиня?" - этот хмырь до поры до времени заныкался среди баронов, не привлекая внимания. Что дальше было - понятно.
- Прямо детектив какой-то, - отозвался Карел.
- Да хоть прямо, хоть криво - так оно и есть!
- Но мы же не будем заниматься тут расследованием? Это ведь не наша работа.
- Тю! Слезай - приехали! А чья? Будем дожидаться, пока местных жителей посетит светлая идея построить набережную Орфевр, а на ней возвести Сюрте Криминаль? Институтская бухгалтерия ни в жисть не согласится оплачивать нам такие командировочные.
- Но мы же оперативные работники, а не сыщики! - не унимался нурсийский престолонаследник.