Охрана у входных дверей стояла плечом к плечу, разомкнувшись лишь для того, чтобы пропустить его преосвященство, но готовая вновь сплотить ряды перед всеми прочими. Да и в тронном зале укрыться особо негде. Зал был пуст, лишь строго посредине, сдвинутый с привычного места, стоял роскошный золотой трон, а чуть ближе к двери располагалось не менее сверкающее, изукрашенное затейливой резьбой курульное кресло для легата.
Лис когда-то слышал от Камдила, что в таких переговорах всякая мелочь имеет значение и подготовка встречи на высшем уровне сама по себе требует немалого искусства.
"Легат здесь представляет святейшего Папу, - стал бы объяснять напарник, - соответственно, ему должен быть оказан наивысший почет. В то же время, это не сам понтифик, а персона рангом пониже, и потому может претендовать лишь на такое кресло. К слову, честь тоже немалая. Первое золоченое курульное кресло было у Цезаря в римском сенате. Трон почитался сиденьем более высокого ранга, и царствующий монарх в разговоре на равных должен был восседать именно на нем. Но, чтобы соблюсти церемониал, идти к трону от входа в зал надо немного дальше, чем к креслу его высокопреосвященства". Идиотские, по мнению Лиса, условности. Однако, что ни говори, именно эти мелочи, по сути, правили миром, и нарушение согласованного ритуала было бы оценено как смертельное оскорбление.
Кардинал Бассотури прошествовал мимо Сергея, совсем рядом прошелестев алой шелковой мантией и распространив вокруг аромат розового масла. Лис ухитрился глянуть через плечо стражника: с противоположной стороны в зал входил Дагоберт, чуть позади ступала его мать.
"Ну все, запустили ребенка с женщиной в вольер к кардиналу. Вот же ж беда! Во всем дворце не нашлось другой кухарки временно поуправлять государством. Сейчас разгневанная Гизелла устроит им раздачу слонов и материализацию духов…"
Стража почтительно закрыла двери.
"Может, минут через десять устроить смену караула? - прикинул Сергей. - В конце концов, я тут кто? Почти что полководец, без малого архистратиг. Придерусь, что на ламиллярах шнурки неглаженые".
Он перехватил взгляд майордома. Тот задумчиво смотрел на закрытую дверь, точно силился проглядеть ее насквозь.
- О, Пип, старый приятель! - стремглав бросился к нему Сергей. - Можно я буду звать тебя Пип? А то Пипин звучит как-то слишком официально.
Вельможа поморщился и отстранился. В другое время он бы велел обезглавить наглеца, но другое время безвозвратно кануло в прошлое. Теперь за хитроумным чужестранцем стояли заполнявшие двор бароны. Да и Гизелла смотрела на него, как на опору трона.
- Мои приветствия, мастер Рейнар, - буркнул он.
- Пип, да шо ты такой квелый? Не выспался, что ли?
- Прошу вас не шуметь! Здесь проходят важные переговоры.
- Ой, да ладно! Все, о чем можно всерьез договориться, можно обговорить и на привале под телегой, и в лесу под деревом, тебе ли не знать? Это все - надувание щек и распушение хвоста. Пип, я что хотел спросить. - Лису послышался зубовный скрежет. - Ты, случайно, не знаешь в Париже хорошего ювелира? Я тут по случаю одну штучку раздобыл. - Сергей выдернул из поясной сумы медальон ночного вора и стал раскачивать его перед глазами майордома, точно гипнотизируя. Тот непроизвольно напрягся. Глаза его метнулись влево, вправо, затем сосредоточились на поблескивающем камне.
"Так я и думал, - прокомментировал Лис, - предмет, несомненно, знакомый".
- Я представлю вам придворного ювелира, - выдавил Пипин. - А сейчас прошу не мешать.
Взгляд Дагоберта был долгим и пристальным. Не прошло и получаса, как мать, чуть не рыдая, заклинала его заключить папского легата под стражу и допросить, требуя выдать сообщников. Она убеждала, что наилучший выход - обнажить меч против Рима, вступить в союз с такими же, как он сам, созданиями драконьего рода - абарами. Ее слова звучали чрезвычайно убедительно, но Дагоберт не придал им особого значения. Да и вообще, мало чьи слова трогали его холодный, очень быстрый разум. Пожалуй, лишь отец, могучий крылатый дракон, говорил с ним на одном языке и понимал с полуслова.
Коротко и сухо приветствовав разодетого кардинала, молодой монарх сел. Вернее, если быть точными, водрузил себя на трон. В эту минуту легат вдруг понял, что придется иметь дело не с мальчишкой, волею судеб заброшенным на отцовский престол, а с настоящим властителем, которого жизни не поучишь и своей воле не подчинишь.
- Его святейшество Папа Стефан II… - начал прелат.
- Прежде всего, я жду объяснений по поводу сегодняшней ночи! - перебил его Дагоберт.
- Ни я, и никто из моих людей не виновны в происшедшем! - возмутился посланец святейшего престола. - Мне нечего объяснять.
- Это не так. Вы передавали моей дорогой матушке вот эту книгу?
Он хлопнул в ладоши. Слуга, ждавший за дверью, внес увесистый фолиант, сверкающий золотом и самоцветными каменьями.
- Я велел своему личному секретарю подобрать достойный подарок, - уклончиво ответил фра Гвидо.
Кесарь смерил его долгим недобрым взглядом.
- Человек, принесший от вас этот дар, ночью убил троих стражников и совершил деяния, заставляющие обвинить его в злокозненном чародействе. Бойтесь данайцев, дары приносящих. Возможно, лишь храбрость моих людей предотвратила злодеяние еще худшее. Вы утверждаете, монсеньор, что вор и душегуб, прокравшийся во дворец, не ваш человек?
- Я не знаю его! - скороговоркой выпалил легат. - И он конечно же не входит в число моих приближенных и слуг.
- Это всего лишь словесная игра, - поморщился Дагоберт. - Этот человек был опознан как один из тех, кто сопровождал вашу свиту. Если вы прибыли в Париж, чтобы добиться совместных действий против общего врага, я вправе рассчитывать, что мне не нанесут удара в спину. И, согласитесь, бессмысленно говорить о победе над далеким врагом, покуда не побеждены враги ближние.
Кардинал Бассотури глядел на юное лицо монарха. Ему отчего-то вовсе не мягко сиделось в удобном курульном кресле, словно пух, которым была набита подушка, лежавшая под его седалищем, обратился в острые колючки.
- Я… Я готов поклясться на Библии, что не причастен к этому коварному злодеянию, и, уж конечно, святейший Папа Стефан Второй…
- Что вы намерены делать? - вновь перебил его юный монарх.
Легат глубоко вздохнул, силясь восстановить недавнее величавое спокойствие.
- Я лично допрошу секретаря, - промямлил фра Гвидо, теряясь в догадках, что еще ему надлежит предпринять. Он чувствовал, как возложенная на него высокая миссия рушится в бездну, вероятно хороня последние надежды Рима на помощь огромного, свирепого в бою франкского войска. Если помощь отсюда не придет, отбивать врага попросту будет некому. Он представил свое возвращение не солоно хлебавши в резиденцию его святейшества, представил, как оправдывается, признаваясь в причинах своего фиаско. Не то что волосы, даже корни волос на выбритой тонзуре зашевелились от недоброго предчувствия.
- Я сделаю все, что вы посчитаете нужным, дабы доказать непричастность мою и Рима к сегодняшнему ужасному преступлению.
- Хорошо, - кивнул Дагоберт. - Я передам вам свое решение. О чем вы собирались говорить со мной?
У кардинала отлегло от сердца.
- Ужасный враг движется с востока! - патетически воскликнул он. - И воинственные готы, и беспощадные гунны пред ним - все равно что шаловливые отроки.
Он замялся, глядя исподтишка, не задел ли последними словами юного монарха. Но тот и не думал принимать замечание на свой счет.
- Они идут, сея вокруг смерть, как иные - рожь и пшеницу. Сама бездна Тартара исторгла их на погибель христианского мира…
- Все это - лишь слова, - неприязненно скривился Дагоберт, рассматривая мозаичное панно за спиной прелата. - Вы хотите, чтобы я поднял свое знамя против абаров. Так ведь?
- Так, - подтвердил кардинал.
- Потому что моя армия велика и бароны воинственны, или же тому есть и иные причины?
Фра Гвидо замялся. Конечно, еще в Риме он был полностью оповещен насчет происхождения королевского рода франков. И не просто оповещен, но и снабжен весьма широкими полномочиями на тот случай, если сопливый мальчишка окажется непригоден для трона. Но, как это обычно бывает, предположения имеют мало общего с реальностью.
- Я не уполномочен обсуждать это. Я лишь исполняю волю… Мне бы хотелось, чтобы вы сами выслушали одного из немногих, кому удалось спастись от мечей абаров.
- Хорошо, - кивнул Дагоберт.
Кардинал развел ладони, чтобы хлопком вызвать очевидца кровавой бойни.
- Но прежде, - не сводя с легата давящего взгляда, продолжил Дагоберт, - я хочу получить гарантию, которая обезопасит меня и весь мой род от будущих посягательств разной злоязыкой мрази.
- Какую же? - воспрял фра Гвидо.
- Мой отец должен быть причислен к лику святых.