* * *
Свет с неба, и правда, льется тяжкий и удушливый, как перед грозой. Генка опасливо оглядывается. Под козырьком автобусной остановки переминаются с ноги на ногу несколько человек, Генка с трудом удерживается, чтобы не подбить под коленки сонного панка с ярко-красными вздыбленными волосами. Нарастающий гул приближающегося автомобиля не слишком ее беспокоит - у Генки есть занятие поважнее, она следит за чугунными фигурами у входа. Ее беспокоит, что огромный юноша отложил книгу и положил руки на колени, словно пытаясь встать.
Резкий визг тормозов, хлопанье дверей.
- Девушка, - говорит ласковый голос, - ваши документики? Милицейский уазик стоит у самого бордюра, приминая комья тополиного пуха.
Сначала Генка машинально лезет в пустой карман джинсов, потом соображает, что она все-таки невидима, и озирается по сторонам. Но неподвижный взгляд милиционера обращен прямо на нее.
- Нет документиков? - ласково говорит милиционер, - пройдемте для опознания.
- Да вы… да я… - бормочет Генка, крутя кольцо на пальце.
- Садитесь, девушка, садитесь. В машину.
- Да я ничего…
- Вот мы и выясним, чего или ничего.
В стеклянных глазах милиционера Генка видит себя - футболка, заляпанная черными пятнами, рваные на коленях джинсы, всклокоченные волосы. На пальце - золотое кольцо.
Кольца власти не действуют на милиционеров, но об этом Толкиен не писал. В Средиземье милиционеры не водятся.
* * *
- Кольцо из желтого металла, одно. Мобильный телефон с разряженным аккумулятором, один. Бумажник с купюрами Российской Федерации в количестве двадцать один рубль пятьдесят копеек.
- Было больше, - тут же сказала Генка.
- Двадцать один рубль пятьдесят копеек. Документы отсутствуют.
- Адрес?
- Говорит, на проспекте Вернадского живет. Мы туда звонили. Никто не отвечает.
- Естественно, уроды, - злобно шипит Генка, - я же говорила.
- А еще утверждает, что она Черный властелин.
- Покажи запястья, - говорит врач.
- Наркотиков при ней не нашли, - честно говорит милиционер, - никаких.
- Я еще не Черный властелин, - возмущается Генка тупостью милиционера, - алгоритм не освоила. Вот освою, разнесу вас всех по клочкам просто!
- Ишь ты, пальцы веером, - констатирует милиционер.
- Ладно, ребята, разберемся, - говорит врач, подписывая бумаги.
За спиной у Генки стоит здоровенный санитар. Он бинтует милиционеру покусанный палец.
- Отпустите меня, - ноет Генка, - ну, пожалуйста! Иначе мир рухнет!
- Обязательно отпустим, - говорит врач, - мы вообще по новому постановлению не имеем права вас держать. Засвидетельствуем и отпустим. Вот отыщется кто-нибудь из родственников… у вас есть родственники?
- Есть, - мрачно отвечает Генка, - что я, не человек, что ли? Мама, папа…
- А где они?
- В Германии.
- Живут там?
- Почему сразу - живут? В гости поехали.
- Очень хорошо. Вот вернутся ваши мама-папа из Германии и мы вас, Черного властелина, сразу сдадим им на руки!
- На самом деле я хоббит, - устало говорит Генка.
- Тем лучше. Пойдемте. Хоббита у нас еще не было. Эльфы есть - и светлые, и темные… Посидите, отдохнете. Помоетесь. Проводите ее в женское отделение, голубушку.
- Ты, сукин сын, дотронься до меня хоть пальцем!
- Знаю-знаю, - говорит санитар, - ты его откусишь. Какой ты хоббит? Ты здешний Горлум! Пошли, я тебя к светлой эльфе подсажу. Посидите, поболтаете. Между вами, девочками. А как это у тебя получается, что ноги такие волосатые?
- Нарочно отращивала, - шипит Генка, - мыла шампунем "Вошь и Гоу"!
- Так я и думал, - говорит санитар.
Коридор длинный и даже жизнерадостный - на полу пестренький линолеум, между окнами кадки с фикусами. Окон много - правда, они все забраны решеткой. За стеклом покачиваются обросшие молодой листвой ветки.
Генка остро ощущает, как хорошо на улице.
Санитар поигрывает универсальным ключом - проводники в поездах таким открывают туалеты.
Пнуть санитара коленом в очень уязвимое место, пока он будет корчиться от боли, как в кино показывают, выхватить ключ, сбежать вниз по лестнице, там как раз будут на носилках вносить буйного больного в смирительной рубашке, оно всегда так бывает, в кино, во всяком случае, оттолкнуть тех санитаров, выскочить во двор, у ограды должно обязательно расти большое дерево, потому что так бывает в кино…
- И не вздумай, - говорит санитар.
- Да я ничего…
- То-то у тебя так глаза косят. Ничего, вот уже и отделение ваше, все для вас, для девочек, все удобства… Пошли, пошли в душик. Зиночка, принимай очень грязную больную…
- А ну пошли в вошебойку! - басом говорит Зиночка. - Да я…
- Развелось тут вас, бомжей! Черт знает что с помоек притаскиваете.
- Она Черный властелин, - поясняет санитар.
- Тю! И куда ее теперь? К Екатерине Великой?
- Нет, к эльфе той подсели.
- Не хочу к эльфе, - упирается Генка, - хватит с меня эльфов.
- Кто тебя спрашивает?
- Послушайте, миленькие! Ну я же совершенно нормальная! Ну, позвоните кому хотите! Илье вот позвоните, Маргоше… Черт, они еще в Питере! Маме в Германию позвоните!
- Обязательно, - говорит санитар, не оборачиваясь и удаляясь по коридору, - по международному тарифу.
- Я этого так не оставлю! Это безобразие! Я вашу Кащенку по кочкам разнесу!
- Разносили такие, - басит Зиночка, - пошли-пошли. В четырнадцать ноль-ноль обход, вот доктор тебя посмотрит, и ты ему все расскажешь!
…Интересно, когда здесь будут кормить, думает Генка, озирая больничную палату. Палата на трех человек, три прикроватных тумбочки, койки с пружинной сеткой, сбитые матрасы, белье ветхое, но чистое. Самая обычная палата, вот только на окнах решетки.
Генке даже нечего складывать в тумбочку. Лекарств ей еще не назначили, а вещи уже отобрали.
Она сидит с ногами на койке и воняет дегтярным мылом. Даже ноги у нее воняют дегтярным мылом.
Еще на ней больничная ночная рубашка на три размера больше. Генка натянула ее на колени и спрятала под подол ступни, чтобы у соседок по палате не возникало лишних вопросов.
Генка ждет обхода.
Она должна объяснить дежурному врачу, что она совершенно нормальна и ей обязательно нужно дойти до Ородруина и бросить туда кольцо.
Впрочем, она подозревает, если врач и поверит, то одному из двух.
Больничная атмосфера засасывает ее, как воронка.
Если честно, ей уже не хочется никуда бежать.
Попав в больницу, даже самый здоровый человек неизъяснимым образом начинает чувствовать себя больным.
Такая уж у нее, у больницы, мощная аура.
Человек начинает интересоваться своей температурой, покорно глотать лекарства, от которых сосет под ложечкой, и прислушиваться к своим внутренним процессам, потому что больше, если честно, тут заняться нечем. Разве что изучать узоры на линолеуме.
Генку от этих узоров уже мутит.
В больницах самые значимые ежедневные события - это обход врача и турпоходы в столовую.
И еще - посещения родственников. С пяти до восьми. Генка наверняка знает, что к ней никто не придет.
- А сколько сейчас времени? - спрашивает она в пространство. Ей никто не отвечает.
Желтая рыхлая женщина на соседней койке медленно протягивает руку и берет лежащую на тумбочке расческу. Но вместо того чтобы расчесать спутанные волосы, она подносит ее к щеке.
- Алло, алло, - говорит она, раздраженно продувая расческу, - фу! Ффу! Вас не слышно.
Генка опасливо косится на нее, но женщина вновь кладет расческу на тумбочку.
- Опять не туда попали! - говорит она и застывает в прострации.
Генка передвигает себя поближе к стенке. От напряжения у нее начинают болеть мышцы.
На другой койке, у дальней стены женщина сидит совершенно неподвижно, обхватив колени руками и спрятав лицо за завесой волос. Из-под застиранной больничной рубашки высовываются только нежные как лепестки пальцы ног - Генка косится на них с завистью.
Наверное, она и есть светлая эльфа, думает Генка, не та же, с расческой. Боже мой, куда я попала, тут же одни сумасшедшие!
Тоска наваливается на нее, как войлочное одеяло.
С другой стороны, на ролевках, думает она, всякое случается. То есть теперь она понимает, что в принципе на ролевках может случиться все, что угодно. То, что эльфа свихнулась, еще ничего не значит.
- Послушайте, - начинает она, - простите, я бы хотела… Ноль реакции. Девушка тихонько раскачивается, обхватив колени руками. Кажется, она что-то поет - очень тихо.
Ну, думает Генка, и что мне теперь делать? Шестым чувством она понимает; рассчитывать на то, что ей удастся во время обхода убедить дежурного врача в том, что она совершенно нормальна, не удастся, даже если она ничего не скажет про Ородруин. Врачи твердо знают, что нормальных людей не бывает в принципе.
Генка судорожно роется в памяти, потом выпаливает:
- Элен сейла люменн омэнтиэльво!
Будем надеяться, что все-таки светлый эльф эта, а не та. На ту Генке смотреть страшно.
Девушка перестает раскачиваться. Волосы от лица она не убирает, но Генке кажется, что от невидимого взгляда у нее, у Генки, по спине бегут мурашки.
- Ты кто? - девушка говорит тихо и невнятно, словно ребенок.
- Я хоббит, - отвечает Генка.