- Ваше высочество, вот у меня показания, полученные по поручению этих юношей. Они заверены начальником городской стражи Даркмура и двумя жрецами из местных храмов. - Он открыл вместительную кожаную сумку и вытащил оттуда внушительную связку бумаг. - Здесь не только данные под присягой показания некой Розалины, дочери Мило, владельца и содержателя трактира и постоялого двора "Шилохвость"; я передаю вам также показания нескольких гвардейцев барона, бывших свидетелями событий, приведших к конфликту, а кроме того - показания барона Манфреда фон Даркмура относительно умонастроений его брата Стефана непосредственно перед инцидентом. - Лендер передал бумаги Джеймсу, и герцог был явно не слишком обрадован необходимостью внимательно изучить такое количество сведений за короткое время.
- Мастер Лендер, пока герцог Крондорский ознакомится с документами, мне было бы угодно послушать рассказ этих молодых людей.
Эрик взглянул на Ру и кивком предложил начать ему первому.
- Все началось у фонтана, ваше высочество, у фонтана перед Собранием Виноградарей и Виноделов в Равенсбурге. Я был там вместе с друзьями… Потом пришла Розалина, она искала Эрика. Пока я разговаривал с ней, подошли Стефан и Манфред, сыновья барона. Манфред все время говорил Стефану, что надо вернуться к отцу, Отто, который в это время был при смерти, но Стефан все твердил о "девчонке Эрика", и что она слишком хороша, чтобы достаться ублюдку кузнецу, и все такое прочее.
Никлас чуть наклонился вперед и, казалось, чрезвычайно внимательно слушал, а Ру в подробностях излагал все, что смог вспомнить, вплоть до того момента, когда Эрик побежал вслед за Стефаном, и последующей схватки. Потом он закончил, и настала очередь Эрика. Эрик рассказывал свою историю спокойно и без малейшей попытки избежать ответственности за то, что отнял жизнь у своего единокровного брата.
Никлас так же внимательно выслушал его рассказ и спросил:
- Почему вы убежали?
Эрик пожал плечами.
- Не знаю. Казалось… - Он на мгновение опустил голову, но тут же снова поднял ее, и его взгляд скрестился со взглядом принца. - Мне представлялось, что невозможно убить эту свинью без того, чтобы меня потом не повесили.
- Ты его так ненавидел?
- Больше, чем я думал, ваше высочество, - ответил Эрик и, кивнув на Ру, добавил:
- Ру заметил это задолго до меня самого. Однажды он сказал, что когда-нибудь мне придется убить Стефана. До той ночи я встречался со Стефаном только три раза, и все три раза он сам находил меня, чтобы затеять ссору, обзывал меня, оскорблял мою мать, заявлял, что я хочу отнять у него его наследство…
- А у него были для этого основания?
Эрик пожал плечами.
- Думаю, что нет. Я никогда не мечтал стать дворянином или получить титул. Я кузнец, и лучше всех в Даркмуре лечу лошадей; если вы мне не верите, спросите у Оуэна Грейлока, мечмастера барона. Мне нужны были только гильдейский значок и своя кузница, а больше ничего. Моя мать хотела лишь, чтобы я имел надлежащую фамилию. И это ее желание заставляло Стефана бояться. Но даже если она и мечтала, что в один прекрасный день я стану аристократом, сам я никогда об этом не думал. А фамилия у меня уже есть. - Эрик понизил голос, и его тон стал почти вызывающим. - В конце концов, это единственное, что мой отец мне оставил. Он никогда публично не отрицал моего права на имя фон Даркмур, и я унесу его с собой в могилу.
При этих словах Ру заметно вздрогнул, а Никлас вздохнул.
- Все это очень запутано. Лорд Джеймс, ваше мнение?
Герцог все еще был погружен в бумаги, переданные ему Лендером.
- Ваше высочество, я советую отложить рассмотрение этого дела, а после обеда я подготовлю рекомендации обвинения.
- Согласен, - сказал Никлас. - Суд откладывается. Стражники начали строить заключенных, и Эрика с Ру повели к остальным. К ним подошел Лендер.
- Что случилось? - спросил Эрик.
- Вы все узнаете после обеда, - сказал Лендер, и вид у него был не слишком обнадеживающий. Принц поднялся с трона и вышел из зала. Глядя ему вслед, Лендер добавил:
- В любом случае к утру все решится.
Стражники поставили ребят в строй позади Шо Пи.
- А вы как думаете, что будет? - спросил у Лендера Ру.
- Если бы вы не убежали и сразу бы рассказали эту историю, я думаю, что Никлас был бы склонен поверить вам, но вы пустились в бега, и это говорит против вас. Если все кончится плохо - виселица. Если удастся убедить принца
- тридцать лет каторги. Самое лучшее, что я могу предположить, - десять лет службы на королевском флоте.
Когда их уводили, Шо Пи неожиданно обернулся и взглянул через плечо на Эрика.
- Или что-то иное. - При этом он загадочно улыбнулся, а Эрик подумал, что для человека, приговоренного к тридцати годам каторги, кешиец ведет себя довольно странно.
Заключенных вывели из зала и отвели обратно в камеру смертников.
Осужденные на смерть впадали то в полнейшее безразличие, то в неистовую ярость. Страх, овладевший Ловчилой Томом, не поддавался описанию; он метался из конца в конец камеры, состряпывая план за планом, как одолеть стражу и выбраться из дворца. Он был уверен, что мошенники ждут любых признаков заварушки, чтобы напасть на дворец и освободить своих собратьев.
Через час Бигго встал и сказал:
- Ну хватит, парень. Тебя все равно повесят.
Ловчила выпучил глаза и с диким воплем набросился на своего друга, схватив его за горло. Бигго с легкостью оторвал от себя его руки, развел их в стороны и неожиданно боднул Тома в лицо головой; Ловчила закатил глаза и потерял сознание. Бигго положил его на солому в углу и сказал:
- На некоторое время это его успокоит.
- Так ты хочешь покоя, Бигго? Ну, завтра утром ты получишь весь свой покой с избытком, и даже еще останется. Может, Том прав, и нам лучше умереть, сражаясь со стражниками, - сказал другой заключенный.
- Сражаясь чем? Деревянными плошками? - расхохотался Бигго.
- А тебе наплевать, что ты умрешь? - со злостью спросил тот.
Бигго потер подбородок.
- Все умирают, приятель, вопрос только когда. Как только ты ступил на эту дорожку, ты обречен на виселицу, нравится тебе это или нет. - Он задумчиво вздохнул. - По-моему, несправедливо убивать стражников за то, что они выполняют свою работу. Мы так или иначе умрем, так зачем же заставлять страдать других? У них есть жены и дети. - Он уселся на каменную скамью и откинулся на стену. - Веревка - это еще ничего. Либо твоя шея ломается, - он щелкнул пальцами, - и все кончено, либо петля тебя душит. Удушье, кстати, не так уж и плохо. Меня однажды едва не задушили в драке. Голова становится легкой и кружится, и все пропадает перед глазами, а потом эта яркая вспышка… Нет, ребята, все кончится очень быстро.
- Бигго, прекрати. Кроме тебя, тут верующих нету, - сказал кто-то в углу.
- Так ведь от этого я богов и зауважал, Эрон. Если бы Трясун Джейки не двинул Билли Проныру стулом по башке, я бы там прямо и отошел. Тогда-то я и решил, что самое время наладить с богами отношения. И двинул прямиком в храм Лимс-Крагмы, и поговорил со жрецом, и принес жертву, и не пропускал праздников, если только не болел так, что встать не мог. - Он выпрямился и скрестил руки. - Завтра, когда я окажусь в зале Богини Смерти, она скажет мне: "Бигго, ты мошенник, вор и убийца, даже если и не хотел быть таким, но, сукин ты сын, ты хотя бы набожен", а я улыбнусь ей и отвечу: "Вы совершенно правы, Ваша Божественность". - Он хихикнул. - Я думаю, мне это зачтется.
Эрику трудно было найти что-то забавное в сложившихся обстоятельствах, а Ру был близок к тому, чтобы разрыдаться от страха, что их тоже приговорят к виселице. Только три человека в камере не были отмечены печатью смерти - Шо Пи, Эрик и Ру. Шо Пи должны были отправить на каторгу после казни - ему предстояло посмотреть на нее в качестве урока. Но его, казалось, ничуть не беспокоила перспектива провести следующие тридцать лет, добывая камень в королевских каменоломнях или углубляя королевские гавани. Поговаривали, что кое-кому из особенно молодых и крепких удавалось пережить весь срок, так что, возможно, в один прекрасный день он выйдет на свободу - сломленный человек на пятом десятке, которому надо как-то устраивать жизнь. Но для большинства людей каторга была только отсрочкой смерти.
Лязгнула дверь в коридоре, и Эрик дернулся, одновременно боясь и надеясь, что это Лендер. Однако это оказались стражники с ужином. Опять хлеб и сыр - но на сей раз овощи были с мясом, и каждому заключенному полагался стакан вина.
Несмотря на печальные мысли, Эрик поел с удовольствием, а Ру просто не заметил еды: он свернулся калачиком и впал в состояние полного эмоционального опустошения. Все ели молча, кроме изаланца: он подошел к Эрику и сел рядом.
- Ты думаешь выйти на свободу?
Эрик перестал есть и уставился в пространство.
- Нет, - сказал он наконец. - Если бы мы остались тогда… Лицом к лицу с обвинителями… Если бы они увидели рану, нанесенную мечом Стефана… Быть может, тогда - да. А теперь, я думаю, нас либо повесят, либо мы проведем остаток жизни на каторге, бок о бок с тобой.
- А мне так не кажется, - сказал изаланец.
- Почему?
- Та женщина. Отчего-то было важно, чтобы она видела наши мысли, когда мы стояли перед принцем.
- Если она читает мысли, как ты утверждаешь, то это было всего лишь для того, чтобы увидеть, говорим ли мы правду.
- Нет, ее интересовало нечто иное.
- Что?
- Я не совсем уверен. Возможно, что мы за люди.
Эрик доел свою порцию и, с согласия Ру, выпил его вино. Вечер тянулся, и вдруг дверь снова открылась.