V
Вопрос Пашенко был встречен ошеломленным молчанием.
– Вы не поняли вопроса, посол?
– Я прекрасно понял его, герр Пашенко, я только не уверен, что вы и вправду ожидали, что я восприму его всерьез.
– Убийство – дело серьезное, посол.
– Полностью согласен, но мне трудно поверить, что вы можете думать, будто я и правда связан со смертью боярина Кововича.
– Почему? – спросил Пашенко.
– Потому что моя встреча с ним длилась меньше минуты.
– Насколько хорошо вы знали боярина?
– Я же только что сказал.
– Вы слышали о нем до того, как напали на него в Зимнем Дворце?
– Я не нападал на него, он…
– Я владею другой информацией. У меня есть свидетели, которые подтверждают, что вы схватили боярина и угрожали ему, пока советник царицы не разнял вас.
– Он оскорбил меня! – возмутился Каспар.
– И это привело вас в ярость.
– Нет. Ну, то есть я, конечно, рассердился, но не настолько, чтобы убить его.
– Значит, вы подтверждаете, что были злы?
– Я и не говорил, что не был. Он сказал, что надеется, что моя родина сгорит дотла.
– Ясно. – Пашенко записал что-то в блокнот. – А когда вы покинули Зимний Дворец?
– Я точно не уверен во времени, но вскоре после того, как мы услышали, что Вольфенбург пал.
– Свидетели сообщают, что и боярин Ковович отбыл примерно тогда же, значит, у вас была возможность отправиться следом и зверски расправиться с ним.
– Зверски? О чем вы?
– Труп боярина был обнаружен наутро после приема во дворце, хотя опознание потребовало нескольких дней, поскольку голова исчезла, а большая часть одежды и плоти оказалась сожженной, видимо, какой-то кислотой.
– Это должно было потрясти меня?
– Потрясло?
– Да, но не более того. Молот Сигмара, разве у вас в Кислеве не орудует убийца, творящий такое? Мясник?
– Действительно, – кивнул Пашенко. – Однако это известно и иным правонарушителям, которые совершают преступления, имитируя почерк существующих криминальных элементов, пытаясь обвинить тех в собственных жестокостях. И давайте не забывать о лунатиках и сумасшедших, копирующих действия кого-то, кого они считают достойным подражания.
Каспар онемел. Неужели этот идиот не может поверить, что он не имеет никакого отношения к смерти боярина?
Несмотря на нелепость обвинений, Пашенко излучал такую уверенность, что ставил Каспара в тупик.
– Когда вы опознали тело боярина? – спросил Курт Бремен.
– А какое это имеет значение? – поинтересовался Пашенко.
– Возможно, никакого, но все-таки – когда? – настаивал рыцарь.
– Только сегодня утром. Его голову кто-то оставил на пороге нашего здания на Урском проспекте.
– И сразу после этого разгневанная толпа двинулась сюда? Выходит, жители Кислева поистине великие детективы, которые опросили всех имеющихся, по вашим словам, свидетелей, сделали вывод о причастности к убийству посла и прибыли сюда раньше вас и ваших людей.
– На что вы намекаете? – повел бровью чекист.
– Ну же, герр Пашенко, – заявил Каспар, – не играйте с нами в игрушки. Кто-то дал вам информацию и сказал горюющей вдове, куда идти, так?
– Вы ошибаетесь, – ответил Пашенко.
– Нет, сэр, это вы ошибаетесь, полагая, что я невежественный селянин, которого можно застращать жалкими инсинуациями, – сказал Каспар, поднимаясь и указывая на дверь. – А теперь прошу прощения, но в посольстве меня ждут неотложные дела и обязанности, требующие моего внимания. Уверен, вы понимаете, что должны покинуть помещение.
Пашенко встал и слегка поклонился послу:
– Я понял вашу позицию, посол. Доброго вам дня.
Чекист резко повернулся и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова, и, когда дверь за ним захлопнулась, все присутствующие облегченно вздохнули.
Каспар почесал макушку и сказал:
– Можете вы в это поверить? Это было бы смешно, если бы не было таким идиотством.
– В чекистах нет ничего смешного, – зловеще заметил Павел.
– Ох, да ладно тебе, – рассмеялся Каспар. – У него нет никаких доказательств.
– Ты не понимаешь, чекистам не нужны доказательства! – рявкнул Павел, поднимаясь и тыча пальцем в Каспара. – Ты не в Империи. В Кислеве любое слово чекиста – закон. Здесь люди исчезают только так. Понимаешь? Они бросают человека в тюрьму, и никто никогда его больше не видит, никто ничего о нем не слышит. Он пропал…
– Даже если это посол иностранного государства? – усмехнулся Каспар.
– Даже если, – кивнул Павел.
Каспар увидел, что Павел совершенно серьезен, и наконец, понял, почему Пашенко держался так уверенно и что, возможно, угроза чекиста не пустой звук.
Глава 4
I
Два тяжелых палаша скрестились в воздухе, выбив друг из друга сноп искр, эхо звона стали заметалось по двору. Каспар повернул кисть и сделал выпад острием меча, но его противник легко уклонился от атаки. Тяжелый палаш не предназначался для фехтования, его создали, чтобы разрубать броню за счет отточенного лезвия и чистого веса. Клинок посла отвели в сторону, и ответный парирующий удар просвистел в считанных дюймах от его груди.
Он обильно вспотел, а рука с мечом горела от усталости. Рукоять палаша едва не выскользнула из влажной ладони, и он перехватил ее двумя руками, выставив клинок прямо перед собой.
– Может, хватит? – спросил его противник.
– Нет, а что, ты уже утомился? – откликнулся он.
Бадер Валдаас улыбнулся, держа свой тяжелый меч так, словно тот вообще ничего не весил. Неудивительно – Валдаас был рыцарем в самом расцвете сил, к тому же на тридцать три года моложе Каспара. Посол каждый день с восхищением наблюдал за тренировками Рыцарей Пантеры, за схватками на тяжелых мечах и копьях, развивающих силу и выносливость, которые просто необходимы для того, чтобы обращаться с таким громоздким оружием с легкостью.
Каспар не помнил, чтобы клинки были такими тяжелыми в те времена, когда он служил солдатом, но он все-таки давно уже не молод – сила и ощущение собственного бессмертия, свойственное юности, превратились для него в далекое воспоминание. Валдаас надел свои пластинчатые доспехи, а Каспар – железный нагрудник с бронзовым орлом в центре и наплечники, окантованные по краям золотой косичкой. Для защиты от случайных ранений во время поединка он облачился еще и в кольчугу, которая обычно носится под полным доспехом. Края палашей были затуплены, но Каспар знал, что любой удар таким тяжелым оружием наверняка причинит человеку немалый вред. Рыцари и стражники собрались посмотреть на своего нового хозяина с крытых галерей и балконов, нависающих над двором, и Каспар уже засомневался в мудрости своего решения возобновить поединок. Он не хотел, чтобы его унесли отсюда на носилках и уложили в койку под взглядами подчиненных, если бы этого только можно избежать!
– Полегче с ним, Валдаас! – окликнул солдата Павел с верхнего балкончика. – Посланник уже стар, и зрение у него не очень!
– Нет, Павел! – крикнул в ответ Каспар. – Это мне следует быть поаккуратнее, старый пес еще помнит пару трюков.
Валдаас ухмыльнулся и провел атаку, его клинок скользнул низко-низко, целясь в ноги Каспара. Посол инстинктивно шагнул навстречу удару, опустив меч вниз, чтобы блокировать палаш соперника, намереваясь обогнуть защиту Валдааса и с ближней дистанции нанести ответный удар в бок рыцаря.
Но ожидаемого столкновения мечей не последовало – Каспар успел заметить, как клинок рыцаря летит к его лицу. Опрометчивая контратака поставила посла слишком близко, гораздо ближе, чем ожидал Валдаас, и сейчас палаш рыцаря готов был разнести череп Каспара в щепки.
Однако Валдаас, словно фехтуя легкой дуэльной саблей, отвел удар в сторону – как раз вовремя, чтобы не лишить Каспара головы, не успев, впрочем, позаботиться о плече посла. Удар сорвал с доспеха паулдрон, закрутил его и швырнул на каменные плитки двора. Зрители охнули, а Каспар почувствовал на своей шее липкую влагу.
– Посол! – вскрикнул Валдаас, роняя меч и бросаясь к Каспару.
– Я в порядке, – ответил тот и поднял подрагивающую руку, чтобы прикоснуться к шее.
Опустив глаза, он увидел ворот рубашки, сломанное крепление лат и кровь, сочащуюся из неглубокого пореза над самой ключицей.
– Посол, примите мои извинения, – выпалил рыцарь. – Я не думал, что вы рискнете подойти так близко.
– Я знаю, и не волнуйся. Это моя вина, я должен был помнить, что давно уже не молодой человек.
– Я пытался сказать это тебе еще до того, как ты начал, но ты меня не слушал, – рассмеялся Павел.
– Он типичный мужчина – ему надо потерять голову, чтобы смириться с тем, что он состарился, – добавил женский голосок с таким же, как у Павла, акцентом с нижней галереи.
Каспар улыбнулся и рывком поднялся на ноги, а Валдаас помог ему снять броню. Затем посол повернулся к говорившей, высокой женщине с темно-рыжими волосами, собранными в тяжелый пучок на затылке. Прорезанное кое-где морщинами, лицо оставалось, тем не менее, привлекательным; на женщине были длинное зеленое платье с белым передником и кашемировая шаль, украшенная по всей длине яркой вышивкой.
– Я знаю, Софья, я знаю, – сказал Каспар, стягивая рубаху через голову, чтобы дать женщине возможность осмотреть рану.
Она осторожно наклонила голову посла и вытерла кровь краем его рубашки.
– Надо зашивать, – объявила она. – Садись вон над тем сточным желобом.
Рыцари и стражники разбрелись, вернувшись к своим обязанностям, – развлечения и волнения на сегодня кончились. Каспар хлопнул ладонью по железному плечу рыцаря: