– А какую цену платят люди, живущие в твоих пределах? – не выдержал Андрей. – Зачем они тебе? И почему ты уничтожаешь чужаков, забредших под сень твоих деревьев?
– Ну ты же знаешь, – прошелестел Лес, – местные чистят меня от старых, ненужных кусков моего тела, удобряют почву своими телами, сокращают количество паразитов, поедающих мою листву и стволы. А за это я забочусь об их здоровье. Они никогда не болеют, долго живут – сильные, выносливые.
– Когда ты осознал себя живым? – перебил Андрей. – Как это случилось? Ты помнишь этот момент?
– А ты? – спросил Лес. – То-то же. Никто не помнит. Кажется, что я всегда был таким, как сейчас. А что касается тварей, как ты их называешь, это тоже мое тело, часть меня. Это мои руки, мое оружие, мои глаза. Чужаки, что пришли сюда, и местные, которые мне не нужны в своем обычном обличье, превращаются в слуг.
– Слуги… вот как ты их называешь, – кивнул Андрей. – В последние годы и особенно в последние месяцы слуг стало гораздо больше. Почему?
– И опять ты знаешь, – усмехнулся Лес. – Я защищаюсь. Чужих все больше и больше, люди размножаются, идут ко мне и рубят мое тело. Рубят живые деревья, рубят, не спросив у меня. И тогда я их убиваю. Или превращаю в слуг. Я же должен как-то защитить свою жизнь? Вот если бы по тебе ползали насекомые, что бы ты сделал? Убил бы. И я убиваю.
– И не жаль?
– А что такое жалость? Поясни, что такое жалость! Почему я должен жалеть тех, кто меня убивает? Тех, кто портит, уничтожает мое тело?
– Ты так и не ответил: почему ты тогда не захватил весь мир и не создал слуг столько, чтобы уничтожить всех людей?
– Видимо, сил не хватает, – улыбнулся Лес. – Я медлителен. То, что для людей долгие, долгие годы, для меня – один миг.
– Поэтому ты не переходишь границу? А почему ты не можешь пересечь черту из заговоренной соли? Почему боишься магии?
– А кто сказал, что я боюсь магии? – усмехнулся Лес. – И соль мне безразлична. Я просто не посылаю своих слуг в село, и все. А мог бы снести деревню подчистую, не осталось бы ни бревнышка.
– Скажи… вчера мы убили одного человека… он оказался тварью… слугой. Так он творил среди людей плохие дела, был ненормальным. А когда мы его убили, превратился в живого мертвеца. Это ты его контролировал?
– Во-первых, чем больше люди убивают друг друга, тем меньше шансов на то, что они пойдут убивать меня. Так мне кажется по крайней мере. А во-вторых… не все получается так, как я хочу. Увы, я не всесилен. Хотя и мудр. Согласись, глупо было бы остаться дураком, прожив на свете много эпох. Волей-неволей поумнеешь.
– Странно… ты разговариваешь как я… как землянин, – задумчиво протянул Андрей. – Может, это у меня галлюцинации, а тебя нет на свете, и ты лишь продукт моего мозга, пожираемого здоровенным деревом?
– Хо-хо-хо… а что, забавно. Хорошая версия! Понимаешь, какая штука… сейчас ты стоишь у дерева, и в затылке у тебя мое щупальце. Я у тебя в мозгу. Мы не сидим на пригорке – это твой мозг решил представить нашу встречу именно так: пригорок, травка, запах листьев и речной воды. Видишь, только сказали про реку, и тут же она появилась. Я разговариваю на том языке, на котором говоришь и думаешь ты. Пользуюсь твоей памятью. Так как тогда я должен говорить? На языке слуг?
– Что ты собираешься с нами сделать? – Андрей попытался перевести разговор в нужное ему русло. – Мне нужно вернуться домой, только я не знаю, где этот самый дом находится. Мне как-то нужно разобраться с Беатой и ее семьей – они знали и любили Андруса, а вот появление Андрея… как они примут меня – это вопрос.
– Судя по тому, что я видел, нормально примут. Очень даже. Только нужно решить: а нужно ли, чтобы вы вернулись? Мне – нужно? Было бы забавно иметь тебя в своих слугах. Я бы воспользовался твоими знаниями для своей защиты…
– Ты не сказал, почему не захватил весь мир. Почему не распространился на весь континент? – снова повторил Андрей. – В чем причина?
– Вероятно, не могу, как ты догадываешься, – усмехнулся Лес. – Я не могу перейти границу. Почему – я не знаю. А знал бы, не сказал бы тебе. Ведь ты же из людского рода, пусть и появился из другого мира. Ты – враг.
– Я не враг! – возмутился Андрей. – Я совсем даже не враг! И против того, чтобы бездумно вырубать леса! Я всегда был против этого!
– Ну… да. Вижу, – согласился Лес. – И все-таки, почему я должен тебя отпустить? Почему не должен сделать слугой?
– Слуг у тебя и так хватает, – пожал плечами Андрей, – все в твоих руках. Ты мудрый, ты много знаешь, в том числе и от меня. Зачем тебе превращать меня в бездумный механизм? Может, выгоднее договориться со мной? Я чем-то смогу тебе помочь? Например, хотя бы рассказать о тебе людям. Попробовать сделать так, чтобы люди не уничтожали твое тело. Скажи, а Урхард, Беата, Адана – они у тебя под контролем? Как ты сделал, чтобы жители деревень Леса стали, как ты говоришь, сильнее, здоровее и все такое прочее?
– Зачем тебе это? Ты не поймешь процесса. Споры, мои споры в их теле. Лечат, берегут. А когда-нибудь, если найдется такое место, где может расти мое тело, споры дадут побеги, и появится часть меня, новый Лес.
– Так часть тебя или новый Лес?
– И часть меня, и новый Лес. Это не объяснишь. Новый Лес будет знать все, что знал я до того момента, как выпустил споры.
– А во мне тоже твои споры?
– Нет. В том-то и дело… Твой организм уничтожает споры, не дает им внедриться в плоть. Я лечил твой мозг, пользуясь образцом – мозгом Урхарда. И по своему разумению. Как вижу, лечение удалось. Ты вспомнил свою жизнь, так?
– Вспомнил… – кивнул Андрей. – И мне нужно вернуться в Балрон. В Славию. Я не до конца выполнил свою задачу.
– Задачу… давай поговорим на эту тему? Расскажи мне, что за такая задача и почему ты ее должен выполнить.
– А разве ты не можешь достать информацию из головы? Посмотри и все узнаешь.
– Это долго. Твоя информация заключена, как бы это сказать… в маленьких кладовках. И не зная, что именно ты хочешь знать, найти ее очень трудно. Потому давай-ка поговорим.
– Лес, извини… но у нас мало времени! Нам нужно в село, спасать Беату и Адану! Их могут убить!
– Никто не пройдет мимо и через меня без моего позволения. Потому сейчас все дороги закрыты. Мои слуги блокировали все подходы. И кроме того, здесь, в твоем мозгу, время течет по-иному. Мы разговариваем всего несколько секунд, а тебе кажется – очень давно. Итак, расскажи все, что с тобой случилось, как ты тут оказался…
– Андрус, ты? – Голос Урхарда был хриплым, он откашлялся и со стоном обхватил голову. – Ничего не помню. Что с нами было? Где лошади? Как мы оказались у ручья?
– Пей! – Андрей осторожно приложил флягу к губам Урхарда, холодная, свежая вода полилась в глотку купца, и тот стал пить, захлебываясь и дергая кадыком.
Потом Андрей отнял флягу от губ, заткнул ее пробкой и сел рядом на замшелый ствол дерева, свалившийся на берег ручья. В лесу пели птицы, пахло раздавленными ягодами земляники, журчала прозрачная вода, и все виделось таким обыденным, простым, незамысловатым… как будто нет на свете организма по имени Лес, нет его слуг, бывших когда-то людьми, нет… в общем, нет ничего, что составляло сейчас самую важную часть жизни Андрея. Нынешней жизни Андрея.
– Ты кто? – внезапно спросил Урхард и потянулся за клинком, висящим на поясе. – Ты не Андрус!
– Я не Андрус, – краем рта усмехнулся Андрей. – Я Андрей. Андрей Монах, отец императора Балрона, правитель империи Балрон. Убийца драконов и еще множества людей. Вот так.
– Ты вспомнил, – утвердительно кивнул Урхард. – Ты все-таки вспомнил! И ты изменился…
– Все мы меняемся, – снова усмехнулся Андрей. – Я стал полноценным оборотнем. Или, как у вас называют, перевертышем. Впрочем, суть одна и та же. Пока ты спал, я перекинулся и восстановил свою настоящую внешность. Вот так я выгляжу на самом деле. А еще мне за сорок, я бывший воин, бывший наемный убийца, бывший монах – жрец по-вашему… в общем, все в прошлом. И кто я теперь – не знаю. Впрочем, разве что-то изменилось? Разве я выполнил свою задачу? Мне нужно попасть в Славию и завершить начатое.
– Ты сейчас с кем говорил? – напрягся Урхард. – Я только половину понял. Тебе придется многое мне пояснить, рассказать!
– А надо ли? – хмыкнул Андрей. – Ради любопытства?
– Ну… и любопытства тоже, – нахмурился Урхард. – Кроме того, я считаю тебя своим другом, членом своей семьи – почему-то мне казалось, что и ты меня считаешь своим другом. Иначе зачем полез бы за мной в дом негодяя, дрался за меня. А разве друзья скрывают друг от друга правду?
– Бывает, и скрывают, – криво усмехнулся Андрей. – Если я что-то и вынес из этой жизни, то это твердое убеждение, что в жизни бывает все. И хватит философских дискуссий, давай-ка поедим, потом отберем те продукты, которые сможем нести на себе, и пойдем в село, к твоим. И там уже будем держать совет, как жить и что нам делать.
Андрей задумчиво провел рукой по волосам – они были темными, почти жгуче-черными. Пропали шрамы – перед Урхардом сидел молодой человек лет двадцати пяти – тридцати, широкоплечий, худощавый, с резкими чертами лица, будто вырубленными топором. Нос с легкой горбинкой указывал на то, что в предках Андрея были донские казаки. Впрочем, откуда Урхарду знать про донских казаков? Если только Андрей расскажет. А он пока не собирался ничего сообщать своему нежданному другу.
– Хорошо выглядишь… для своих лет, – усмехнулся Урхард и, закряхтев, сел, опершись руками о землю, покрытую толстым ковром хвойных иголок. – Так что же с нами случилось? Где наши лошади? Как мы тут оказались? Я помню – ехали, ты чего-то заволновался, а потом… потом ничего не помню. Давай-ка рассказывай, хватит рожи строить!