За дверями слышался звон мечей, сабель, кричали люди – лишь самые громкие крики могли проникнуть за дубовую обшивку стальных дверей, способных выдержать даже натиск тарана. Шанти не собиралась участвовать в этой драке, ее задача была выполнена. Теперь пусть гвардейцы расправляются с охраной исчадий – жалованье за что получают?
Драконица быстро перекинулась в человека, оделась и села на трон, прислушиваясь к звукам. Посидела, подождала, когда все затихнет, подошла к двери, толкнула ее раз – дверь не поддалась, толкнула второй – дверь дрогнула, и тогда Шанти нажала со всей своей силой – сейчас она могла бы сдвинуть несколько повозок, груженных булыжниками. Створки застонали от напора полуторатонной туши (при желании драконицы вес ее мог становиться таким, который был присущ ей изначально), что-то хрустнуло, в коридоре загомонили, а когда дверь распахнулась, не выдержав напора стальных мышц Шанти, драконица увидела перед собой лес копий, угрожающе поблескивающих острейшими листовидными наконечниками.
– Стоять! – раздался зычный окрик. – Это император!
Генерал Адрон, залитый кровью – то ли своей, то ли чужой, – строевым шагом подошел к Шанти, звонко щелкнул каблуками и отсалютовал так четко, будто не вышел только что из боя, а находился где-то на плацу.
– Ваше величество! Предатели уничтожены до единого! Жду ваших приказаний!
Шанти посмотрела вдоль коридора, усыпанного трупами охранников исчадий и телами гвардейцев – охранники дорого продали свою жизнь, – посмотрела на красное, потное лицо генерала, нашла взглядом Шура, стоящего чуть в стороне и придерживающего левой рукой правую, раненую, и спокойно сказала:
– Вяжите исчадий. Они живы, но парализованы. В темницу – потом допросим. Сейчас я покажу тех из них, кто является колдунами. Убить. Всех. Слишком велика опасность, что они выйдут из тюрьмы без нашего позволения. Все, господа, власть исчадий уничтожена! Поздравляю!
– Славься! Славься император-победитель! – Стены дворца содрогнулись, будто по ним ударил порыв ветра. – Слава императору! – ревели гвардейцы, мечтающие о кружке пива и хорошем куске жареного мяса – когда все закончится, конечно…
– Ты чего? Напугал нас! Отошел?
– Отойду… в мир иной. Если не дадите пожрать! И поскорее! – Голос Андруса был хриплым и глухим. Он спустил ноги, сел, вцепившись руками в край кровати, и посмотрел в окно. – Ночь уже? Это сколько же я пролежал без сознания?
– Вечер сейчас. Поздний вечер. Все уже попрыгали через костер, потанцевали, разбрелись по парочкам или разошлись по домам. Праздник закончился.
Андрус прикрыл глаза – голова закружилась, видимо от слабости, – снова открыл их, осмотрелся. Перед ним на стуле сидел только Урхард, больше никого не было.
– Беатку ищешь? – усмехнулся тот. – На кухне она, матери помогает. Чуешь, пирогами пахнет? Сейчас кормить тебя будем, герой! Ты вообще представляешь, что натворил? Шум теперь – на всю округу! Какой-то доходяга отлупил лучшего фехтовальщика Леса! Хетель ведь правда был лучшим. До тебя был. Теперь ты лучший. И надо ждать неприятностей.
– Это каких же? – сдерживая дрожь в руках и стараясь не думать о еде, спросил Андрус. – Какие такие неприятности? Опять Хетель? Может, мне следовало его убить? Я мог сделать это без проблем.
– Без проблем ты это сделать бы не смог, – покачал головой Урхард. – Если бы убил Хетеля, на тебя набросилась бы вся его родня. Не сразу, может быть, но набросилась. Впрочем, мало что изменилось. Понимаешь, в этой ситуации нет победителей. Есть временно выигравшие и проигравшие. Ну да ладно, вижу, тебе сейчас не до того. Когда-нибудь я расскажу тебе, откуда растут ноги у этого дела. Надо тебя срочно покормить, иначе помрешь, не дожив до моих откровений. Ты лучше вот что скажи – что это было?
– Что – что было? – недоумевающе переспросил Андрус и опустил глаза.
– Парень, со мной так не надо, – устало прогудел Урхард. – Я с тобой откровенен. Ты мне нравишься, я тебе верю, я чувствую в тебе верный, крепкий костяк, ты не подлец, уверен. И своей ложью ты меня обижаешь. Ты прекрасно понял, о чем я спрашиваю. И давай договоримся на будущее – ты должен мне всегда говорить правду!
Андрус задумался, поднял на Урхарда глаза, и тому показалось, что глаза эти беспрерывно меняют цвет – становятся то зелеными, то желтыми. Урхард сморгнул, снова всмотрелся – глаза как глаза, глубоко запавшие в череп, обтянутый смуглой кожей. Показалось. Свет фонаря неверный, колеблющийся от сквозняка – окно приоткрыто. При таком свете и демонов увидишь…
– Не могу обещать, – ровным голосом сказал Андрус.
– Что не можешь? – нахмурился Урхард.
– Всегда говорить тебе правду. Ведь ты хотел, чтобы я говорил тебе правду? Вот я и сказал. Я не могу всегда говорить тебе только правду.
– Почему?
– Потому, что правда для всех разная! – усмехнулся Андрус. – Урхард, что там с едой? Я так хочу есть, что сейчас упаду в обморок! Кстати, а как я сюда попал?
– Что за глупый вопрос? – хмыкнул купец. – Демоны отнесли! У меня на плече – как еще-то? Кстати, ты худой, а весишь, я тебе скажу, как хороший бычок! Или я старею…
– Стареешь. – Ну так что там с едой?
– Позовут, когда готово будет, – пожал плечами Урхард. – Я спрашивал, так мне было заявлено, что, если я желаю быстрее приготовить ужин, мне надо сесть на кастрюлю – так ведь быстрее будет! Лучше не лезть к женщинам, когда они готовят, их это раздражает, а хуже раздраженной женщины только плачущая. Ты не увиливай от вопроса, а то смотрю, ты как-то ловко увел тему в сторону. Еще раз: что это было?
– Если бы я знал, – нахмурился Андрус. – Вначале ничего особенного, все как обычно. Потом мир вдруг застыл, а я остался прежним. Так было дважды. Или трижды? Но что это такое, как такое может быть, я не знаю. Все замедлилось – звуки, люди, весь мир. Хетель двигался так медленно, что я мог одновременно с поединком пить чай и закусывать плюшками…
В животе у Андруса забурчало, и Урхард ухмыльнулся:
– Потерпи, сейчас, сейчас!
– Ты знаешь, у меня откуда-то приходит мысль, что мне, в отличие от других людей, надо часто и много есть. И что я могу умереть гораздо быстрее обычного человека, если не буду этого делать.
– Вот как… – задумался Урхард. – Что-то вертится в голове, но что – понять не могу. Что-то с этим связанное, что-то важное… Посиди, никуда не уходи! Я сейчас!
Андрус улыбнулся – он бы сейчас не то что куда-то уйти, он встать-то вряд ли сможет! Ну Урхард! Шутник…
– Ага! – послышался откуда-то из коридора голос хозяина дома. – Есть!
Урхард влетел в комнату, с разгону уселся на жалобно заскрипевший под тяжестью купца стул, пододвинул поближе фонарь и начал читать, тихо бормоча под нос. Андрус не прислушивался, его снова охватила слабость, и зазвенело в ушах. Когда сознание прояснилось, Урхард уже сидел рядом и держал Андруса за руку.
– Да, точно! Рука горячая! У тебя будто жар! Ну-ка, дай я тебе в глаза загляну…
– Нет, – фыркнул Андрус, – никаких заглядываний! Дай мне хотя бы ломоть хлеба, а то я сейчас умру!
– Не умирай! – послышался голос Беаты, и девушка заглянула в комнату. – Пойдемте, ужин готов! Андр, тебе помочь дойти?
– Я помогу! – вмешался Урхард. – Иди в столовую. Сейчас мы придем. Иди, я сказал!
Обиженная Беата резко повернулась и исчезла в полумраке коридора, Урхард же наклонился к лицу Андруса и пристально посмотрел ему в глаза:
– Парень, ты ведь перевертыш. Ни о чем это слово не говорит? Совсем ни о чем?
– Нет, ни о чем, – вздохнул Андрус. – Теперь можем идти ужинать? Помоги встать… боюсь свалиться. Поедим – расскажешь, чего нашел?
– Расскажу.
Урхард поднял Андруса с постели, обхватив рукой за талию. Не то чтобы тот не мог идти сам, но свалиться и головой врезаться в угол как-то не очень приятно. И опасно. Голова и так разбита и склеена как старый горшок, не стоит и дальше испытывать ее на прочность.
Длинный стол темного дерева был заставлен чашками, плошками, блюдами – женщины постарались на славу. Андрус уселся в кресло – старое, крепкое, с подлокотниками и узорами по спинке, уцепил в обе руки по куску пирога и на какое-то время выпал из реальности. Все его сознание заняли пахучие, пропитанные соком румяные корочки и заложенный между ними горячий фарш.
Андрус ел, ел, ел… проталкивал в желудок все новые и новые порции еды, организм впитывал пищу, будто песок пустыни, на который наконец-то упали капли благодатного дождя. Андруса трясло, у него повысилась температура – видимо, следствие того, что организм работал в полную силу, восстанавливая свою энергию, наращивая мышцы. Это был не боевой режим, но что-то сродни тому. "Боевое поедание", вот как назвал бы это Андрус. Количество съеденного превышало все пределы разумного – так ест не человек, а Зверь, пожирая, а не ужиная.
Только когда невыносимый голод был утолен – лишь в глубине души теплилось желание есть, а больше пить, – Андрус пришел в себя и стал нормально воспринимать окружающее. И первое, что бросилось ему в глаза, – ошеломленные лица тех, с кем он сидел за столом. Беата смотрела на него с восторгом, Адана – с испугом и жалостью, Урхард – озабоченно и пристально, как смотрят на огромного пса, добродушного, но непредсказуемого в своих действиях. То ли сейчас помашет хвостом, то ли вцепится белыми клыками в руку, и тогда хрустнет рука, как сухая веточка, полетят клочья плоти…
– Ну чего вы так на меня смотрите? – растерялся Андрус. – Человек захотел поесть, проголодался, что такого-то?