– И куда же ты сумел за это время доехать? – вмешался Имурен. – С такой повозкой да еще без амулетов далеко не доберешься.
– Сдал товар напарнику в одной из деревень – и вернулся, – просто ответил торговец. – Чего тут такого?
– Да ничего… – произнес ишиб.
В это время дня поток посетителей был невелик. С раннего утра в город входили в основном крестьяне и, как правило, до полудня выходили. Днем изредка проезжали дворяне со свитой и торговцы с большим грузом. Еще реже – королевские гонцы или солдаты. Обязанности ишиба заключались в осмотре содержимого телег. Если количество груза было велико, то один из солдат составлял опись со слов владельца, которую затем передавали людям казначея. Имурен лишь следил, чтобы товар соответствовал заявленному. Иногда доходило до смешного: например, недавно один из торговцев объявил, что везет кислое винцо, в то время как в его повозках было дорогущее вино. Но разве ишиба проведешь? Были и печальные случаи: однажды Имурен обнаружил в одной из телег угольщика труп. Владелец пытался бежать, но не тут-то было. Разве от ишиба убежишь?
Но к этому торговцу, который без слуг в одиночестве вез товар туда и обратно, Имурен не испытывал явных подозрений. Груз был невелик, но что-то все-таки грызло и ишиба, и лейтенанта. Это чувство возникло еще вчера, но усилилось сегодня, когда они увидели торговца во второй раз.
– А что везешь? – спросил Гратт. – То же, что и вчера?
– Да, господин лейтенант. Бумагу.
– Имурен, взгляни, точно бумагу?
– Да, Гратт. – Ишибу было достаточно быстрого "взгляда". – Он не врет.
– Ну что же… проезжай.
Имурен смотрел, как торговец вновь берет лошадь за узду и готовится продолжить свой путь. В этом было что-то странное. Обычно бумагу ввозили в Парм. Столица Ранига не занималась производством этого товара. Бумагу в основном поставляли из Фегрида. Конечно, возможно, что кто-то привез ее сюда, чтобы потом развозить по более мелким городам, но почему тогда этот торговец ходит с такими маленькими партиями уже второй день?
Между тем телега медленно двинулась по направлению к воротам. Ишиб следил, как мимо него прошел купец, потом лошадь, а потом и груз… Имурен хотел уже вернуться на свое место – удобное деревянное кресло в тени – и даже поправил халат, чтобы садиться было сподручнее, как вдруг его рука натолкнулась на кошель. В кошеле что-то захрустело. Там было нечто, что раздражало ишиба и всех его знакомых, – ассигнации. Новые деньги, который сейчас вводились повсеместно вместо серебряных монет. С новинкой еще как-то можно было смириться, если бы не ряд недостатков. Во-первых, ассигнации не влезали в кошель, приходилось их складывать вчетверо и заталкивать туда. Впрочем, в продаже уже появились кошели другого вида, специально для них – плоские. Поговаривали, что их предложил то ли казначей, то ли сам король. Но не в этом суть. Вторым недостатком была невозможность обменять эти ассигнации на настоящее серебро в специальных будках, открытых в нескольких местах Парма. На медь – да, сколько угодно. Даешь ассигнацию, а тебе взамен – жменю меди. Очень неудобно. И на золото тоже можно, только нужно накопить достаточное количество ассигнаций. Имурен подозревал, что серебро скоро вообще исчезнет из обихода.
И вот, мысленно проклиная хрустящее нововведение, ишиб наблюдал за тем, как телега торговца подъезжает к воротам. Мысли Имурена текли неторопливо. Купец не ввозит бумагу в Парм, а вывозит ее. Второй день подряд. Словно эта маленькая партия была только что сделана. Но в столице Ранига бумагу не делают. За исключением…
– А ну стой! – взревел ишиб, подпрыгивая на месте. – Лейтенант, держи его!
Гратт, еще не успевший понять, что происходит, мгновенно выполнил приказ. Он подскочил к торговцу и схватил его за руку. С другой стороны подбежал солдат и последовал примеру своего командира.
– Так-так, – протянул Имурен, потирая руки. – Бумага, значит. То-то я смотрю, эта бумага мне что-то напоминает. У твоей шайки наверняка и рисовальщики есть. Хотел сбыть фальшивые деньги в других городах, пока все только начинается и никто ничего еще не знает? Хитро! И ведь добыл же эту бумагу где-то! А ну-ка, лейтенант, сообщи людям генерала Комена. Пусть скорей идут сюда.
Гратт, сообразивший, что его смена только что предотвратила грандиозное преступление, приказал солдатам отвести телегу и ее владельца в сторону и метнулся в сторожку. С недавнего времени ему, впрочем, как и всем остальным офицерам у ворот, не нужно было никого посылать за полицией. Теперь он мог связываться напрямую с дежурным офицером, сидящим во дворце. Эта связь представляла собой очень странную вещь: общаться приходилось посредством треска, который создавался в определенной последовательности. Гратт получил приказ выучить значение всех сочетаний трескучих звуков наизусть. Они соответствовали буквам. Из сторожки вверх вдоль крепостной стены и даже выше ее тянулась длинная металлическая проволока. Зачем она нужна, лейтенант не знал, но точно такая же украшала одну из башен дворца. Как раз ту, в которой раньше сидели ишибы, держащие шары в воздухе. Ишибы были отпущены после смерти Миэльса, а башня, похоже, вновь пригодилась.
Глава 28
О потустороннем
Вера в дружбу рушится под влиянием предательств, вера в любовь заканчивается из-за измен, а вера в загробную жизнь длится и длится.
Из трактата "Утрата последней веры" одного из легендарных ишибов древности, который, по преданиям, достиг бессмертия
Время летит быстро. Кажется, еще недавно в запасе было много дней, чтобы подготовиться к какому-нибудь важному событию, а сегодня – уже все, событие наступает. Многое сделано или не сделано, но это не имеет никакого значения. Событие – ведь вот оно. Дни прошли, и остается лишь волноваться, с тревогой заглядывая в будущее и не вспоминая о прошлом.
Михаил в очередной раз собирался покинуть Парм. Но он не стремился к своей армии, не собирался принимать участия в осаде или каком-то ином занятии, связанном с войной. Король торопился в Иендерт, столицу Фегрида, на встречу с императором.
Тем ранним утром уже кареты были готовы, конюхи выводили из конюшен лошадей, королевская свита заканчивала укладку личных вещей, а сам его величество сидел в кабинете, давая последние наставления канцлеру и казначею.
– Ситуация с заменой денег пока что не вызывает особых тревог, – говорил он. – Никто еще толком не понял, что происходит и к чему все движется. За исключением фальшивомонетчиков, конечно. Впрочем, Комен обещал расправиться с ними в кратчайшие сроки.
– Твое величество, может быть, поменяем защиту на ассигнациях, пока не поздно? – спросил Ксарр. – Сейчас там печати ти двух ишибов. Что будет, если с одним из них что-нибудь случится?
Михаил качал головой. Он отлично видел, на что намекает казначей. Ксарр хотел, чтобы король создал амулет, который бы ставил на банкноты один и тот же отпечаток. Но владыка Ранига и Круанта оставался верен себе: никаких амулетных излишеств. Все, что можно делать с помощью ишибов, должно быть сделано ими. В настоящее время ремесленный цех производил специальную бумагу, которая нарезалась и "раскрашивалась" на примитивном аналоге печатного пресса с использованием клише. Затем заготовки поступали к двум ишибам, которые, находясь в разных помещениях, ставили на них свои печати.
– Пусть будут ишибы, Ксарр. Если, предположим, один из них умрет, то ничего страшного. Мы задействуем другого и разошлем образцы новых ассигнаций во все более-менее крупные населенные пункты.
– Но не возникнет ли путаницы, твое величество?
– Нет. Так часто делается: старые банкноты заменяются на новые. Гм… Имею в виду, что в некоторых странах, о которых я знаю, так делается.
Казначей едва заметно повел плечами. Он нисколько не сомневался, что король говорит правду. Вот только его очень интересовал вопрос: где находятся те самые страны, о которых ведет речь его величество? Канцлер же выслушивал все с непроницаемым лицом. Возможно, ему тоже это было интересно, но не в его характере приставать к королю с расспросами, не имеющими отношения к монаршим поручениям.
– Что-нибудь еще? – спросил Михаил. – Мы все обсудили? Ни о чем не забыли?
Пока собеседники раздумывали над этим, дверь распахнулась и в кабинет вошел Комен. Он был одет, как обычно, безукоризненно, но на его лице читался легкий налет обеспокоенности, какой бывает у человека, который принес вести, в важности коих не уверен.
– Приветствую, господа, – поклонился генерал.
– Приветствую, – ответил за всех король. – У тебя тоже есть вопросы, требующие срочного внимания?
– Можно и так сказать, твое величество. Скорее не вопросы, а новости.
– Что же случилось, Комен? Только не говори мне, что это задержит мой отъезд.
– Вряд ли задержит, твое величество. Просто, принимая во внимание участие, которое твое величество принял в судьбе одного молодого человека, я считаю своим долгом сообщить, что жизнь этого самого человека находится в опасности.
– Кого ты имеешь в виду? – недоуменно нахмурился король.
– Аронеарста, автора пьес.
– Что же с ним? Он заболел, что ли? – Тревога в голосе Михаила была неподдельной. Он дорожил юношей, восхищался его талантами и вынашивал далекоидущие планы насчет театра.
– Нет, не заболел, твое величество, но послал вызов на дуэль даллу Нартику.
– Что?!
– Далл, к счастью, вызова не принял. Все-таки Аронеарст – лишь уру, но Нартик не постеснялся высмеять бедного юношу. Уже в который раз.
– О чем ты говоришь, Комен? Нартику-то что за дело до нашего поэта?