- А кто позрел-то? - ухмыльнулся леший. - Никого нету!
- Я и позрел...
- Дак тебе позволительно! И старики велели нагую взять!
- Ежели так токо... - скромный детина откашлял хрипотцу. - Ишь, растелешилась...
- Загорала она на солнышке! У них, как у соболей, заведено: чем шкурка черней, тем дороже!
- Это у соболей, - всё ещё тянул богообразный великан с потупленным взором. - А девице след быть с одним пятнышком на хвосте, подобно горностаю.
- Да где же взять ныне с одним? Они пятнисты от рождения! Какая уж досталась по жребию.
- Сомнения есть...
- Ты жениться хочешь? Твоё слово?
- Хочу.
- Ну и добро! - заключил его весёлый спутник. - Проведёшь сквозь чистилище, отбелишь шкурку-то, вот и будет тебе жена!
- Разве что сквозь чистилище, - неуверенно согласился "жених".
- Собирайся-ка, девица, взамуж!
Мало того что стояли они и препирались, будто Жени рядом не было, так ещё леший выглянул из-за её спины и рассмеялся в лицо!
- Уж не за тебя ли замуж? - надменно усмехнулась она.
Затылок ознобило: от лешего исходил некий неясный, однако прилипчивый страх, смешанный с омерзением.
- Дак я женатый, - серьёзно ответил тот. - За Прокошу пойдёшь.
Она ещё хорохорилась, но чувствовала, как уходит наигранный циничный задор.
- За этого, что ли? - кивнула на детину.
- За него, ласточка, за него. Суженый твой...
А этот суженый приблизился ещё на шаг и внезапно встал на колени и поклонился ей до земли - ничего подобного она не видела, не ожидала и на мгновение оторопела.
- Что это он делает? - спросила она сама у себя.
- За себя зовёт взамуж, - однако же объяснил спутник.
- Почему молчит? Пусть сам скажет! А я подумаю.
- По обычаю я речи веду, - леший всё ещё вертелся сзади, и от этого холодило спину. - Я сват при нём. Он и так сёдни много говорит! Даже про горностая вспомнил!
- Так вы меня сватаете? - Женя засмеялась и сама услышала предательский звон в голосе, возникающий от слабеющей воли. Кажется, ещё минута - и способность к сопротивлению переломится, как лучина.
И мгновением позже вдруг поняла его природу: ещё недавно тонкий и едва уловимый запах цветущего кедра, наносимый ветерком, незаметно усилился и теперь реял повсюду. Ещё этот черноглазый ведьмак маячил за спиной совсем близко, заглядывал в лицо, гипнотизировал:
- Дак уж высватали! Дело-то сделано, соглашайся по добру. Позри, экий тебе жених достался! Да за таким впору и своими ножками.
Женя вскочила, резко обернулась и чуть не попала к лешему в объятья. Инстинктивно отшатнувшись, она опрокинула крышку лодочного багажника на столе, книги посыпались наземь.
- Вы кто такие?! - почти бессильно выкрикнула, ощущая вдруг неуместную сонливую вялость мысли.
Леший сверкнул чёрным глазом, бережно поднял книги, сдул соринки.
- Погорельцами назовут - не верь. Мы - огнепального толка люди. Слыхала, поди? Собирайся да пойдём с нами.
Гул лодочного мотора то пропадал, то возникал вновь, и доносился лязг ковшей драги.
- Никуда я не пойду!
- Коли так, ведь силком унесём! - весело и неопасно пригрозил тот.
Молчаливый жених, как по команде, встал рядом, перекрыв путь к отступлению, - вырваться на волю мешали вкопанные в землю стол и лавка.
- Попробуйте!
Женя вскочила на лавку и оказалась вровень с саженным суженым, почти лицом к лицу. Если бы он сделал движение, чтобы схватить, или глянул дерзко, как хищник на добычу, то она в тот же миг прыгнула бы через стол и понеслась в сторону прииска. Однако он обескуражил тем, что смотрел с какой-то тлеющей мужской печалью влюблённого и ранимого человека. У этого молчуна глаза были настолько выразительными, что читалось всякое движение его души. А ещё показалось, что от его волос, лица и бороды исходит ошеломительный и завораживающий запах цветущего кедра! И это неожиданным образом очаровывало её, лишало сопротивления, и неизвестно, что случилось бы, продлись ещё это чувство, возможно, и впрямь сама бы пошла за ним с покорностью смиренной овцы, однако всё испортил леший. Воспользовавшись замешательством, он схватил её сзади поперёк туловища, прижал, захохотал и потащил в лес.
- Одна отрада свату - отроковицу потискать да пошшикотать!
Руки у него были цепкие и сильные, как у обезьяны, и вонял он тошнотворным мускусным запахом псины. Вывернуться Жене не удалось и бить неудобно - физиономии не достать. И тогда она изогнулась по-кошачьи и с шипением вцепилась сразу в бороду и волосья. Намотала на кулаки - треск пошёл, будто траву рвут! Весёлый сват замычал, заскулил и разомкнул свои лапы. Но Женя не отцеплялась, обвиснув, тащилась за ним, пока не оторвалась вместе с пегими клочьями в руках.
- Ну, полно!
- Я тебе все патлы выдерну! - раззадорившись на миг, пригрозила она. - Чего хватаешь?!
Леший весёлости своей ничуть не потерял.
- Эка норовиста! - изумлённо проговорил он, оправляя бороду. - Вот уж добра тебе невеста досталась! Не зря два лета ждал. Вот сам и бери, Прокопий!
Тот приблизился вплотную, но не делал попыток взять её - взирал как-то спокойно, неотвратимо, чаровал своими тоскующими влюблёнными очами и эфиром. Несмотря на это, Женя отступила, наткнувшись на кострище и заготовленные Стасом дрова. Поленья были берёзовые, тяжёлые: попади одно в голову - с ног свалит; однако жених шёл открыто, как-то незаметно уворачивался и, кажется, однажды даже улыбнулся, когда дровина зацепила его золотую бороду.
Ещё заметила: он любовался ею!
Потом она попятилась к палатке, как к последнему укрытию, и тут, зацепившись за растяжку, упала. И вскочить уже не успела, ибо этот молчаливый жених склонился, легко поднял её, скрутил, спеленал своими руками, да так крепко прижал к себе, что нельзя было пошевелиться.
И теперь уже убедилась окончательно: его волосы были намазаны неким маслом, источающим манящий, притягательный эфирный аромат.
А ей показалось, что так пахнет цветущий кедр.
- Отпусти! - неуверенно потребовала она. - Задушишь...
Он словно не слышал, стоял и поджидал, когда его сват соберёт в рюкзаки книги и вещи Жени. Золотистая, неожиданно мягкая борода щекотала лицо, и в носу уже назревал чих. Она затаила дыхание, перетерпливая зуд в переносице, и, не удержавшись, чихнула неожиданно и от души, так что этот могучий детина вздрогнул и впервые засмеялся.
- Сто лет тебе жить! - восхищённо воскликнул леший. - Какой в человеке чих, таков и век! И ребят баских нарожаешь!
- Ну, хватит, сама пойду! - она шевельнулась, преодолевая сопротивление.
Он вдруг выпустил её, как выпускают птицу, - поставил на ноги и сразу раскрыл объятья. Женя перевела дух, огляделась и хоть желания бежать не испытала, но смиренной овцой стоять не могла. Скорее, из озорства, из своей противоречивости сначала сделала несколько шажков вперёд, затем с места рванула в сторону прииска. Огнепальный жених не ожидал такой прыти, замешкался, и она выиграла несколько секунд - этого хватило, чтобы выскочить из кедровника на вырубку.
- Стас! - успела крикнуть на бегу и потому сдавленно. - Стас! Меня уносят погорельцы!