- Мы покажем Гариону другое направление, прости, малыш, это единственное что можем сделать. А искать он будет именно тебя, и амулет, - продолжала напутствовать Павла старая Зара. - Сейчас езжай на север сквозь Вечный лес, там, в Ледяных горах живет отшельник Кан. Передашь привет от меня, он в молодости волочился за мной, как хвостик, так что должен помочь по старой памяти. И никогда не снимай амулет, он сумеет тебя оградить от любой опасности. Эй, Плут, приведи коня мальчику, и не такого как ты обычно водишь на продажу, а Бегунка. Павлу предстоит долгий путь.
- Но, Зара, Бегунок это мой конь! А как же я? - мужичок, на которого упал бабкин взгляд, оказался Пашкиным инструктором по танцам.
Почесав обожженную спину, он окинул Павла ненавидящим взглядом, Павел же в ответ ему мило улыбнулся. Я поступил также, но издевка пропала зря, он на меня даже не посмотрел. Обидно!
- Ты смеешь спорить со мной? - бабкин могучий рык заставил меня присесть на все четыре лапы, такое же воздействие он оказал и на Плута. Тот, склонил голову и, бормоча под нос извинения, торопливо удалился.
- Малыш, пусть помогут боги в путешествии, я не могу увидеть твое будущее, но надеюсь, оно будет светлым и радостным! - Старая Зара обняла напоследок Павла. - Не теряй своего достоинства и ничего не бойся.
В это время Плут подвел черного жеребца, который нервно подергивал ноздрями и пританцовывал на месте. Лоснящаяся шкура обтягивала мощную грудь, на которой валиками перекатывались мышцы; точеные ноги нетерпеливо переступали, готовые сорваться в бег; длинная грива спускалась до земли, небольшая челка прикрывала белое пятно во лбу. Даже я, не особо любящий лошадей, невольно залюбовался им. Теперь я понимаю неудачливого грабителя, такое чудо отдавать всякому жалко. Взгляд Плута, настолько был полон злобы и ненависти, что я подался назад, вдруг и на меня выльется заряд его настроения в виде хорошего пендаля. Но против Зары он пойти не посмел, лишь скрипел зубами, да бессильная слезинка оросила щеку.
- Прощай, малыш, жаль, что мы так мало пообщались, хотелось бы больше узнать о твоем мире. Может быть, еще увидимся и поговорим. Плут, украдешь ещё, не расстраивайся! - старая Зара приторочила мешок к седлу, ради Павла разыскали конскую упряжь.
Потом подхватила меня под передние лапы и передала Павлу, который кое-как вскарабкался на коня. Кто-то из цыганок запел нечто заунывное, еще двое подхватили. Получился этакий тоскливый марш "Прощание славянки".
- До свидания, старая Зара, и я надеюсь, что мы еще увидимся! - Павел тряхнул поводьями, и мы легким шагом тронулись.
Мы представляли собой монументальное зрелище, Павел горделиво покачивался с прямой спиной, я вцепился в луку седла и распушил усы и хвост. Это гарцевание продолжалось всего несколько секунд, пока не проехали мимо Плута. Тот, "слегка огорченный" потерей Бегунка, хлестнул коня со всей силы по крупу.
Мы стали выглядеть еще монументальней, когда Бегунок заржал и взвился на дыбы - почти как питерский "Медный всадник". В попытке удержаться Павел схватился за поводья и потянул их на себя, но схватил не только поводья - он зацепил еще и мой хвост. Тут настала моя очередь наводить смуту и панику. Почувствовав, что меня лишают опоры и пушистой гордости, я естественно вцепился в первое, что попалось под горячую лапу. Этим первым оказалась шея Бегунка, что тоже не придало ему большей радости и счастья. Конь дико заржал, и ошалело понес нас навстречу приключениям.
Вслед мы услышали возмущенный окрик старой Зары и злорадный хохот Плута. Всё внимание переключилось на удержание в седле.
Нас болтало так, что поневоле вспомнился случай, когда я спасался от собаки на дереве. Та беспородная шавка не внимала уговорам успокоиться и следовать своей дорогой. Так и не придя к разумному соглашению, мне пришлось победоносно отступить, унося в когтях часть его усов. Ближайшим объектом отступления оказалась тонкоствольная береза, на которую я и взлетел как коршун. В мгновение ока я оказался на самом верху и оттуда высказал все, что думаю о предках моего преследователя, о его детях и даже о некрасивом окрасе. Собака сперва возражала и отбрехивалась, потом, раздраженная вескими аргументами в свой адрес, начала кидаться на березу. Бедное деревце раскачивалось и гнулось под напором разъяренного пса. Я болтался на самой верхушке, изо всех сил стараясь удержаться и не упасть, и так продолжалось целых два часа, пока псу не надоело бесполезное дело. Домой я шел на подгибающихся лапах, с обедом пришлось распрощаться, как только спустился на землю.
На десять минут воспоминания о том дне, и физическое соответствие поглотили меня полностью. Павлу удалось остановить разгоряченного жеребца, и мы выдохнули с облегчением. Табор виднелся черной точной посреди степи. Мы продолжили путь, и смогли переговорить между собой. Накопилось много воспоминаний, по этим воспоминаниям мы и пробежались. Павел попросил прощения за то, что сваливал на меня свою вину, а я расчувствовался и тоже попросил прощения за ботинки. Так и помирились. Павел перевел свои мысли в мечтательную плоскость, то есть мечтал о встрече с ночной самкой.
Солнце вошло в зенит, когда Пашкины мысли оторвались, наконец, от воспоминаний о девушке и перешли к осознанию чувства голода. Ну да, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, я же тактично молчал, думая как быть дальше.
"Кешка, ты помнишь, куда надо ехать? Кажется на север? А на уроках рассказывали: север с той стороны, где на деревьях находится мох" - поделился Павел своей эрудированностью.
"Паш, а как мы найдем дерево в степи? Тут одна трава по пояс, ты на ней собираешься мох выращивать?" - я передал мысли в отчаянную головушку Павла. - "Подождем и посмотрим за солнцем, может, как и в нашем мире, оно идет на запад. Заодно и перекусим, чем Зара послала".
"А как мы будем узнавать, куда оно идет, или будем ждать заката?" - порой Пашкина наивность напрягала донельзя. "Если бы ты больше бывал дома, а не разорял птичьи гнезда и не бегал с пацанами от сторожей и милиционеров, то мог бы увидеть по ящику, что нужно делать. Вытопчи вон возле высокого репейника траву, положи около тени мешок, через пятнадцать минут тень сдвинется, и мы увидим, куда направляется светило. Некогда рассиживаться, помнишь, что за нами следует дядька с антикварным кинжалом?" - просветил я спешившегося спутника.
"Кстати, Кешка, а ты не сможешь что-либо прояснить в нашей ситуации? А то я ни черта не понимаю, почему мы здесь, какая такая Кирия, и где нам искать этого Кристана?" - спросил Павел, расстегнул мешок и достал нехитрую снедь.
"Эх, Павел, вот запомни этот вопрос и обязательно задай его отшельнику. От меня так же мало толку, как и от Бегунка, но его ты почему-то не спрашиваешь" - съязвил я и принялся за хлеб и кусок вяленого мяса.
"Павел, а вот меня такая мысль посетила - мы же сюда попали, когда ты повернул розовый луч. Так может быть, ты снова повернешь, и дома окажемся?" - озвучил я давно думаемую мысль.
Павел попробовал повернуть розовый луч, пахнуло холодом…
Мы остались на том же самом месте, возле того же самого репейника, и так же переглядывались между собой.
"Нет, Кешка, сам видишь ничего не получается, а пробовать другие стремно, ведь Зара не велела. Вдруг я поверну, а тут какая-нибудь страхолюдина нарисуется и схрямкает нас без суда и следствия. Мама недовольна будет!" - озвучил Павел и вернулся к прерванной трапезе.
Я усиленно помогал ему в истреблении припасов. Вяленое мясо отслаивалось волокнами, щекотало вкусовые рецепторы и проваливалось с обильной слюной. Вкуснотища!!!
Немного заморив разбушевавшихся червяков, мы посмотрели на тень от раскидистого ориентира. Та сдвинулась в сторону от мешка на пару сантиметров и мы вычислили, где же находится север.
Бегунок тоже насытился, пока ждал результата наших научных изысканий и теперь нетерпеливо переступал на месте, под копытами подминались васильки и ромашки. В очередной раз я залюбовался перекатывающимися валами мускулов под блестящей шкурой - если бы мне такие, то тогда и мысли не возникло о завоевывании авторитета.
"Паш, а Паш, может, и меня положишь в мешок? Ну не хочу я вновь болтаться на этой препялинке на седле. Меня укачивает!" - попросил я спутника по приключениям. - "Главное закрепи его понадежнее, а то останешься один в жестоком и неприветливом мире".
"Кешка, ты поближе к мясу стремишься? Смотри, магазинов поблизости не предвидится, так что соизмеряй желания с возможностями" - съехидничал Павел. Все-таки вошел в мое положение и поместил в холщевый мешок, это не переноска, но сойдет и так.
Бегунок заржал, мерное покачивание показало, что мы двинулись в путь. Не скажу, что счастлив оказаться в плотном мешке, тем более что дырок для поступления воздуха не предвиделось, поэтому устремился вверх, к солнцу. Голова с трудом протиснулась в отверстие, чуть не оставив уши в мешке - в качестве дополнения к мясу, и я обратился к Павлу: "Дорогой напарник, поговори со мной, сам знаешь, как приятная беседа скрашивает дорогу".
"Давай поболтаем. Как ты думаешь, дорогой мой напарник, я понравился той девчонке, измазанной сажей?" - спросил Павел, и вопросительно взглянул на меня - "Хотя, что ты понимаешь в человеческих отношениях, тем более в любви".
"Но-но-но, осторожнее в выражениях, как-никак, но опыта в лямурных делах побольше имею, не даром же каждый третий котенок в нашем дворе называет меня папой. А каждый второй об этом просто не знает!" - возмутился я.
Павел немного пожевал губами и не вытерпел: "А вот скажи, как найти с женской половиной нормальный язык, раз ты такой специалист по любви. А то попытки всегда заканчивались ударом сумки по башке, причем по моей и, причем сразу же!".