Высшие Силы даровали ему тогда вторую жизнь, но даровали ее не просто так, на халяву, а чтоб он смог искупить то зло, которое сотворил по недомыслию в жизни предыдущей, дотэшгольской. Чутье подсказало ему тогда примкнуть к Халаддину, но как убедиться, что выбор верен?.. И вдруг он с абсолютной, какой-то нездешней, ясностью понял: эта самая вторая жизнь дана ему не насовсем, а взаймы, и ее отберут назад, едва лишь он выполнит свою миссию. Да, именно так: не угадает (или сделает вид, что не угадал) - будет себе жить до глубокой старости, угадает - обретет искупление ценою жизни. У него есть лишь право на этот невеселый выбор, но это право - единственное, что отличает его от мертвецов Арагорна.
…Последняя мысль - об Арагорновых мертвецах - вернула Тангорна обратно из мира воспоминаний на предвечернюю набережную Трех звезд. Итак, мертвецы… Скорее всего никто и никогда не узнает, откуда они взялись (уж кто-кто, а эльфы умеют хранить свои секреты), но вот умбарские корабли, которые доставили этот кошмарный груз под стены Минас-Тирита, - дело совсем другое: у них есть владельцы и экипажи, приписные листы и страховые счета. Эльфийская агентура, несомненно, поработала и по этой части, пряча концы в воду (например, уже состряпана легенда, будто это был пиратский флот, пришедший грабить Пеларгир), но времени пока прошло не так уж много и кое-какие следы еще могут остаться незатертыми. Эти следы и приведут его к людям, нанимавшим корабли, а те, в свою очередь, - к неведомому пока Эландару: на более низком уровне начинать ту Игру, что они с Халаддином собрались предложить Лориену, просто бессмысленно.
Самое забавное, что помочь ему в этих поисках должен не кто-нибудь, а мордорская разведка, в контактах с которой их с Грагером облыжно обвиняли четыре года назад; ожидая казни в Пеларгирской тюрьме, он и представить себе не мог, что когда-нибудь и вправду будет сотрудничать с этими ребятами… Он сумел бы, наверное, провести расследование и своими силами, однако его сеть законсервирована и на ее восстановление уйдет не меньше пары недель, которых у него нет. А у мордорцев наверняка куча материалов по этому эпизоду - не может не быть, иначе их резидента надо просто гнать в шею. Вопрос в том, захотят ли они делиться с ним этой информацией, да и вообще идти на контакт - ведь он для них сейчас просто гондорец, враг… Ладно, все прояснится завтра. Связь, которую дал Халаддину Шарья-Рана, выглядела так: портовая таверна "Морской конек", нечетный вторник (сиречь - завтра), одиннадцать часов утра: взять бутыль текилы и блюдечко с резанным на дольки лимоном, расплатиться золотой монетой, поговорить (безразлично о чем) с кем-нибудь из толкущихся у стойки моряков, посидеть минут десять за столиком в левом заднем углу зала - после чего надлежит следовать к площади Кастамира Великого, где у правой из ростральных колонн и произойдет сама встреча и обмен паролями… Ну что, побродить еще по набережным, а потом не торопясь возвращаться в гостиницу?
Тут его окликнули: "Вы ведь ждете девушку, благородный господин, - так купите для нее цветок!" Тангорн лениво обернулся, и у него на миг перехватило дыхание: дело не в том, что девчушка-цветочница была сама прелесть, просто маленькую корзинку ее наполняли фиолетово-золотые орхидеи сорта меотис, невероятно редкого в это время года. А меотисы были любимым цветком Элвис.
ГЛАВА 40
Все эти дни он под разными предлогами откладывал встречу с нею - "Никогда не возвращайся туда, где был счастлив". С того времени, когда она так удачно напророчила ему: "Ты уходишь на войну", утекло много воды и еще больше - крови… Ни он, ни она больше не будут прежними - так стоит ли бродить по пепелищу и затевать сеансы некромантии? Элвис (как он узнал за это время) теперь в высшей степени серьезная и положительная дама: великолепная интуиция позволила ей сколотить на биржевой игре весьма приличное состояние; вроде не замужем, но не то обручена, не то помолвлена с кем-то из столпов делового мира - на кой черт ей сдался беспокойный и опасный призрак из прошлого?.. И вот теперь вся эта замечательная эшелонированная оборона рухнула в одночасье.
- Сколько стоят твои цветы, красоточка? Я имею в виду - вся корзина?
Девушка - ей на вид было лет тринадцать - изумленно поглядела на Тангорна:
- Вы, верно, нездешний, благородный господин! Это ведь настоящие меотисы, они дорогие…
- Да-да, я знаю. - Он полез в карман и вдруг сообразил, что у него совсем не осталось серебра. - Хватит тебе дунгана?
Ее чудные глаза вмиг потухли; в них промелькнули, сменяя друг друга, недоумение и испуг, а потом осталось одно усталое отвращение.
- Золотая монета за корзину цветов - это слишком много, благородный господин… - тихо проговорила она. - Я все понимаю… Вы поведете меня к себе?
Барон никогда не страдал избытком сентиментальности, но тут сердце у него стиснуло от жалости и гнева.
- Прекрати сейчас же! Мне не нужно ничего, кроме твоих орхидей, честное слово. Ты ведь никогда прежде этим не промышляла, верно?
Она кивнула и по-детски шмыгнула носом.
- Дунган - огромные деньги для нас, благородный господин. Мы с мамой и сестренкой могли бы жить на них полгода…
- Вот и живите себе на здоровье, - проворчал он, вкладывая в ее ладошку золотой кругляш с профилем Саурона. - Помолись за мою Удачу, она мне наверняка понадобится, и очень скоро…
- Так, значит, ты вовсе не благородный господин, а рыцарь Удачи? - Теперь она являла собой чудесную смесь любопытства, детского восхищения и вполне взрослого кокетства. - Вот никогда бы не подумала!
- По типу того, - ухмыльнулся барон и, подхватив корзинку с меотисами, направился в сторону Яшмовой улицы, провожаемый ее серебристым голоском:
- Тебе обязательно повезет, рыцарь, верь мне! Я буду молиться изо всех сил, а у меня легкая рука, правда!
Тина, старая служанка Элвис, отворившая ему дверь, отшатнулась, будто увидав привидение. "Ага, - подумал он, - выходит, мое появление настоящий сюрприз и, наверное, не всем придется по вкусу". С этой мыслью он и направился к гостиной, откуда доносились звуки музыки, провожаемый горестными причитаниями старушки - та, похоже, уже почуяла: этот визит из прошлого добром не кончится… Общество, собравшееся в гостиной, было небольшим и весьма изысканным; играли Аквино - Третью сонату, причем играли превосходно; на бесшумно возникшего в дверях барона поначалу не обратили внимания, и он несколько мгновений наблюдал со спины за Элвис, одетой в облегающее темно-синее платье. Потом она обернулась к дверям, взгляды их встретились, и у Тангорна возникли одновременно две мысли, причем одна другой тупее: первая - "Есть же на свете женщины, которым все на пользу, даже годы", а вторая - "Интересно, выронит она свой бокал или нет?".
Она двинулась к нему, медленно-медленно, будто преодолевая сопротивление, но сопротивление - это почувствовалось сразу - именно внешнее; ему казалось, что дело тут в музыке - она превратила комнату в прыгающий с камня на камень горный ручей, и Элвис сейчас приходилось брести по его руслу против течения. Затем ритм начал меняться, Элвис стремилась к нему - но музыка не сдавалась, из бьющего в колени потока она стала вдруг непроходимой зарослью ежевики: Элвис приходилось теперь разрывать эти колючие плети, ей было трудно и больно, очень больно, хотя она и старалась не показать виду… А потом все кончилось: музыка смирилась, опала обессиленными спиралями к ногам Элвис, и та, будто еще не веря, осторожно провела кончиками пальцев по его лицу:
"Господи, Тан… Мальчик мой… Все-таки вернулся…" Наверное, они простояли так, обнявшись, целую вечность, а потом она тихонько взяла его за руку: "Пойдем…"
Все было так - и не так. Это была совсем другая женщина, и он открывал ее по-новому, как в самый первый раз. Не было ни вулканических страстей, ни утонченных ласк, подвешивающих тебя на дрожащей паутинке над пропастями сладостного беспамятства. Была огромная, всепоглощающая нежность, и оба они тихо растворились в ней, и не было уже для них иного ритма, кроме трепета Арды, продирающейся сослепу сквозь колючую звездную россыпь… "Мы приговорены друг к другу", - сказала она когда-то; что ж, коли так, то сегодня приговор, похоже, привели в исполнение.
- …Ты надолго к нам, в Умбар?
- Не знаю, Эли. Честное слово, не знаю… Хотелось бы навсегда, но может случиться - на считанные дни. В этот раз, похоже, решаю не я, а Высшие силы.
- Понятно… Стало быть, ты опять в деле. Тебе понадобится помощь?
- Вряд ли. Может, какие-нибудь мелочи…
- Милый, ты же знаешь: ради тебя я готова на все - хоть на любовь в миссионерской позиции!
- Ну, такой жертвы от тебя точно не потребуется, - в тон ей рассмеялся Тангорн. - Разве только какая-нибудь ерунда - разок-другой рискнуть жизнью…
- Да, это легче. Так что тебе нужно?
- Я пошутил, Эли. Понимаешь, эти игры стали теперь по-настоящему опасны - это тебе не прежние идиллические времена. Честно говоря, и заглядывать-то к тебе было совершеннейшее безумие, хоть я и хорошо проверялся… Так что сейчас глотну кофе и побреду на ватных к себе в гостиницу.
На миг воцарилось молчание, а затем она окликнула его странным, как-то разом осевшим голосом:
- Тан, мне страшно… Я - баба, я умею чувствовать вперед… Не ходи, умоляю тебя…
Да на ней и впрямь лица нет, никогда ее такой не видал… Так-таки никогда? - ив памяти его тотчас всплыла картина четырехлетней давности: "Ты уходишь воевать, Тан…" Черт, час от часу не легче, с неудовольствием подумал он… А она тем временем приникла к нему - не оторвешь, и повторяла в отчаянии:
- Останься со мной, пожалуйста! Вспомни - ведь за все эти годы я никогда ни о чем тебя не просила… Ну один раз, ради меня!