Не обошел он вниманием и записи, найденные ими среди вещей Элоара. То были по большей части хозяйственные путевые заметки; единственным же содержательным текстом оказалось неотправленное письмо, начинающееся словами "Милая матушка!" и адресованное "Леди Эорнис, клофоэли Владычицы". Почти половину его занимало замечательное по своей художественной выразительности описание долины реки Нимродэль - с этим местом у них с матерью, похоже, были связаны какие-то особо теплые воспоминания (вообще чувствовалось, что память о рощах, достающих до самого неба мэллорнов, где в изумрудной траве прячутся россыпи золотых эланоров, служила эльфу душевной опорой среди ненавистных мордорских песков). Элоар также тревожился, верны ли слухи о размолвке его кузины Линоэль с женихом, досадовал на своего старшего брата Эландара - зачем тот "пробуждает несбыточные надежды в душах своих подопечных из Гондора и Умбара", радовался за мать - ведь именно ей в этом году выпала высокая честь организовывать летний Праздник танцующих светлячков… Ну и прочая ерунда - в том же духе. Что семейство Элоара входит в самую что ни на есть лориенскую элиту (эльфийскому званию "клофоэль", как он знал из разъяснении Шарья-Раны, трудно найти точный аналог - не то фрейлина, не то королевский советник) - так они догадывались об этом и раньше. Что эльфы осуществляют тайное проникновение в самые разные государства Средиземья, а ведает этой деятельностью, в числе прочих, некто Эландар - это наверняка небезынтересно для тамошних властей и контрразведывательных служб, но к их собственной миссии отношения явно не имеет… Одним словом - тут тоже полный голяк.
Халаддин мучился так весь день, полночи провел у костра за крепчайшим чаем и, так ничего и не придумав, разбудил Цэрлэга и завалился спать - утро вечера мудренее. Надо сказать, что, поглядев с вечера на спокойно и основательно готовящихся к походу товарищей, он твердо положил себе: расшибиться в лепешку, но придумать хотя бы какое-нибудь промежуточное решение. Даже он понимал: армия, стоящая день за днем в ожидании, без ясного приказа, разлагается в полный кисель.
Спал он в ту ночь скверно, несколько раз просыпался и по-настоящему забылся лишь с рассветом. Он увидел чудесный цирк-шапито и себя - сбежавшего с уроков втроклашку с оттопыренными ушами и пальцами, липкими от сахарной ваты. Вот он с замершим сердцем следит за немыслимо прекрасной девушкой в белоснежной накидке, отрешенно идущей над темною бездной по тончайшему золотому лучу; он никогда раньше не видел, чтобы канатоходец при этом еще и жонглировал тремя большими шарами - как же это возможно? "Но что это?!! Да ведь это же Соня! Не-е-ет!!! Остановите ее - это совершенно не ее дело, она не умеет!.. Да-да, я понимаю - ее уже не вернуть: назад - еще страшнее… Да-да, если она не испугается, с нею ничего не случится - это древняя магия… Ну конечно же, магия: ведь шары, которыми она жонглирует - это не что иное, как палантиры! Все три Видящих камня, до которых можно добраться в этой части Средиземья, - это мы сами разыскали их и отдали ей… Интересно, если у нас с Соней будет по палантиру, можно ли передать через него прикосновение?.."
С этой мыслью он и проснулся; оказалось - давно уже утро. Над костром уютно булькает котелок - Цэрлэг наловил силками несколько кекликов, - а Тангорн любовно возится со своим обожаемым Снотворным. Именно солнечный луч, отраженный лезвием меча, и разбудил Халаддина: трогать доктора товарищи явно не собирались - хотели, чтобы тот выспался вволю. Проводив глазами стремительный блик, пробежавший дугою по камням на теневой стороне распадка, он грустно подумал: вот кто без проблем достиг бы дворца Владычицы Галадриэль - солнечный зайчик!..
…Ослепительная вспышка осветила все закоулки его измученного мозга, когда две эти мысли - последняя мысль сна и первая по пробуждении, - разлетаясь навеки, по чудесной случайности соприкоснулись кончиками крыльев. Вот вам и решение - послать при помощи палантира солнечный зайчик… Подобные прозрения снисходили на него далеко не впервые (например, когда он догадался - и доказал, - что сигнал, идущий по нервному волокну, имеет не химическую, а электрическую природу) - и все же каждый раз в этом есть некая волшебная новизна, как во встрече с любимой… Любое творчество имеет две составляющие: миг озарения, а затем кропотливая техническая работа (иной раз - на годы), конечная цель которой - сделать то, что открылось тебе, доступным для остальных людей. Природа озарения едина - хоть в поэзии, хоть в расследовании преступлений, откуда оно берется - неведомо никому (ясно лишь, что не из логики); само же это мгновение, когда ты - пусть даже на неуловимо краткое время! - становишься вровень с самим Единым, и есть то единственное, ради чего по-настоящему стоит жить…
- Господа! - объявил он, подходя к костру. - Похоже, я сумел-таки сложить нашу головоломку; ну, пускай не всю, но существенную ее часть. Суть идеи проста: мы, вместо того чтобы нести Зеркало к Ородруину, перенесем Ородруин к Зеркалу.
Цэрлэг, с замершей на полпути ко рту ложкой бульона, бросил опасливый взгляд на барона: командир-то наш, похоже, того… повредился на почве чрезмерных умственных усилий… Тангорн же, вежливо приподняв бровь, предложил доктору для начала положить себе кекликов - пока те не остыли, а уж потом ознакомить общество со своими экстравагантными гипотезами.
- Да какие, к дьяволу, кеклики! Вы только послушайте! Кроме Зеркала, бывают еще другие магические кристаллы - палантиры. Один у нас есть - ну, по крайней мере мы можем его забрать когда захотим…
Он излагал все, что ему известно о свойствах Видящих камней, поражаясь тому, с какой точностью его не обременные особыми научными и магическими познаниями спутники извлекают из этого вороха информации существенные - с их точки зрения - детали. Все стали абсолютно серьезны: начиналась работа.
- …Итак, пусть мы имеем два палантира; один работает на прием, другой - на передачу. Если сбросить "передатчик" в Ородруин, то он, разумеется, разрушится, но перед тем, за миг до своей гибели, успеет передать часть Вековечного Огня в окрестности "приемника". Так вот, наша задача - разместить такой "приемник" поблизости от Зеркала.
- Ну что же, прекрасный сэр, - задумчиво произнес барон, - во всяком случае, пресловутого "благородного безумия" в вашей затее хватает с избытком…
- Вы лучше скажите, - почесал в затылке Цэрлэг, - как мы доставим палантир в Лориен и найдем в этом самом Лориене Зеркало?
- Пока не знаю. Могу повторить то же, что и вчера: авось что-нибудь да и придумается.
- Вы правы, Халаддин, - поддержал его Тангорн. - По крайней мере на первое время у нас есть конкретная задача - найти недостающий палантир. Я думаю, нам следует начать с Итилиена: Фарамир наверняка что-нибудь знает о судьбе кристалла, принадлежавшего его отцу. Уверен, кстати, что общение с принцем доставит вам ни с чем не сравнимое удовольствие…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОРОЛЬ И ПРАВИТЕЛЬ
Это ведь больше ради красного словца говорится: "Вся земля наводнена войсками". Один солдатишка наводнит собой ровно столько земли, сколько у него под сапогами.
Р. Л. Стивенсон
ГЛАВА 20
Итилиен, Эмин-Арнен.
3 мая 3019 года
- Который час? - сонно спросила Йовин.
- Спи дальше, зеленоглазая. - Фарамир чуть приподнялся на локте и нежно поцеловал ее в макушку. Кажется, это он ненароком разбудил девушку, резко дернувшись во сне: раненая его рука продолжала сильно затекать, но он не показывал виду - зная, что она любит спать прижавшись к нему всем телом и устроив голову на плече. Они, как водится, уснули лишь под утро, так что солнечные лучи давно уже заливали бревенчатые строения форта Эмин-Арнен, проникая и в узкое окошко их "княжеской опочивальни". В былые времена принц неукоснительно вставал с зарею - по жизненному ритму он был "жаворонком" и лучше всего работалось ему в утренние часы. Теперь, однако, он с чистой совестью дрых чуть не до полудня: во-первых, как-никак медовый месяц, а во-вторых, узнику торопиться решительно некуда.
Она, однако, успела уже выскользнуть из-под его руки, и теперь ее смеющиеся глаза глядели на принца с деланной укоризной.
- Слушай, мы с тобой совсем подорвем общественную нравственность Итилиенской колонии.
- Было б чего подрывать, - проворчал он. Йовин меж тем перепорхнула солнечным зайчиком на дальний конец ложа, как была - голышом - уселась там, скрестив ноги, и принялась приводить в порядок свою пшеничную шевелюру, бросая по временам на Фарамира быстрый внимательный взгляд из-под опущенных ресниц. В одну из их первых ночей он полушутя сказал ей, что одно из самых ярких и утонченных наслаждений, доступных мужчине, - наблюдать, как любимая поутру расчесывает волосы, и с той поры она постоянно оттачивала и шлифовала этот их ритуал, ревниво наблюдая за его реакцией: "Тебе по-прежнему нравится, милый?" Он усмехнулся про себя, вспомнив князя Имрахиля: тот утверждал, будто северянки, при всех их внешних достоинствах, в постели являют собою нечто среднее между снулой рыбиной и березовым поленом. "Интересно, это мне так крупно подфартило или, наоборот, - ему, бедолаге, всю дорогу не везло?"
- Я сделаю тебе кофе?
- Вот уж это точно подрыв общественной нравственности! - расхохотался Фарамир. - Княгиня Итилиенская на кухне - ночной кошмар ревнителя аристократической чопорности…
- Боюсь, им придется смириться с моей дикостью и невоспитанностью. Сегодня, к примеру, я собираюсь на охоту - хочу приготовить на ужин настоящую запеченную дичь, и пускай они там все полопаются от возмущения. А то стряпня здешнего повара мне уже не лезет в горло: парень, похоже, изо всех приправ знает только мышьяк и стрихнин.