Но она тут же поняла, какой вред это мгновение нанесло бы их отношениям. Ее телом управлял Хазид'хи. Между Дриззтом и Кэтти-бри и так ощущалась неловкость, а если бы он поддался чувствами которые испытывал к девушке (а она знала о них), если бы уступил соблазну, то они скорее всего больше никогда не смогли бы посмотреть друг другу в глаза.
Они не смогли бы сидеть, как сейчас, на высоком уступе скалы, обдуваемые прохладным вечерним ветром, под чистым небом с разгорающимися звездами.
- Хороший ты человек, Дриззт До'Урден, - благодарно сказала девушка и радостно улыбнулась.
- Только не человек, - усмехнулся Дриззт, радуясь, что неловкость ушла.
Но лишь на время. Они снова стали серьезны, не зная, как справиться с чувством, в котором одновременно присутствовали любовь и страх.
Кэтти-бри снова уставилась в небо. Дриззт тоже.
- Ты же знаешь, что я любила его, - произнесла девушка.
- И все еще любишь, - отозвался Дриззт, мягко улыбнувшись, когда она снова обернулась.
Девушка сразу же отвернулась, глядя на звезды и думая о Вулфгаре.
- Ты вышла бы за него замуж, - продолжал Дриззт.
Кэтти-бри не была в этом уверена. Она всей душой любила Вулфгара, но отпечаток, наложенный на варвара традициями его племени, где женщина считалась служанкой, а не равной, был слишком глубок. Вулфгар избавился от многих предрассудков своего народа, но чем ближе подходил срок свадьбы, тем более докучной и давящей становилась его опека над Кэтти-бри. Временами она даже чувствовала себя оскорбленной. А этого гордая и независимая девушка вынести уже не могла.
Все эти раздумья явственно отразились на ее лице, и Дриззт, знавший Кэтти-бри лучше, чем кто бы то ни было, без труда все понял.
- Ты вышла бы за него замуж, - уверенно повторил он. - Вулфгар поумнел бы.
- Только не надо сваливать все на Энтрери и рубин халфлинга, - предупредила девушка.
Когда темные эльфы пришли за Дриззтом, Артемис Энтрери, приняв обличье Региса, воспользовался гипнотической силой рубина халфлинга, внушив Вулфгару подозрения насчет Дриззта и Кэтти-бри. Однако это не оправдывало полностью вопиющее поведение варвара, поскольку Вулфгар начал проявлять себя не с лучшей стороны задолго до того, как Энтрери появился в Мифриловом Зале.
- Но ведь дело было во внушении, - возразил Дриззт.
- Оно только подтолкнуло его. Он уже давно катился по этой дорожке.
- Нет, - с непоколебимой твердостью сказал Дриззт, и Кэтти-бри растерялась.
Она склонила голову набок в ожидании объяснения, и ее густые каштановые волосы волной рассыпались по плечу.
- Он боялся, - продолжал Дриззт. - Ничто в мире не могло устрашить храброго Вулфгара, кроме мысли о том, что он может потерять свою Кэтти-бри.
- Свою Кэтти-бри? - переспросила она.
- Не цепляйся к словам, - засмеялся Дриззт. - Свою Кэтти-бри, так же как он был твоим Вулфгаром. Он любил тебя, - продолжал Дриззт, и усмешка сошла с лица Кэтти-бри, - любил всей душой. - Он замолчал, и девушка молчала, сидя очень прямо и ловя каждое его слово. - Он любил тебя, и любовь делала его уязвимым. Ни пытки, ни битвы, ни даже смерть не испугали бы Вулфгара так, как малейшая царапина на коже Кэтти-бри. Для него это было как нож по сердцу. Поэтому он и вел себя перед свадьбой как глупец, - говорил дроу. - Любое новое сражение, проявленные тобой сила и независимость доказали бы Вулфгару, что он не прав. В отличие от большинства своих гордых соплеменников он умел признавать свои ошибки и никогда больше не повторял их.
Слушая, что говорит ее проницательный друг, Кэтти-бри отчетливо вспомнила последние минуты схватки, в которой погиб ее суженый. Во многом причиной его смерти был страх за жизнь Кэтти-бри, но прежде, чем уйти навсегда, он посмотрел ей в глаза и понял, чего стоила его глупость им обоим.
Раздумывая над тем, что говорил дроу, и припоминая еще раз те страшные минуты, Кэтти-бри поверила, что так оно и было. Больше она не сомневалась в глубине своей любви к Вулфгару. Она не ошиблась в нем, он был именно таким, каким она его видела.
И сейчас впервые после смерти варвара девушка могла вспоминать о нем без острого чувства вины. Она больше не боялась, что, если бы Вулфгар остался жив, она не вышла бы за него замуж. Потому что Дриззт был прав: невзирая на гордость, Вулфгар признал бы свою ошибку, он перерос бы ее, как бывало с ним и раньше. Это было, пожалуй, его самое привлекательное качество: он относился к жизни и миру как ребенок, он верил, что все постоянно улучшается и совершенствуется.
И на лице Кэтти-бри впервые за много-много месяцев расцвела улыбка, не отягощенная ничем. Она вдруг почувствовала себя свободной, избавившейся от тяжести прошлого, умиротворенной и способной жить дальше.
И тут она широко раскрытыми глазами вопросительно посмотрела на Дриззта. Жить дальше, но что иметь в виду под этим?
Девушка задумчиво покачала головой, и Дриззт понял, что она думала о нем. Он поднял руку и отвел завитки волос с ее щеки. Его темные пальцы странно выделялись на ее белой коже даже в вечерних сумерках.
- Я люблю тебя, - признался он, но Кэтти-бри не удивилась. - Как и ты меня, - без смущения продолжил он, зная, что прав. - И я тоже должен жить дальше, уже без Вулфгара, и пересмотреть свои отношения с друзьями и с тобой.
- Может, в будущем, - едва слышным шепотом вымолвила Кэтти-бри.
- Может быть, - согласился Дриззт. - Но пока...
- ...друзья, - договорила за него девушка. Дриззт убрал руку от ее лица, она схватила его ладонь и крепко сжала.
Друзья.
Они сидели неподвижно, глядя вдаль и не разговаривая больше, и могли бы сидеть так очень-очень долго, если бы не какой-то шум на тропинке позади и звук знакомых голосов.
- Вот тупой эльф, не мог вызвать кошку внутри! - кипел Бруенор.
- Гвенвивар больше подходит звездное небо, - с трудом переводя дух, пыхтел Регис. Оба проломились через заросли кустов неподалеку от полянки, замерли, а потом почти бегом спустились к дроу и девушке.
- Тупой эльф? - повторила Кэтти-бри, глядя на отца.
- Пф! - фыркнул Бруенор. - Я не говорю...
- Вообще-то именно так... - начал было Редгис, но сразу умолк, потому что король бросил на него грозный взгляд и цыкнул.
- Ладно, ты права, я сказал "тупой эльф"! - сознался Бруенор, обращаясь к Дриззту, что с его стороны было равнозначно извинению. - Но у меня полно дел, - добавил он, оглянувшись на тропинку, ведшую обратно ко входу в Мифриловый Зал. - Там, внутри!
Дриззт вытащил ониксовую фигурку и поставил на землю у самых носков Бруеноровых сапожищ.
- Когда Гвенвивар вернется, я расскажу ей, как ты вел себя, когда пришел, чтобы поглядеть на нее, - с усмешкой сказал он.
- Тупой эльф, - тихонько пробурчал Бруенор, боясь, что Дриззт опять уложит кошку поспать на нем или придумает еще что-нибудь похуже.
Кэтти-бри и Регис рассмеялись, но нервно, потому что Дриззт уже тихонько окликнул пантеру. Если что-то не заладится и пантера не появится, их боль будет сравнима с болью от потери Вулфгара.
Все они думали так, даже суровый Бруенор, который до гробовой доски не признался бы, как он привязан к пантере. Появился серый дымок, он клубился и понемногу принимал знакомые очертания. Друзья замерли.
Гвенвивар, казалось, смутилась, увидев всю четверку стоящей вокруг нее затаив дыхание.
Дриззт первым расплылся в улыбке, убедившись, что его подруга жива и здорова, что ее черная гладкая шерсть блестит в свете звезд, а мускулы снова стали крепкими и упругими.
Как хорошо, что теперь они все вместе!
Но было бы лучше, если бы в эту тихую ночь под звездным небом, в последние мирные часы Мифрилового Зала, на этом маленьком плато оказался с ними и шестой их товарищ - Вулфгар, сын Беорнегара.
Часть IV
Нашествие Дроу
Когда мы заканчивали готовиться к войне и час нападения армии дроу был уже не за горами, я обратил внимание на совершенно удивительную вещь, подлинным теплом согревшую мою душу. Я дроу. Стоит лишь взглянуть на мою кожу, чтобы понять: я - другой. Цвет черного дерева ясно указывает, кто я и откуда. И, несмотря на это, никто из собравшихся в Мифриловом Зале ни разу не взглянул на меня косо. Ни Гарпеллы, ни гвардейцы Несма не смотрели на меня как на чудовище, я не услышал ни единого злого слова ни от вспыльчивого Берктгара, ни от его воинственных соплеменников. И ни один дварф, включая даже генерала Дагнабита, который вообще не жаловал того, кто не принадлежал к его народу, не показывал в мою сторону пальцем и ни в чем никогда не упрекал.
Мы не знали, почему дроу хотели войны. Может, дело было во мне, а может, они зарились на сокровища Мифрилового Зала. Но никто из его защитников не обвинял меня. И как прекрасно было ощущать такое отношение мне, много месяцев жившему под гнетом вины за предыдущий набег, за Вулфгара, за Кэтти-бри, которая во имя дружбы вынуждена была отправиться мне на выручку в Мензоберранзан.
Я тащил этот тяжелый груз, но окружающие, которые могли потерять не меньше моего, ничем не утяжеляли мою ношу.
Вам не понять, насколько важно это было для существа с моим, прошлым. То было выражение самой искренней дружбы, оно было совершенно непреднамеренным, никто из окружавших меня даже не задумывался, почему он относится ко мне таким образом. Слишком часто раньше так называемые друзья делали подобное для того лишь, чтобы доказать что-то не мне, а себе. Делая вид, что они не замечают наших очевидных различий вроде цвета кожи, они вырастали в собственных глазах.