Я думала, что, вернувшись домой, буду спать себе дальше и видеть красивые сны, но не тут-то было.
- Иди погуляй! - отправила меня с порога обратно сестра.
У них начались от меня тайны.
Лазить по гробнице вместе с ними мне можно, а участвовать в разговорах нельзя. Наверняка сейчас будут распределять оружие по отрядам и сообща думать, как его лучше применить.
Нет, все это правильно, конечно, лишние уши здесь не нужны и все равно обидно.
Я так и осталась младшей, маленькой для больших дел.
Надувшись, я молча переоделась, скомкала и закинула форму номер четыре в шкаф и угрюмо поплелась на улицу.
Дверь за мной закрылась моментально, чуть не прищемив мне хвост, и в комнате заговорили разом несколько человек, словно их прорвало от облегчения.
- Не очень-то и хотелось! - пробурчала я и показала язык закрытой двери.
Идти мне было некуда.
Я хотела спать, а не гулять. Находиться в горизонтальном положении, а не в вертикальном. Поэтому, зевая на каждом шагу, я пошла по улице куда глаза глядят, смотря только, себе под ноги.
Шла, шла, шла и только потом сообразила, что сваляла полного дурака: совсем не обязательно было выходить на улицу, раз меня выгнали из комнаты.
Уж в тетушкином-то громадном особняке прекрасно можно было найти свободную комнатку с кроватью под балдахином. Сопротивленцы жались в одной-разъединственной комнате с тюфяками на полу совсем не потому, что тетушке было жаль пространства. Просто им самим это больше нравилось, это более соответствовало образу суровой борьбы.
И сейчас я посапывала бы себе, засунув руки под мягкую подушку, пока они не обсудили бы все тайны мироздания.
Но когда эта гениальная мысль пришла мне в голову, я обнаружила, что забрела неизвестно куда. Было бы даже странно, если бы все пошло по-другому!
От расстройства я проснулась и перестала зевать.
Надо было выбираться к тетушкиному дому, но дорогу к нему я твердо знала только из центра, от ипподрома. Значит, надо выйти к ипподрому.
Выйти к ипподрому было не сложно: и он, и храм были видны почти из любой точки Хвоста Коровы. Попутными улочками я пошла к нему, злясь и на себя, и на сестру, и на весь белый свет.
- Опочки! Двадцать Вторая, куда бежишь? - возник на моем пути почти у самого ипподрома Ряха.
Я окончательно уверилась, что день сегодня черный и лучше бы было вообще не просыпаться с самого начала. Все одно к одному.
- Домой иду, - объяснила я. - С прогулки. Тороплюсь. У Ряхи были, похоже, свои планы насчет того, как я проведу этот день, потому что он уверенно сказал:
- Да некуда тебе торопиться. Дом - он никуда не убежит, ног-то у него нет. Пошли на ипподром, сегодня есть на что посмотреть.
Ряхино умение ловко отрезать уши придавало его словам особую убедительность.
Не успела я и рта раскрыть, а Ряха уже оценил выражение моего лица, как полное согласие, подхватил меня одной рукой, второй изъял у продавца жареных орешков большой кулек (об оплате речи не было, продавец был счастлив, что живым остался), вручил кулек мне и сладкой парочкой мы направились к входу.
- Счас сыграем, - радостно пообещал мне Ряха.
Я чувствовала, как в коленках у меня поселилась какая-то слабость, хвост обмяк, а на лице застыло невозмутимое выражение - точная копия морды каменной лягушки у гробницы Молниеносного.
Держа кулек за хвост, словно маршальский жезл, я послушно переставляла ноги, воспринимая мир как-то отстраненно.
- Ты орехи-то ешь! - ласково посоветовал Ряха.
Я послушно сунула в рот один орех. Он был соленым, а не сладким. Соленые орехи я больше люблю. Но сил обрадоваться этому не было.
Сопротивленцы бы сейчас локти кусали, увидев, как мы с Ряхой отправились прямиком в правительственную ложу.
Приземлив меня в кресло, Ряха на мгновение исчез, но не успела я вздохнуть поглубже, как он уже вернулся, потрясая какими-то листками.
- И на тебя взял! - порадовал он меня. - Заполняй. Чтобы он отвязался, я поспешно поставила крестики в первых же попавшихся клеточках.
Ряха заполнил свои листочки и вместе с моими отдал их неизвестно откуда взявшемуся человеку. Такого обслуживания не было даже на западных трибунах.
Продолжая воспринимать мир через какую-то легкую дымку, я заторможенно пялилась на беговые дорожки, делая вид, что наблюдаю за забегами.
По счастью, Ряха не считал болтливость достоинством женщины.
Наш разговор тек прямо и однолинейно:
- Хорошо идет, - говорил Ряха, показывая на какого-нибудь скакуна.
- Хорошо, - соглашалась я.
- А вон тот сбоит.
- Точно сбоит.
- Жокей дерьмо!
- Ага.
Так мы мило ворковали первый забег и второй тоже. Но после третьего Ряха вдруг сказал, глядя в корешки листочков, что были зажаты у него в руке.
- Двадцать Вторая, чирей мне на задницу, а ведь ты выиграла!
Дымка между мной и миром заколебалась.
- Много? - с любопытством спросила я.
- Достаточно. На хорошую попойку хватит.
Оставшиеся забеги я была занята важным делом: думала, на что потратить деньги. Наконец это я решила и смогла снова поддерживать разговор.
Ряха продул все заезды, не знаю уж, по какой системе он ставил, и помрачнел.
Чтобы его утешить, я сказала:
- А у нас в Пряжке начальника охраны убили.
- Случайно или намеренно? - немного повеселел Ряха.
- Не знаю. Его нашли на лестнице.
- А чем убили?
- Штырем из стены. В грудь вогнали.
- Да, задача… - почесал затылок Ряха. - С одной стороны, так просто эту штуковину не всадишь, случай вроде бы исключен, с другой стороны, если специально замочили, зачем с этой хреновиной возиться? Нож куда лучше.
Еще немного подумав, он сказал:
- Темное дело, кто разберет. В этих дальних гарнизонах от скуки что только не делается. Мы вон когда на краю служили, у нефтяных озер, делать было нечего, - ловили ящерок. Обмакнешь ее в нефть, подожжешь - она несется на задних лапках и горит. Красиво.
Подбодрив друг друга подобным образом, мы покинули опустевший ипподром.
- Пропьем твой выигрыш? - с надеждой предложил Ряха.
- Ну уж нет! - категорически отказалась я. - Есть много вещей, которые меня только и дожидаются, и я не могу не оправдать их ожиданий. Пошли.
И мы пошли по лавкам на Большой улице.
Первым делом я купила себе такой же костюм, как тот, что мне одолжила сестра. Самый дорогой, красивый и вызывающий, какой был в Хвосте Коровы, а к нему белье и все, что полагалось. И там же, в лавке, переоделась.
Эта покупка Ряхе понравилась.
Затем в другой лавке я купила теплую куртку из овчины, теплые мягкие сапожки на меху. Зимние штаны.
- Ты, мать, рехнулась? - поинтересовался Ряха.
- Мерзну зимой, - объяснила я. - С детства.
И пока он переваривал мое объяснение, разом приобрела топорик, флягу, котелок, дорожный мешок, моток веревки, огниво.
- Ну а это тебе к чему? - угрюмо спросил Ряха. Самый лучший способ, чтобы тебе не поверили, - сказать правду.
- Да сбегу я из пансионата, надоел он мне! - простодушно поделилась я наболевшим с Ряхой.
Ряха посмотрел на меня с некоторым уважением.
- А-а, понятно. Через степь пойдешь?
- Через степь.
- А есть что будешь?
- Не знаю, - искренне сказала я.
- Ты мяса насуши. Нарежь тонкими ломтиками и вывеси, - посоветовал Ряха. - Опять же сухарей можешь взять, они легкие. Да, купи чекушку слезки - греться. В бегах чекушка - милое дело, но только в меру.
В благодарность за хороший совет я купила две емкости со слезой Медбрата - одну маленькую, для себя, другую, объемистую, для Ряхи.
- Если уж ты серьезно пятки салом мазать собралась, - дал еще совет Ряха, - то возьми вот это.
"Вот это" представляло собой прочнейший кожаный мешок, намертво зашитый по всем сторонам, и лишь в один угол его была вставлена трубочка, снабженная затычкой.
- Шикарная шкура! - осмотрел ее Ряха. - Бери, не прогадаешь!
Стоила шикарная шкура бешеных денег, и я засомневалась:
- А зачем она?
- Тю, она еще бежать собралась! - изумился Ряха. - Чему вас только в вашем гадючнике учат? Ты ее надуешь через трубочку, пробочкой заткнешь. Если пропускать будет, веревочкой еще у основания перетянешь и порядок: речку переплыть - раз, ночку переспать - два. Это тебе не на камнях корячиться. Как в люльке, спи не хочу. Поняла?
И шкуру я купила.
- Ряха, ты не обидишься, если я тебя спрошу? - У меня в голове вертелся вопрос, и я понимала, что если я его не выпущу, то лопну.
- Валяй.
- Ты до Легиона много в бегах был? Все знаешь.
- Был! - оглушительно захохотал Ряха. - Золотое время!
Больше в лавчонке ничего стоящего не нашлось, и мы отправились дальше.
На радостях, что мы уходим, лавочник подарил Ряхе еще одну емкость со слезкой.
Это он сделал зря. Когда мы вышли, Ряха тщательно запомнил лавочку, где такой добрый и щедрый владелец.
Подъезд мой к дому тетушки в новом костюме и с кучей барахла произвел должное впечатление. От Ряхи удалось все-таки отвязаться. Бутыль грела ему душу, с каждой минутой его все сильнее тянуло выпить за здоровье той лошади, что принесла мне победу. Но из чувства долга он решил проводить меня до дома.
Я твердо заявила, что если он будет меня провожать, то тетя обязательно заставит его пить чай с вареньем и говорить о перспективах его повышения по службе.
Ряху перекосило, и он исчез вместе со слезой Медбрата.