Было еще кое-что. В обшлага куртки и в пояс Мариссы были спрятаны небольшие квадратики пергамента, густо заполненные разноцветными чернилами, украшенные штемпелями, да еще оснащенные тайными знаками - векселя, выписанные на самые разные торговые дома и меняльные конторы по всему их возможному маршруту. Еще несколько таких же были в наглухо закрытом деревянном пенале, вместе с посольской грамотой и рекомендательными письмами к трем монархам - у соборного Коргианского храма были большие связи.
Да, скажите на милость, как изменились времена!
В прежние годы, если верить преданиям, пускались в странствие витязи да богатыри с полной торбой овса для коня да добрым мечом. Но чтобы кто-то отправился спасать мир с пачкой векселей в суме - такого что-то слышать не приходилось.
А ведь квадратики эти, покрытые чернильными строчками, которые во всей Логрии разберет хорошо если каждый тридцатый житель - штука довольно удобная. Красть их куда труднее, чем кошель с золотом, ведь не на виду они, да и смысла воровать нет. Потому как есть в этих векселях всякие тайные штучки, вроде написанных невидимыми чернилами слов да незаметных непосвященному знаков, спрятанных среди писарских завитушек, да паролей, которые надлежит сказать тому, кто эти пергаменты к оплате предъявит. А если не скажет он те слова, или окажется поименовано тайнописью, к примеру, что векселя выписаны на толстого старого купца, а принес их молодой громила вида некупеческого, или еще что-то не совпадет... Поведет тогда хозяин конторы бровью, выскочат из тайных дверей слуги, для этого и нанятые, да повяжут гостя незваного.
И хорошо, если страже потом передадут. А то ведь сволокут в подвал да станут спрашивать огнем да кнутом - откуда взял да где хозяина прикопал?
Все, что касается векселей и прочего, с деньгами связанного, Торнану не доверили - ими занималась Марисса, у которой и были все тайные ключи и ходы к ростовщикам и храмовым казначеям. Он даже не знал, сколько им выделено на весь путь в звонкой монете.
И правильно - Торнан на месте жрецов тоже не доверил бы золото какому-то чужеземному головорезу.
- Торнан, слушай, а норглинги действительно такие сильные бойцы, как говорят? - В амазонке взыграл, видать, профессиональный интерес. За прошедшие дни пути он несколько раз рассказывал о службе в Страже Севера, но особого разговора как-то не получалось. И вот Торнан задумался - как ей получше объяснить положение дел?
- Скажу так: во всем моем манипуле бой один на один против норглинга выиграло бы человек пять или шесть, считая меня. Ежели взять десяток против десятка - то тут уже дедушка надвое скажет, то ли они нас, то ли мы их. Правда, троих-четверых наших положить придется, это точно. Сотня против сотни - ну, тут норглингам конец однозначно, хотя на четверть и наших убавится. А вот если мой манипул да на дружину любого эрла - хоть даже самого Ро Серебряного, или Игарра Черного, - то и потеряем немного, и победу добудем. Так что карьеру в Страже Севера делать просто - воюй да живым оставайся, и до капитана дослужишься без помех.
- Слушай, а вот у вас, антов - ну, в твоих родных краях, - с норглингами как? Сильно они вас прижимают, должно быть? - осведомилась Марисса.
- У нас с ними почти мир.
- Мир? С норглингами? - одновременно высказали удивление его спутники.
- Ну, можно сказать, что мир. Понимаете, в чем штука, - пояснил Торнан, - во-первых, мы не так богато живем, как в Логрии, и взять у нас особенно нечего. В смысле, золота и серебра у нас не много. Меха, хлеб, мед с воском - это есть, но это ведь еще и взять надо, а потом продать. А из них купцы поганые. Опять же реки у нас не то что здесь: мелкие, порожистые, с отмелями да перекатами. Берега лесами заросли. Вот, допустим, сунется к нам эрл какой-нибудь на своем драккаре, а лучше на пяти. Ну и что? Далеко ли уплывет? Пустят на него где-нибудь на повороте десяток лодок горящих, а пока он уворачиваться будет - с берега стрелами огненными пожгут или из катапульт горшками со смолой забросают. Так что с этими у нас мир. Вот борандийцы досаждают, это бывает - особенно оленные.
- Так борандийцы вроде вообще дикари! - удивилась Марисса не меньше, чем услышав про мир с обитателями Драконьего полуострова.
- Это лучшие лучники, которых я знаю, - припечатал Торнан. - И не все равно, какая стрела тебя проткнет - с костяным наконечником или с булатным?! Да к тому же гордые они и злые: договориться с ними, почитай, невозможно. С темными борандийцами еще так-сяк, а со светлыми - проще сразу утопиться. Они, видишь ли, считают себя потомками каких-то там Первоживущих, которые жили по тысяче лет и строили дворцы из золота. Это теперь, мол, только меткость от предков осталась, а прежде чародеями они были великими и божьими любимчиками, даже звери сами к ним приходили, чтоб те на обед их зажарили, - он добродушно рассмеялся.
- Я вообще-то тоже могу зверей приманивать, - пожал плечами Чикко, - но любимчиком богов себя не почитаю.
- Ты у нас скромник известный, - согласилась Марисса.
- Приятно услышать похвалу из твоих уст! - не остался Чикко в долгу.
Привал окончился, и они вновь продолжили путь.
* * *
Кони трусили рысцой. Справа и слева от них ползла архатисто-черная зубчатая полоса ельника, а в просветах между ними, где пролегали долины, далекой завесой светлели холмы. Потом дорога сузилась, пошла берегом мутно-зеленого ручья и привела под сень вековых, замшелых елей. Почти с каждого дерева свисали гирлянды мха, похожие на бороду лешего.
Теперь дорога петляла меж стволов. Чикко ехал позади и время от времени пытался что-то напевать. Пахло медом и смолой.
Только к полудню увидели они одинокую хибарку из нетесаного камня, стоявшую на высоком берегу ручья, который здесь разливался в порядочную речку. Потом они пересекли увал. Пришлось еще долго подниматься по извилистой тропе; кони всхрапывали, и Торнан, поглядев вниз, увидел, что темные ели тонут в сизой дымке.
Выехали наконец на самый высокий гребень и оттуда начали спускаться вместе с солнцем в долину. Отсюда, с вершины холма, открывался замечательный вид. Приятно округлые пологие холмы, покрытые старым дремучим лесом. Среди холмов извивалась река Арана, несшая свои воды в Дугрское озеро. За рекой холмы постепенно повышались, переходя в предгорья. Слева, во весь горизонт с запада на восток тянулись горы - Серый хребет, младший брат великого Рихея. На склонах виднелись какие-то поселения и лоскутья возделанных полей.
Но окружающее заставило капитана вновь вспомнить рассказы аборигенов.
Край сей и впрямь неплохо подходил для всякой нечисти - что людской, что нет. Старые, толстые, уже подгнившие стволы густо переплетались с тонкими, хрупкими, совсем сухими ветками более молодых деревьев и кустарников. Порой завалы были столь велики, будто Лесные Хозяева сложили их специально на страх путникам. Приходилось вести коней в поводу или двигаться шагом, доверяя чутью животных. Ветровалы сменяли один другой.
За невеселыми мыслями Торнан почти не замечал дороги, а солнце между тем подошло к закату. Жара сменялась прохладой.
Их маленький отряд неторопливо двигался по лесу, то углубляясь в чащу, то выбираясь на прогалины. Когда солнце почти коснулось вершин деревьев, они остановились на небольшой полянке и перекусили, запив жестковатую солонину ледяной - аж зубы ломило - родниковой водой. Затем вновь тронулись в путь.
К стыду капитана, опасность первой заметила Марисса, хотя полагалось бы ему - все же он сам вырос в лесу. Только увидев, как девушка рванула из-за пояса фалькатту, Торнан сам потянулся к ятагану.
И словно в ответ на его движение лес заполнился свистом и глумливым смехом.
Впереди, на поваленной сосне, восседал чернобородый здоровяк, картинно отставивший в сторону заржавленную алебарду. Не нужно было быть мудрецом, чтобы понять - это отнюдь не дровосек, не охотник и тем более не королевский лесничий. Облачение у него было соответствующее - дорогой красный кафтан, явно украшавший прежде объемистые телеса незадачливого купчины, рогожные штаны - судя по всему, снятые с какого-нибудь смолокура или бортника, и солдатские башмаки с обмотками.
А из кустов по сторонам тропы между тем выбирались, довольно ухмыляясь, коллеги лесного работничка - оборванцы, одетые в грязные лохмотья, разномастно вооруженные - кто вилами, кто топорами, кто тесаками, а в основном - дубьем.
- Гэ-э! - изрек бородач. - Как интересно! И ково эн-то к нам варки притащили в зубах? Благодарите богов, что мы таперича выпимши, а оттого добрые! Так что ни резать-убивать, ни в рабство черным купчишкам продавать вас не будем. Стало быть, сымайте с себя усё - чего нам надо, мы сами заберем. И лошадок оставьте - пешком-то вернее! И ты, телушка, давай, разоблачайся. Скажи спасибо, что баб в нашем логове хватает, так что позабавимся малешко и отпустим. Ниче страшного с тобой не буде - где два, там и дюжина!
Бандиты, которых и в самом деле было чуть больше десятка, дружно захохотали - так мог бы ржать табун простуженных битюгов. Громче всех ржал главарь - до того мгновения, когда брошенный Мариссой нож перерубил ему глотку. Атаман еще только начал заваливаться назад с лицом, выражавшим крайнее недоумение, когда следующий нож свалил лучника, вскинувшего свое оружие, а амазонка с диким воплем ринулась вперед, занося скимитар над головой.