Они действительно напоминали кошек. Те тоже подолгу внимательно разглядывают друг друга, и, когда доходит до драки, в кошачьей голове попросту заверяется печатью нечто давно решенное.
Все это маманя знала. И еще она знала, что по преимуществу ведьмы добры (по большому счету), щедры (к достойным; недостойные обычно получают сполна), ласковы (с робкими и скромными) и в общем и целом очень преданны жизни, щедрой скорее на синяки и шишки, чем на пироги и пышки. Многие жили в леденцовых и пряничных домиках; самые добросовестные из молодых ведьм проводили опыты с разными сортами хрустящих хлебцев. Никто не жарил в печке детей (даже если они того заслуживали). Главным образом ведьмы занимались тем, что повелось от века, - облегчали соседям пришествие в этот мир и отбытие в мир иной, а в промежутке помогали им преодолевать наиболее противные препятствия.
Это требовало особенных качеств. Особого слуха, ибо общаться с людьми приходилось в обстоятельствах, располагающих к откровенности: например, вам вдруг рассказывали, где закопаны деньги, или кто отец ребенка, или откуда под глазом опять синяк. И особого языка - такого, который постоянно остается за зубами. Чужие тайны - это власть. Власть приносит уважение. А уважение - твердая валюта.
Внутри этой семьи сестер (впрочем, трудно назвать семьей сестер это хрупкое объединение закоренелых единоличниц; сборище ведьм - не шабаш, а маленькая война) испокон века существовала негласная иерархическая лестница, не имеющая никакого отношения к традиционному толкованию положения в обществе. Вслух ни о чем таком никогда не говорили. Но если умирала старая ведьма, товарки-соседки обязательно сходились на ее похороны ради нескольких последних слов и потом в гордом одиночестве отправлялись по домам, а в голове у каждой вертелась коротенькая мыслишка: "Еще одну спровадила".
За новенькими же наблюдали чрезвычайно внимательно.
- С добрым утречком, госпожа Огг, - послышалось у мамани за спиной. - Как поживаете?
- Здравствуйте, хозяйка Трясси. - Маманя обернулась. Картотека в ее голове выдала справку: Яснотка Трясси, проживает близ Редкотени со старенькой мамой, нюхает табак, любит и понимает животных. - Как ваша матушка?
- В прошлом месяце схоронили, госпожа Огг. Маманя Огг очень хорошо относилась к Яснотке: они редко виделись.
- Ах батюшки… - огорчилась она.
- Но я все равно передам, что вы о ней справлялись. - Яснотка глянула в сторону ринга и спросила: - Что это там за толстуха? Зад как две подушки.
- Это Агнес Нитт.
- А голос очень подходящий для проклятий. Услышишь такой - мигом поймешь, что тебя прокляли.
- Да, повезло девушке, голос ей достался в самый раз для проклятий, - вежливо откликнулась маманя. - Ну и мы с Эсме Громс-Хмурри дали ей пару советов, - добавила она.
Яснотка повернула голову.
На дальнем краю поля возле "Счастливого уженья" одиноко сидела розовая фигурка. Похоже, "Счастливое уженье" не пользовалось бешеным успехом.
Яснотка наклонилась поближе.
- Что она там делает?
- Не знаю, - пожала плечами маманя. - По-моему, ей взбрело в голову стать любезной.
- Эсме? Любезной?
- Э… да, - подтвердила маманя. От того, что она поделилась с Ясноткой, легче не стало.
Яснотка уставилась на нее, поспешно сотворила левой рукой ограждающий знак и заторопилась прочь.
Остроконечные шляпы тем временем начали собираться в маленькие стайки по три и по четыре. Заостренные верхушки сближались, сбивались в кучки, заводили оживленную беседу, затем разъединялись, словно лепестки цветка, и повертывались к далекому розовому пятнышку. Потом какая-нибудь из шляп откалывалась от своей группы и устремлялась к другой, где все повторялось сначала. Волнение нарастало. Назревал взрыв.
То и дело кто-нибудь оборачивался и смотрел на маманю, поэтому она поспешила прочь, лавируя между аттракционами, и в конце концов очутилась у ларька гнома Закзака Крепкорука, производителя и поставщика оккультных безделушек для самых впечатлительных. Закзак радостно кивнул ей поверх выставочного стенда с надписью "ПОДКОВЫ НА УДАЧУ, $2 ШТУКА".
- Приветствую, госпожа Огг. Маманя вдруг взволновалась.
- На удачу? А что в них такого? - Она взяла подкову.
- Как что?! Каждая подкова - две монеты в мой карман! - ответил Крепкорук.
- Но почему они приносят удачу?
- Завернуть вам штучку, госпожа Огг? Знал бы я, что торговля пойдет так бойко, прихватил бы еще ящик. Нашлись такие дамы, что брали по две!
"Дамы" было сказано со значением.
- Ведьмы покупают подковы на удачу? - изумилась маманя.
- Так метут, будто завтра конец света, - ответил Закзак. Он нахмурился. Все-таки ведьмы… - Э… но ведь ничего такого не будет? - прибавил он.
- Я в этом почти уверена, - ответствовала маманя. Закзака это, похоже, не успокоило.
- Обережные травы тоже расхватали, - припомнил он. И, как истинный гном, для которого Потоп - дивная возможность устроить распродажу полотенец, добавил: - Позволите предложить вам кое-что интересное, госпожа Огг?
Маманя помотала головой. Если беде суждено было нагрянуть именно с той стороны, откуда все ее ждали, то веточка руты едва ли могла помочь. Может, большой дуб еще помог бы, да и то вряд ли.
Атмосфера менялась. Небо оставалось бледно-голубым и просторным, но на горизонтах мысли погромыхивал гром. Ведьмы испытывали неприятное беспокойство. При таком их скоплении на небольшом клочке земли нервозность перекидывалась с одной участницы Испытаний на другую и, многократно усиленная, передавалась всем и каждому. И оттого даже самых обычных людей, твердо уверенных, будто руны - это овечья шерсть, постепенно охватывала та глубокая необъяснимая тревога, что заставляет кричать на детей и гонит в кабак.
Маманя заглянула в просвет между ларьками. Розовая фигура по-прежнему терпеливо сидела позади чана. От нее веяло унынием.
Тогда маманя, перебегая от одной палатки к другой, перебралась туда, откуда была видна буфетная стойка. Там уже шла оживленная торговля. В центре застеленного скатертью прилавка возвышалась груда чудовищных кексов. И банка с вареньем. Какой-то олух приписал сбоку мелом: "ВЫНЬ ЛОЖКУ ИЗ БАНКИ! НА ПЕННИ - ТРИ ПОПЫТКИ!"
Маманя вроде бы приложила все усилия к тому, чтобы остаться незамеченной, однако позади вдруг зашуршала солома. Комитет выследил ее. Тогда она спросила:
- Вы это написали, госпожа Мак-Рица? Сердца у вас нет! Не по-людски это…
- Мы решили, что вы должны поговорить с барышней Громс-Хмурри, - объявила Летиция. - Пусть прекратит!
- Что прекратит?
- Она всем что-то внушает! Она ведь явилась сюда воздействовать на всех нас, верно? Ни для кого не секрет, что она не гнушается магической обработкой умов! Мы все это чувствуем! Она портит праздник!
- Она просто сидит возле чана, - возразила маманя.
- Да, но как она сидит, позвольте вас спросить?! Маманя опять выглянула из-за ларька.
- Ну как… обыкновенно. Сами знаете… поясница согнута, коленки…
Летиция сурово погрозила ей пальцем:
- Послушайте, Гита Огг…
- Уж если вам надо, чтобы она ушла, ступайте и сами ей скажите! - вспылила маманя. - А я по горло сыта этими вашими…
Раздался пронзительный детский крик.
Ведьмы переглянулись и ринулись через поле к "Счастливому уженью".
По земле, захлебываясь слезами, катался маленький мальчик.
Это был Пьюси, маманин младшенький внук.
Маманя похолодела. Подхватив карапуза на руки, она обожгла бабаню свирепым взглядом.
- Что ты с ним сделала, ты… - начала она.
- Ни-хач-чу-у-у-куклу-у-у-у! Ни-хач-чу-у-у-куклу-у-у-у! Хач-чу-у-СОЛДАТИКА-А-А-А!
Тут только маманя заметила, что в липкой ручонке Пьюси зажата тряпичная кукла, а маленькое личико (та его часть, что виднелась по краям разинутого рта) залито слезами ярости и разочарования…
- ОййхаччухачухачуСОЛДАТИКА-А-А!
…Она поглядела на товарок, на бабаню Громс-Хмурри - и почувствовала, как всю ее, от пяток до макушки, пронизывает нестерпимый леденящий стыд.
- Я объясняла, что можно бросить куклу обратно и снова попытать счастья, - робко сказала бабаня. - Но он и слушать не захотел.
- …хаччууухаччуууСОЛДА…
- Пьюси Огг, если ты сию же минуту не угомонишься, бабушка тебе… - и маманя с ходу сочинила самое страшное наказание, какое могла придумать: - …никогда больше не даст конфетку!
Напуганный такой невообразимой угрозой, Пьюси закрыл рот и замолчал. После чего, к ужасу мамани, Летиция Мак-Рица, решительно выпрямив стан, заявила:
- Барышня Громс-Хмурри, вам лучше уйти.
- Разве я мешаю? - удивилась бабаня. - Надеюсь, что нет. Я вовсе не хотела мешать. Просто он попробовал выловить подарок и…
- Вы… всем действуете на нервы.
Ну, сейчас начнется, подумала маманя. Вот сейчас Эсме вскинет голову, прищурится, и, если Летиция не отойдет на пару шагов, стало быть, она куда смелей меня.
- А нельзя мне остаться посмотреть? - спокойно спросила бабаня.
- Я знаю, что за игру вы ведете, - продолжала Летиция. - Решили все испортить! Вам невыносимо думать, что вас обставят, и вы замыслили какую-то гадость.
Три шага назад, подумала маманя. Иначе и костей не соберешь. Вот сейчас…
- Нет. мне не хотелось бы, чтобы все думали, будто я что-то порчу, - всполошилась бабаня. Она со вздохом поднялась. - Пойду домой…
- Нет, не пойдешь! - Взбешенная маманя Огг толкнула подругу обратно на стул. - А ты, Берил Развейли, ты-то что думаешь? А ты, Летти Паркин?
- Все они… - начала Летиция.
- Я не с вами разговариваю!
Ведьмы, столпившиеся позади госпожи Мак-Рицы, прятали глаза.