Это оказалось не так-то просто - толпа у балагана карликов переходила в толчею у помоста с акробатами, а та - в давку возле ринга кулачных бойцов, где разгорячённые ставками и запахом крови люди топтали ноги соседей особенно настойчиво, добывая местечко поудобней. Справа кто-то протяжно взвыл, слева образовалась потасовка. Спереди кричали: "Держи вора!" Сзади: "Так его, так, наседай!" И жёлто-зелёные знамёна Фосиганов победно реяли над радостно буйствующей толпой.
В конце концов Эд сдался и позволил людскому течению нести его куда придётся. В итоге его отбросило к самому краю площади, почти даже и не помяв. Ощутив внезапную свободу от переставших сминать его со всех сторон тел и получив прощальный тычок под ребро, Эд облегчённо вздохнул и сделал самостоятельный шаг по мостовой. Ощущение было восхитительным. Эд оглядел себя, одёрнул помятый плащ и обнаружил, что кошелёк с пояса пропал - только болтались обрезанные завязки. Что ж, можно сказать, легко отделался, хотя идея с уличным трактиром отпала. Это в квартале Тафи его знали и всегда были готовы обслужить в долг - а здесь, в стремительно пьянеющем и теряющем самоконтроль Нижнем городе на слово никто никому не поверит, и будет совершенно прав.
Эд огляделся, пытаясь понять, где очутился и как отсюда лучше пройти к храму Тафи. Он был на самом краю площади, возле дома с наглухо закрытыми дверьми, но настежь распахнутыми окнами во втором этаже; со ставни свисал плющ почти до самой земли, и из-за окна нёсся заливистый женский смех. Народу и палаток тут было совсем немного - только одинокий торговец сластями, уже сворачивавший свой лоток, и переносной навес, под которым на тюках вокруг маленькой жаровни сидели трое женщин. Тёмная кожа и иссиня-чёрные волосы выдавали в них бродяжек-роолло, бездомное племя, которое в обычные дни гнали от городов палками, но в праздники даже для них нашлось местечко на Конунговой площади.
Эд ещё раз окинул взглядом участок, на котором стоял. Ага, вон там виднеется северная башня, значит, этот проулок выведет к рыночной площади, а там…
Ты стал рабом своей мечты, святой поправ обет.
И перед кланом должен ты теперь держать ответ.
Эд обернулся.
Одна из женщин роолло пела. Она пела и в тот миг, когда он мельком посмотрел на них и тут же забыл; в руках у неё была лютня, и она играла, кажется, сама для себя и для двух женщин, которые сидели рядом с ней. Людей возле их палатки не было, разве что случайные зеваки проходили мимо, не останавливаясь возле бродяжек, которых продолжали чураться даже в те дни, когда сам бог солнца спускался к людям и пил и веселился со всеми и с каждым их них, как с равным. Но людям и без того сегодня хватало развлечений, а может, песни роолло им уже успели надоесть. И теперь она пела просто для себя.
Эд подошёл к навесу. Его тень упала на поющую женщину.
- Спой сначала, - сказал Эд.
Женщина смолкла и подняла голову. Две другие роолло тоже смотрели на Эда, но он не повернул к ним головы. Та, что пела, была моложе остальных, у неё были продолговатые глаза, приподнятые к вискам, странно большие на сухоньком треугольном личике с серовато-коричневой кожей. Туго заплетённые волосы блестели в закатных лучах, и блестели глаза, и губы блестели, и неожиданно тусклыми на их фоне казались медные браслеты на её узких кослявых запястьях.
- Сначала? - переспросила женщина; у неё был низкий бархатистый голос с едва заметным акцентом, куда менее сильным, чем у большинства людей её племени. - Эту песню?
- Да, эту.
- Хочешь услышать песню - плати, - сварливо сказала её товарка. Другая, помоложе, улыбалась Эду, искоса глядя на него из-под загнутых ресниц. Эд посмотрел на неё, и она призывно качнула полной грудью. Все эти женщины были бедно одеты, и от них несло застарелым потом.
Эд оторвал взгляд от глубокого круглого выреза в рубашке женщины и снова посмотрел на певицу.
- Мне нечем заплатить, - сказал он. - Только что в толпе срезали кошелёк. А иначе бы всё выгреб до последнего гроша, слово чести.
- Нечем платить - так поди прочь, - махнула на него пожилая роолло, явно недовольная взглядами, которыми он обменялся со второй женщиной.
- Нет, тётя Лоло, я ему спою, - отозвалась певица. И улыбнулась, без призыва, без гордыни, без вызова. Так, как будто они знали друг друга давно, и у них была общая тайна.
Эд сел на землю, прямо на мостовую. Женщина пробежала пальцами по струнам и запела снова, негромко, очень чисто и очень спокойно.
"Мой сын, из дальних сизых гор к тебе взывает мать.
Мольбу, объятья и укор стремлюсь тебе послать.
В родимом доме на холме ты не был много лет,
И перед матерью своей тебе держать ответ".
"В глухих горах мой старый дом, и ты уже стара.
На что теперь твоё нытьё? Скорей бы померла!"
"К тебе взываю я, мой сын, сквозь мглу прожитых лет.
Молю: гордыню усмирив, послушай мой совет.
В разврате, сын беспутный мой, великой славы нет.
И перед любящей женой тебе держать ответ".
"Что знаешь ты? В постелях дам, моя старуха-мать,
Я славу, равную богам, могу себе снискать!"
"Ты стал рабом своей мечты, святой поправ обет.
И перед кланом должен ты теперь держать ответ".
"Мой клан - собранье слабаков, где каждый
трус и лжец.
И мне отныне всё равно, что с ними быть, что без".
"Твой друг, поверженный тобой, лежит в сухой траве.
Перед богами, бедный мой, тебе держать ответ".
"А что мне боги? За глаза накажут и простят.
Не бойся, мать: мне Молог сам - и лучший друг,
и брат".
"Отвергнув бога и людей, презрев жену и мать,
Перед самим собой тебе теперь ответ держать".
И тут умолк беспутный сын, потупив дерзкий взор,
И для ответа слов найти не может до сих пор.
- Это не ваша песня, - сказал Эд, когда она смолкла.
- Не наша, - согласилась женщина. - Я услышала её далеко отсюда, в северных землях…
- Где именно?
- Не помню. Кажется, в Эвентри.
- Кто тебя ей научил?
Она негромко засмеялась.
- Ты совсем не знаешь нашего племени, сиятельный лорд. Никто не может научить роолло песне. Роолло слышит песню и забирает её себе. Мы всегда воруем то, что хотим получить, другого пути для нас нет. - Улыбка внезапно сошла с её лица. Она протянула руку и положила прохладную сухую ладонь Эду на запястье. - Но эту песню я не крала. Мне подарили её, и это не тот подарок, от которого можно отказаться.
- Оставь его, Сигита, - отчего-то заволновалась старшая женщина.
- Нет, тётя Лоло, не оставлю.
Эд посмотрел на неё с лёгкой улыбкой. Любопытно, который раз за день они разыгрывают этот спектакль? Тёмная рука Сигиты сжалась на его запястье.
- Идём со мной. Я должна тебе кое-что сказать, но не здесь.
- Я не верю в предсказания судьбы, - предупредил Эд. - И у меня правда нет денег.
Роолло встала, потянув его за собой. Под ворчанье старшей женщины и жаркий взгляд той, что помоложе, Эд поднялся и покорно последовал за Сигитой. Они обошли навес и остановились с обратной его стороны, оставаясь среди людской толпы, но скрытые от взгляда двух других женщин.
- Спроси, что хочешь спросить, - сказала Сигита.
- Ничего не хочу, - покачал головой Эд. - Просто я удивился, услышав эту песню… от тебя.
- Спроси, - настойчиво повторила она. Её взгляд был странно напряжённым, не таинственным и не масленым, она глядела не как воровка и не как соблазнительница, и Эд на мгновение утратил уверенность. Он неожиданно понял, что действительно хочет кое-что у неё спросить.
- Когда ты слышала эту песню, - помедлив, наконец сказал он, - кто её пел?
Роолло вздохнула, и прозвучало это так, будто вздох у неё вырвался против воли, но в нём явственно слышалось облегчение.
- Да. Именно так, - сказала она и, кивнув, добавила: - Женщина. Это была женщина. И волосы у неё были как день и ночь.
Она не могла не заметить потрясения, которое отразилось на его лице. И смотрела жадно, как будто для неё было жизненно важно понять, что он почувствовал, услышав ответ.
- Женщина? - переспросил Эд, будто не веря.
- Да. Она сказала, что ты удивишься. Ах, как хорошо, что ты наконец пришел. Теперь мы можем уезжать. Лионе и Лоло нравится этот город, а мне нет, я не могу здесь, мне душно, тут что-то… - она наконец отпустила запястье Эда и, подняв руку, слабо пошевелила пальцами в воздухе. - Что-то странное, тёмное, чувствуешь? Здесь зреет что-то, о чём мне не хочется даже знать.
- Погоди, - Эд схватил роолло за плечи, и её рука безвольно упала. - Что это была за женщина? Что она тебе сказала? Как… какая она?
Сигита слабо качнула головой, глядя на него с лёгкой виноватой улыбкой, будто заранее прося прощения за что-то, чего пока не успела сделать.
- Волосы как день и ночь - вот и всё, что я могу тебе сказать о ней. Она дала мне эту песню и сказала, что, когда я буду петь её в Сотелсхейме, ко мне подойдёт человек и попросит, чтобы я спела сначала. И что он спросит меня, кто научил меня этой песне, и что я должна ответить правду. За это она дала мне столько денег, что мы трое смогли доехать до Сотелсхейма и осталось ещё много больше.
- У неё были волосы двух цветов? Рыжие и чёрные? Да?
- Она велела мне передать тебе две вещи. Ты слушаешь меня?
- Да… да, - медленно выговорил Эд. Его руки судорожно стискивали плечи роолло, но ни он, ни она этого не замечали.
- Она сказала: то, что ты делаешь, делай быстрее, потому что снова родился Тот, Кто в Ответе за всё.
Эд отпустил её.
- Что?..