Зимой следующего года Эд Эфрин получил личные апартаменты в западной части замка Фосиган. На первом весеннем балу он появился в свите конунга, одетый в белое с золотом, с волосами, заплетёнными в короткую косу на морской манер, и ярким, беспредельно наглым блеском голубых глаз. Все женщины Сотелсхейма, включая леди Лизабет, в тот день не могли отвести от него взгляд. Некоторые мужчины уже понимали, что это значит. И тем не менее ещё целый год никто не смел задавать вопросов, а когда конунг отдал за Эда свою дочь Магдалену, задавать вопросы стало поздно. Эд Эфрин был официально и законно принят в клан.
К этому времени Северина из аптеки "Красная змея" в Нижнем городе уже досконально разобралась, что именно находилось в баночках непрозрачного стекла, которые оставил ей в наследство погибший муж.
Эд также успел разобраться во многом - гораздо в большем, чем могли предполагать остальные, которые, к слову сказать, до сих пор крайне мало в чём разбирались.
Но никто - ни септы клана Фосиган, ни дети лорда Грегора, ни сам Эд - не знал, в чём успел, а в чём не успел разобраться конунг.
И может статься, что теперь наконец пришёл день, когда Эду придётся за это незнание заплатить.
Арестовывать его пришли не через два часа и не через три, а уже под вечер, когда весь город прознал об утренней дуэли и, ошеломлённый, украдкой подтягивался к таверне "Три сестры" на площади Тафи, где Эдвард Фосиган ставил дармовую выпивку всем желающим. Он не праздновал, а просто проводил время, что охотно пояснял каждому, кто с нервным смешком поздравлял его, фамильярно хлопая по плечу. Таких смельчаков, впрочем, сыскалось немного: большинство сходилось на том, что на сей раз выскочка из Эфрина перешёл все допустимые границы. Сам Эд был спокоен и одинаково любезен со всеми, пил не больше и не меньше обычного, язвил тоже - словом, этот день ничем не отличался от всех прочих, за исключением того, что уже к трём часам пополудни обычно сдержанный в выпивке Рико Кирдвиг надрался как свинья и, взобравшись на стол, красноречиво рассказывал всем желающим об утренней дуэли, временами разыгрывая события в лицах и изрядно при этом привирая. Даже явившаяся конунгская стража не заставила его слезть со своей трибуны - впрочем, это потому, что Кирдвиг её просто не заметил, как и большинство его благодарных слушателей.
Зато стражу заметил Эд, скромно сидевший за угловым столом и давно переставший быть центром внимания. В зале галдело и хохотало не менее тридцати человек, шум стоял страшный, от винного пара и дыма табака вошедшему с улицы человеку было трудно дышать. Начальник стражи, шедший впереди двоих сопровождающих, остановился на пороге, и на его лице появилась гримаса мимолётного, но неудержимого отвращения. Не дожидаясь, пока стражники проложат себе путь, Эд залпом допил вино, сделал последнюю затяжку и, сунув трубку за пояс, направился прямо к ним.
- Доброго вечера, мой лорд, - поприветствовал он начальника стражи. - Я в полном вашем распоряжении.
- Хорошо, - коротко ответил начальник стражи, и они вышли.
Прошло немало времени, прежде чем в "Трёх сёстрах" заметили, что Эд исчез.
Впрочем, всё оказалось не так страшно. Его не связали и даже не велели отдать оружие - только уже в замке, перед входом в покои конунга, пришлось оставить меч, что Эд и сделал без колебаний.
- Лорд Фосиган ждёт вас, - сказал камергер конунга, которому начальник стражи препоручил арестанта.
Эд откинул полог на двери и вошёл.
Конунг принимал его там же, где обычно, - в небольшой уютной комнате, увешанной гобеленами и фамильными портретами Фосиганов, где из мебели был только небольшой стол и два кресла. Резная дверь вела в личную библиотеку конунга, ещё одна - в опочивальню. Маленькое окно, спрятавшееся в нише, было забрано такими же резными ставнями и даже днём почти не пропускало света. На столе стояло всего два тройных канделябра. Эд знал, что с возрастом лорд Фосиган стал плохо переносить яркий свет.
Во всём Сотелсхейме вряд ли нашлось бы больше дюжины человек, которые видели эту комнату изнутри.
- Заходи, Эдо, - сказал конунг.
Он сидел в кресле, находившемся ближе к двери - как обычно. Одет был по-домашнему, в простой чёрный костюм, скупо украшенный золотой нитью. Голова конунга была непокрыта, и глубокие залысины в побитой проседью шевелюре поблескивали на свету.
Эд вошёл и поклонился, остановившись от конунга в трёх шагах. Тот небрежным жестом пригласил его подойти ближе и указал на кувшин, стоявший на столе между канделябрами.
- Сделай одолжение, побудь сегодня моим виночерпием. Себе тоже налей.
- Благодарю, мой конунг, но я уже пьян, - вежливо отозвался Эд.
- Правда? - удивился тот. - С виду и не скажешь. Зачем ты напился?
- Со страху, наверное.
- Руки не дрожат?
Эд вытянул руки перед собой ладонями вверх. Конунг придирчиво осмотрел их.
- Хм. Ты точно пьян? Как бы там ни было, гляди не разлей вино. Это тартоллон семьсот шестидесятого года. Робрин - ну, знаешь, мой хранитель вин - выл и рыдал, когда я уносил бутылку из погреба.
Эд серьёзно кивнул, давая понять, что осознаёт ответственность поручения, и ловко и аккуратно разлил вино - сперва конунгу, потом себе.
- Садись, - сказал лорд Фосиган.
Эд сел. Они молча выпили. Вино оказалось достойным своей легендарной репутации.
- Я вот весь день думаю, - проговорил Грегор Фосиган, - кто же ты всё-таки: дурак или предатель. Как полагаешь, к какому выводу я в итоге пришёл?
Эд задумался на мгновение. Потом ответил:
- Ни то ни другое.
- М-да? Почему ты так думаешь?
- Если бы вы решили, что я дурак, то не стали бы звать меня для разговора. А если бы сочли предателем, то не доверили бы разливать вино.
Конунг широко ухмыльнулся.
- Ты дьявол, Эдо! И откуда ты всё всегда знаешь?
- Не всё и далеко не всегда, - честно признался Эд. - Вот, к примеру, я понятия не имею, зачем вы меня сейчас позвали.
- Но повод-то тебе известен.
- Повод никогда не имеет значения, мой лорд.
Конунг вздохнул, рассеянно поглаживая ножку кубка. Драгоценные камни на его пальцах ярко и болезненно вспыхивали в свете свечей.
- Он умер? - спросил Эд.
- Нет. И это, видимо, чудо и милость Гилас… или жестокосердие Молога, как посмотреть. Если бы твой клинок вошёл хоть на полдюйма глубже, то пронзил бы его мозг. Но ты всего лишь разрубил ему челюсть и скулу, отсёк большую часть языка и лишил правого глаза. Мой лекарь шесть часов зашивал ему рану. Она не опасна, хотя и сильно кровоточила.
- Что ж, слава богам, - сказал Эд и залпом осушил кубок.
Конунг посмотрел на него так, как будто он только что снял штаны и опорожнился прямо на ковёр.
- Ты что творишь, поганый смерд?! Кто же так пьёт тартоллон?! Одного кубка должно хватить не меньше чем на час!
- А-а. Я не знал, - сказал Эд и налил себе ещё вина - оно ему действительно понравилось.
- Посмотри на меня, Эдо.
Эд поставил кувшин на стол и взглянул в чёрные глаза конунга.
- Ты хотел убить Сальдо Бристансона?
- Нет, мой лорд.
- Ты знаешь, что я собираюсь отдать за него Лизабет. Ты понимаешь, что это означает?
- Да, мой лорд.
- Неужели? И что же?
- Это означает, что после Квентина - он второй ваш наследник.
- Да. Второй, - повторил конунг и смолк.
Эд виновато покосился на кубок.
- Можно, я выпью? - попросил он.
- Нет. Ты не умеешь пить хорошее вино. Просто удивительно, за три года так и не научился.
- Таким хорошим вы меня раньше никогда не поили.
- И правильно делал, как теперь вижу. Нет, не трогай. Я велю принести тебе какой-нибудь дряни вроде аутеранского.
- Не надо. Я бы, с вашего позволения, лучше закурил.
Конунг поморщился, но кивнул.
- Молог с тобой, кури.
Какое-то время Эд раскуривал трубку от свечи, а конунг рассеянно потягивал вино. Потом лорд Фосиган сказал:
- Лизабет была у меня сегодня. Требовала твоей казни.
Эд, только что сунувший мундштук трубки в зубы, застыл и посмотрел на него с изумлением.
- Я тоже удивился, - кивнул конунг. - Она всегда хорошо о тебе отзывалась. А теперь говорит, что ты убийца и изменник.
- Почему убийца? И почему изменник?! - возмутился Эд и, не дожидаясь ответа, тут же спросил: - А что со свадьбой-то теперь?
- Да ничего. Сперва думали отложить, но лекарь заверяет, что лорд Сальдо будет как огурчик уже через неделю, когда спадёт опухоль. Эд, я надеюсь, между тобой и моей дочерью ничего нет, - спокойно добавил конунг, словно это было естественным продолжением сказанного раньше.
Эд вытащил трубку изо рта.
- Есть, мой лорд. Я на ней женат. И, между прочим, это была ваша идея.
- Ох, Эдо, Эдо, - вздохнул конунг. Он сидел откинувшись на спинку кресла, и на свету была только нижняя часть его лица - кончик носа и губы, почти терявшиеся в бороде. - Эдо…
- Что, мой конунг?
- Ты не боишься выйти отсюда прямо на плаху?
Эд обдумал ответ, неспешно попыхивая трубкой. Сладковатый дым белёсой дымкой колыхался между двумя мужчинами, сидевшими по разные стороны стола.
- Нет, - сказал Эд наконец. - То есть, вполне вероятно, однажды именно это и случится. Но не сегодня. Просто рано или поздно я вам окончательно надоем, и тогда вас начнёт раздражать то, что раньше забавляло… словом, ваше терпение иссякнет, и вы казните меня. Но это будет, если ненароком я оскорблю вас, а не одного из ваших слуг.
Повисло недолгое молчание.