- Пьер я не хочу ни с кем здесь ссориться, но мне, а не тебе, и не Лампардусу предстоит тащить свою задницу туда, к шизоидному Ганнибалу. Я хочу знать, в какое дерьмо мне придется шагнуть. И если бомбовая война началась потому, что кто-то убил дочь этого физхимика, и замял дело, то мне следует внести коррективы в мой план работы.
- Что ты хочешь знать об этом? – перебил Юлиус Лампардус.
- Уже ничего, - сказал майор, - все, что мне надо знать, я только что услышал от тебя.
- Мне кажется, - произнес Лампардус, - что у тебя сейчас сложилось ложное мнение.
- Тебе кажется, и что дальше?
- Отто! - вмешался спец-комиссар Журбен, - Нам не нужны ссоры в команде, правда?
- А кто-то с кем-то ссорится? – невинным тоном поинтересовался Турофф.
Клод Верден из "Сюртэ" резко поднял руку.
- Коллеги, давайте отставим это вбок. У меня разговор по делу. Отто, ты слушаешь?
- Да, Клод.
- Так вот: у Гюискара есть сообщники. Двоих мы уже знаем. Это Ансельм и Бюффе.
- Ансельм уже вне игры, - заметил Турофф, - и, я думаю, что Бюффе тоже.
- Отто, а что если есть кто-то еще?
- Ну, допустим, есть. И что дальше, Клод?
- По логике, - пояснил Верден, - надо найти и нейтрализовать активных сообщников.
- Нет, Клод. Тут другая логика, чем на войне с талибами в Афганистане. Тут не следует никого трогать из круга нашего клиента-Ганнибала. Момент уже упущен. Все, чего мы добьемся, работая в стиле "найти и нейтрализовать", это снизим шансы заложников.
- А мне - сказал Лампардус, - кажется, что Клод прав. Мы точно сможем найти людей ближнего круга Гюискара. Сообщники они, или нет, но их можно будет использовать в качестве контр-заложников. Тогда Гюискар никуда не денется от торга.
- Вариант… - произнес спец-коммиссар Журбен, - …Согласись, Отто, тут есть резон.
Майор Турофф медленно покачал головой.
- Нет тут резона, Пьер. Начнем с того, что брать контр-заложников, это незаконно.
- Но, - ответил Юлиус Лампардус, - ведь можно задействовать неформальные схемы.
- Эх, - вздохнул Турофф, - я чувствовал, что Юлиус это скажет. Я не хотел бы ни с кем ссориться, и не буду сейчас комментировать, поэтому просто скажу: я работаю только законными методами. Охота на ведьм пока еще не узаконена, так что это без меня.
- Я думаю, - отреагировал Лампардус, - когда ты воевал в Ираке, и речь шла о жизни и смерти твоих боевых товарищей, ты не был так щепетилен по поводу закона.
- А я думаю, - холодно ответил майор, - что ты зря это сказал, Юлиус.
Представитель Конгрегации веры вздохнул и молитвенно сложил руки перед грудью.
- Я понимаю, Отто, что тебе неприятны мои слова. Но бывают моменты, когда человек должен задуматься о своих этических приоритетах. О том, что важнее: абстрактный и формальный закон, или жизнь конкретных людей, попавших в смертельную ловушку.
- Юлиус, поговори об этом с абитуриентами вашего колледжа Церковного права там, в Оранжери. Многие еще живы. Может, ты их развлечешь этим, пока они умирают.
- Отто!!! – возмущенно воскликнул спец-комиссар Журбен.
- Я не виноват, меня спровоцировали, - ровным голосом объявил Турофф.
- Мсье спец-комиссар, - мягко сказал Лампардус, - я вовсе не обижаюсь на Отто, а его вспышка гнева – хороший признак. Это значит, что Отто – неравнодушный человек.
- Вот что! – сказал Журбен, - Хорошо, если мелкие ссоры останутся здесь, и будут без лишней огласки урегулированы внутри команды. Но, хватит этих этических диспутов. Сейчас переговорщику надо отдохнуть перед контактом. Отто, отдыхай. Это приказ.
17:00. Первый профессиональный непосредственный контакт с террористом.
Аквабус-криотанкер, был похож на модерновый 15-метровый речной трамвай, только переделанный для транспортировки цистерны наподобие железнодорожной. Эта штука спокойно стояла под мостом Жакуто. С береговой опоры моста на борт была небрежно перекинута доска – не очень широкая, но достаточная, чтобы перейти.
- Доктор Гюискар! – окликнул майор Турофф, - Я здесь! Можно войти?
- Я надеюсь, - послышался знакомый баритон из недр надстройки, - вы профессионал и разумный человек, и что вы, согласно нашей договоренности, не взяли с собой никаких устройств коммуникации. Предупреждаю: у меня на двери работает армейский сканер,
- Я выполнил договоренность, - лаконично ответил Отто Турофф
- Тогда заходите! - предложил баритон. - На палубе всего одна входная дверь, так что перепутать невозможно.
- Я иду, - на всякий случай уточнил майор, и шагнул на доску. Ничего не случилось. А теперь десять шагов, и вот она, палуба. А вот овальная дверь, гостеприимно открытая. Заходим внутрь. Тут короткий тамбур. На полу пластиковый коврик. Майор аккуратно вытер ноги (не зря же коврик лежит) и, через следующую дверь попал в зал наподобие яхтенной кают-компании. Тут он впервые увидел Мартина Гюискара вживую.
Любопытная шутка психологии. Хотя Турофф видел фотографии доктора Гюискара, и проводил рекомендуемую процедуру физиогномического анализа, все равно, в глубине сознания крутилась мысль: этот террорист должен быть похож на Ганнибала Лектера (в непревзойденном кино-исполнении Энтони Хопкинса). Только теперь, встретившись непосредственно с "клиентом", Турофф убедился: не похож Гюискар на Лектера, а (не соврали фото!) похож на Наполеона Бонапарта. И не на какого попало Наполеона, а на конкретного, с картины Поля Делароша "Апрель 1814. Император после отречения от престола во дворце Фонтенбло". Он был разгромлен в Битве Народов под Лейпцигом, потерял армию, потерял Париж, потерял свободу, и его ждала ссылка на Эльбе. По его "оплывшей" позе на позолоченном кресле, по его застывшему круглому лицу, и по его тяжелому взгляду, будто обращенному в бездну, можно было заключить: этот человек покорился судьбе, и готов превратиться в безобидный овощ. Но, хороший психолог не согласился бы с этим выводом. "Да, - сказал бы психолог, - можно сказать, что сейчас император смотрит в бездну. Но, он пока не собирается уходить туда. Скорее всего, он намерен наоборот, извлечь из этой бездны нечто, о чем вы даже не догадываетесь". И психолог оказался бы прав, ведь в следующем 1815 году предстояли "Сто дней": дикое триумфальное возвращение в Париж, три выигранные сражения, поля Европы, вновь заваленные десятками тысяч убитых, и в финале: четвертое сражение, когда против мятежного императора ополчился весь мир. Последняя битва при Ватерлоо…
…Между тем, доктор Гюискар стремительно превратился из Наполеона в Фонтенбло в апреле 1814-го, в Наполеона в Леффе в феврале 1815-го, после возвращения с Эльбы. "Солдаты Пятого полка, я ваш Император. Вы узнаете меня? Если кто-либо хочет меня убить, то вот я здесь". Тогда капитан королевских войск Бурбонов приказал: "Огонь!", однако, вместо исполнения приказа, солдаты закричали: "Да здравствует Император!". Такова была прелюдия к возвращению "Корсиканского монстра" в Париж…
…Мартин Гюискар улыбнулся и громко щелкнул пальцами.
- Отто, вы еще здесь? Вы кажетесь таким задумчивым, что я рекомендую вам абсент с черным кофе. Это отлично тонизирует. Что скажете?
- Благодарю, Мартин, это хорошая идея.
- Разумеется, хорошая, - сказал Гюискар, и начал орудовать в баре, - Присаживайтесь, дорогой Отто. Вы мой гость, и напарник по философским досугам, так что я намерен организовать вам комфорт для активных размышлений о природе бытия.
- Мартин, что вы называете активными размышлениями? – поинтересовался Турофф, устраиваясь на удобном угловом диване у стола.
- Активные размышления, - ответил террорист, и махнул рукой в сторону 50-дюймового плоского монитора, занимавшего одну стену кают-компании, - это размышления в ходе активного эксперимента. Мы будем управлять экспериментами по бытию, и наблюдать динамические результаты на этом экране. Вы нравитесь мне в качестве напарника. А я нравлюсь вам, или не очень? Только отвечайте честно, по обычаю Буркина-Фасо. Вам известно, что название Буркина-Фасо означает: Страна Честных Людей?
- Да, Мартин, я, кажется, слышал это.
- Вот и отлично, - Гюискар на секунду отвернулся от бара и подмигнул, - а теперь я жду честного ответа: я нравлюсь вам, или не очень?
Майор Турофф на несколько секунду задумался. С одной стороны, инструкция строго запрещает демонстрировать террористу свою неприязнь. Но, с другой стороны, эта же инструкция строго запрещает давать террористу ответы, которые тот сочтет попыткой обмана. В данном случае, Турофф счел рациональным выбрать второй из пунктов.
- Честно говоря, Мартин, вы мне не очень нравитесь.
- Я так и думал. Вы умны, кстати. Увидев меня без взрывателей в руках, вы, все же, не бросились на меня с криком: "Сдохни сатанинская гадина! Христос акбар!".
- Мартин, просто я понимаю, что у вас какой-то более продвинутый взрыватель, и при попытке нейтрализовать вас, он сработает. Кроме того, я не религиозен, и в атаке я бы кричал что-то другое, или молчал бы, смотря по обстановке. Еще, мне кажется, что тот последний выкрик, который вы предположили, абсурден в смысле религии.
- Ну, нет, - возразил террорист, - выкрик "Христос акбар!" не абсурден, а синкретичен. Можно сказать так про все новейшее средневековое европейское христианство.
- Новейшее средневековое? - переспросил майор, - По-вашему, даже это не абсурдно?