Никто не ожидал, что Кир окажется таким злым бойцом. И менее всего самодовольные увальни Черного Гарри, трижды превосходящие его в обхвате, на которых он кинулся с оловянным подсвечником в руке и криком выведенной из себя чайки.
В результате этой атаки первый из топчущихся у шатра противников сразу лишился половины зубов и самоуверенности до конца своих дней. Второго парень вывел из строя, изловчившись серьезно разбить колено. Кир метался с нечеловеческой скоростью, но у третьего было больше времени на раздумья. Он-то и прошелся по физиономии героя, пока его не отвлекла Аврил, суетящаяся на крыше овечьей стайки.
Было очень, очень неразумно забираться туда, полагаясь на то, что ахающая девушка с платком в руке вот-вот потеряет сознание от ужаса. Но она так растерянно смотрела вниз, так неловко балансировала на досках… В самый неудобный момент, когда борец уже лежал грудью на краю крыши, но еще как следует не подтянулся, перепуганная до полусмерти девица вдруг оказалась прямо перед его лицом, с яростью опустив тесак на запястье. Второй взмах наверняка бы лишил его жизни, если бы громила не скатился с воем в кусты. Аврил посмотрела вниз, решив, что на ней уже довольно царапин, чтобы бросаться в заросли шиповника из-за какого-то однорукого придурка.
В защиту романтического облика юной леди скажем, что после всего случившегося она, как положено, поплакала, сморкаясь в платок Гумбольдта, и даже снизошла до бинтования и примочек наиболее пострадавшим.
Не дожидаясь рассвета, "Прыгающая лягушка" покинула местечко, отправившись южнее, в надежде избежать очередных неприятностей, в том числе с представителями закона, которые нет-нет да и заглядывали в отдаленные уголки страны, чтобы напомнить о себе.
Черный с полосой шатер Гарри стоял во тьме. Где-то под его покровом, кажется, шла какая-то неприятная возня и слышался хрип, но точнее было не сказать. Может, в своих загонах беспокоились козы. А может, просто ветер трепал лохмотья, свисающие с веревок на крестьянских дворах.
Смирная и покладистая Кляча выволокла повозку на некое подобие дороги, и скоро та растворилась в истончившемся мраке осенней ночи.
Глава 11. ТЕАТР НА ОБОЧИНЕ
Дни шли за днями. "Прыгающая лягушка" продолжала колесить по бездорожью, забавляя крестьян и ремесленников в деревнях и маленьких, обнесенных частоколом северных городках, которые все больше заваливались в спячку ввиду приближающейся зимы.
Прошедшее забывалось, насущное требовало свое. И однажды в нарождающихся сумерках труппа, включая притихшего макака, разместилась на террасе заброшенного фермерского дома, встретившегося им по дороге. В доме пахло древесной трухой и сырым подвалом, но здесь, под остовом крыши, черепицу и жестяные заплаты с которой давно содрали рачительные соседи, было свежо и уютно. Перила и все вокруг обвивали стебли еще зеленого густого хмеля, необыкновенно пахучего, будто пытавшегося своим запахом сберечь лето на отдельно взятом пятачке, в следующем июне получив орден за беззаветную стойкость.
Бандон выволок откуда-то громоздкую и ржавую по швам, но еще вполне годную жаровню, которую поставили тут же, сами устроившись на ящиках и корзинах. В этот вечер дежурство по кухне приходилось на Хряка с Гумбольдтом, что заранее не предвещало ничего доброго. Однако, поддавшись волшебству места, и они соорудили нечто почти съедобное, тем паче скудные запасы вина было решено беспощадно и окончательно разорить, а под этот соус годится любая стряпня на свете вплоть до английской кухни.
Вечер стоял необыкновенный. А место… Дом находился на пригорке, с которого открывался вид на фантастический осенний закат над прозрачным сбросившим листья лесом. Там же, далеко, как под мышкой у звезды, на горизонте сверкала полоса озера. Вокруг простирались оставленные поля, еще хранившие пятнами следы вспашки, но уже по большей части поросшие дурными травами. Было удивительно, отчего такую благодать бросили хозяева и не нашлось новых. Впрочем, в Северном кантоне в отличие от Западного, слава богам, столько свободной земли, что можно устроить еще одно государство - и то не сразу поймут в столице. Возможно, они переехали в более плодородные края, или отец семейства нашел работу в городе, решив покончить с крестьянством… Хотелось думать о лучшем, о том, что все семейство теперь где-то ужинает в тепле, и дети мельтешат вокруг стола, мешая взрослым прочувствовать чудо тюленьей сытости. Недурно бы и нашим героям отведать ее щедрот.
- Выпьем за крыс, червей и все то, что таится под землей! И пусть они нас ждут и не дождутся вовек! - прогромыхал Бандон, поднимая кружку с ранеточным вином.
- Аминь.
- Да будет так.
- Хорошо сказано, дружище!
- У него кружка в два раза больше моей!
Хвет едва отпил из глиняного стакана и подошел к перилам. Те ответили ему скрипом, сплюнув на пол сонную подрагивающую крыльями пчелу.
- О чем думаешь? - спросила его Аврил, дуя на обожженные пальцы, которыми выхватывала из рагу морковь для своего питомца.
- Бедные пальчики! - плаксиво прогнусил Хряк. - Идите сюда, я остужу вас на своем великом пузыре. Ты знаешь, Ав, что я охлаждаюсь через него, когда жарко? Слыхал, за Круглым морем живут огромные животины с ушами, как крыша дома, - как, Бан, есть они там? - и используют уши, чтобы прятаться от солнца, типа жирной матроны под зонтом. Нам бы такую животину заместо Клячи!
Но балагура никто не поддержал. Да и сам он вздохнул и сник, обратив внутренний взгляд на свою утробу. Скажем без вранья, там было что окинуть широким взглядом (если ваши вкусы не особо притязательны).
- Куда мы дальше? - ответил ей брат.
- Ты и решай. Ты ж у нас рулевой, Хвет.
- Скоро зима, - отдал дань очевидному Гумбольдт. Его небритый кадык скаканул вверх-вниз, приветствуя щедрый глоток вина.
Великолепное и призрачное золото закатного солнца едва согревало, всех пробирал холодок со спины. Тощий клоун кутался в попону, взятую напрокат у Клячи. Педант прятался под платком Аврил, выставив наружу лишь мордочку - одновременно плаксивую и нагловатую, как у капризных детей. Через эту связь с внешним миром происходило кормление примата с общего стола. Отдадим должное старательной хозяйке, макак в последнее время прилично располнел и преисполнился значительного спокойствия, свойственного вечно сытым натурам, ведущим размеренное существование.
- Да, верно, неделя-другая - повалит снег.
- В этом году зима и так задержалась. Обычно уже все белым-бело.
- На севере так и есть. А мы уже почти вернулись на юг. В двух днях пути граница кантона.
- Скорее бы в родные края! - пролепетала Аврил, тормоша макака. - Ты ведь тоже хочешь к теплому солнышку, маленький глазастый недоносок?
(Согласимся, порывы нежности у юной леди выглядели неоднозначно.)
Нога у Кира совершенно выздоровела, сам он отъелся и окреп не хуже Педанта, в отличие от которого вместо сытого умиротворения к нему вернулся зуд общественной борьбы:
- Мы могли бы двинуться еще южнее и организовать профсоюз… - подчерпнутое в какой-то либеральной книжонке словцо не давало ему покоя, обрастая все большим ореолом значимости.
- Слушай, друг, - беззлобно вмешался Бандон, - с покалеченной ногой ты куда приятственней. Тяни-ка ее сюда, я немного подправлю, все только спасибо скажут.
Головы вокруг жаровни согласно закивали.
- Вы меня угнетаете, - вяло и не впервые констатировал Кир.
- Именно что. Можешь начинать борьбу за голодранскую правду прямо сейчас, - ответствовал ему Хвет. - Аврил, забери у него тарелку.
- А меня вот очень даже интересует индея насчет всяких прав, - подлила масла в огонь Аврил, вместо того, чтобы лишить революционера ужина. - Вот хоть бы… Как ты там говорил насчет женщин? Какие мы по книжкам?
- Равноправные? - уточнил Кир, чуя подвох.
- Нет, не это. Ну, то место, где написано, что все мужики должны вскакивать и открывать перед нами двери?
- А… это про поведение в советском обществе… сейчас вспомню…
- Не утруждайся. Я уже согласна, - неоднозначно отозвалась дева с макаком, взобравшимся от всего этого трепа на плечо хозяйки. Если бы не вареная морковка в руке и хвост - вылитый пиратский попугай.
Пока Кир расставлял на место обрушившиеся с полок книжки в своей голове, Хвет продолжил начатую тему:
- Как думаете, могли бы мы выступать в Королевском театре, например?
- О-го-го! - уставился на него Гумбольдт, едва не опрокинувшись с корзины, заменявшей ему кресло.
Клоун уже прилично захмелел и жаждал участия в разговоре, никак не соображая, что к чему. Наконец ему представился такой случай. Королевский театр - ха! - это было, конечно, уже слишком даже для вечера нетрезвых фантазий. Хряк присвистнул и поперхнулся чесночиной.
- Это ты загнул, дружище, рожок… - вздохнул Бандон с нескрываемой грустью. - Кому мы там сдались? Вы еще - ладно, вы - артисты. А я-то что? Конь с гирей. Я и двух слов свяжу. Если сцену снизу держать?
- Ска-ажешь… примадонна Королевского театра… - Аврил многозначительно поправила корсет и прическу. - Отличная индея, братец! Дашь протекцию по-родному? Или попроситься в постель к дирижеру?
- К режиссеру.
- Один хрен!
- Ну, с чего-то начинать нужно. Может, и с этого, - подмигнул ей Хряк.
- Как минимум тогда нужно ехать в Сыр, - очнулся от политических грез Кир и глаза его подозрительно заблестели.
- О-го-го! - на всякий случай повторил Гумбольдт, если кто не расслышал.
- Ну что, решено?! - посветлевший лицом Хвет смотрел на притихшую вкруг жаровни труппу.