– Нет тут никакого колдовства! – объявил он. – Холера у вашего Хузара. Так, всем слушать меня! Торговца шербетом найти, посадить под замок, товар вылить в огонь, труп тоже сжечь. Сырую воду не пить, варить на огне, пока не вскипит, помои на улицу не лить – вырыть ямы, засыпать известью. Жевать лук и чеснок, чем больше, тем лучше… Что еще? Да. Всех покойников сжигать за городом. А этих, – он кивнул на мнимых виновников переполоха, – я забираю.
– Тьфу! – выругалась Меридит. – Вот гиблое место! И главное, у них что ни год, то чума, то холера, то моровая язва – и хоть бы кто поумнел. Сидят в дерьме по уши, и все у них колдовство!
– А здорово вы с ними управились! – восхитился Рагнар. – Я боялся, решат, что мы с колдунами заодно, на клочки разорвут!
– Нет, – хмыкнула Энка, – на Юге командный голос уважают. Вон, видите? – она кивнула вниз.
Ильза посмотрела и тоже плюнула. По-кансалонски, как Меридит.
Прямо посреди площади на прекрасной халцедоновой мозаике чадило, обильно залитое маслом, тело несчастного любителя шербета.
– Ну а вы кто такие? Откуда? – Энка, склонив голову набок, бесцеремонно разглядывала "колдунов".
Было их двое. Юноша лет девятнадцати, самой что ни на есть романтической наружности: хрупкий, нежный, каштановые кудри до плеч и бездонные очи в обрамлении девичьих ресниц. И девушка, такая восхитительная, что Ильза даже застыдилась, вспомнив, как вертелась перед зеркалом в доме толстого торговца и воображала себя красавицей. Нет, вот они какие, настоящие красавицы. Легкая до невесомости фигурка, лицо сказочной принцессы, синие глаза, коралловые губки, золотые локоны. Ступни и ладошки крошечные, как у ребенка.
Девушка приникла к груди юноши, тот сжимал ее в объятиях, оба молчали и очень заметно дрожали. Видимо, они мысленно уже распрощались с жизнью.
– Эй! – Энка хотела привлечь их внимание пинком, но передумала, лишь прибавила громкости. – Эй!!! Может, проснетесь? Кто вы такие?
Ее резкий голос, тембр которого даже любящие друзья не сочли бы приятным, вывел парочку из оцепенения.
– Мы к… комедианты, – пролепетал юноша. – Странствующие комедианты. Мы поем песни, баллады и тем добываем себе на хлеб.
Хельги с сомнением присвистнул. Он не раз встречал странствующих комедиантов и прекрасно представлял, что это за народ. Ушлые, пронырливые, нахальные, большие любители хлебнуть что покрепче и стянуть что плохо лежит. А уж в умении управлять толпой им и вовсе не было равных, куда там наемникам! Ни один бунт, ни один переворот в Староземье не обходился без непосредственного и самого активного участия данного социального элемента.
– Что-то не похожи вы на комедиантов, – заявила Энка напрямик. – Врете вы, вот что я думаю.
Оба как по команде залились краской.
– Мы говорим правду, – пискнула девушка голоском мелодичным, как звон колокольчика, не таким толпу перекрикивать. – Мы не колдуны. Мы поем. Хотите, мы вам споем "Балладу о спасении Мира", сложенную менестрелем Лукием из Эттеса?
– О-о-о, нет!!! Только не это!!! – заорал Хельги во весь голос.
Подменному сыну ярла больше других досталось от Лукия Эттесского, и любое упоминание о вышеназванном поэтическом шедевре ввергало его в состояние паники. Одна "роковая дверь, разверзнутая без страха", чего стоила! А ведь там были и другие слова. "Тогда герой огненноглазый/Поднял свой меч и возопил…", "Он прял ушами в ожиданьи, отвагой взор его горел"… Это при том, что спригганы шевелить ушами в антропоморфном состоянии не способны вообще! А уж фрагмент, связанный с героическим "снеданием" Ирракшаны, не решалась цитировать даже ядовитая Энка, потому что Хельги шипел и метко швырялся мебелью. Но несчастные комедианты всего этого, понятно, не знали.
– Вы не любите поэзию? – спросила девушка удивленно. Столь эмоциональная реакция на совершенно невинное предложение ее озадачила и, пожалуй, обидела; синие глаза подозрительно заблестели.
– Он не любит Лукия из Эттеса, – быстренько ответил Аолен. Он опасался, как бы Хельги не нагрубил.
– Тогда, может быть, послушаете "Песнь о Девяти?"… – начал было юноша.
– Не стоит! Право, в другой раз! – Неделикатно перебил эльф. А что ему оставалось делать? Главной пострадавшей в "Песни…" была Энка. Автор, скальд Олаф Громогласный, почему-то именовал ее не иначе как "рыжей бестией". Наверное, с его точки зрения, это была положительная характеристика, но сильфида поклялась убить поэта при встрече. – Давайте лучше познакомимся. Как вас зовут?
Вообще-то, по правилам эльфийского этикета, ему следовало сперва представиться самому и представить остальную компанию. Но тогда неизбежно последовал бы вопрос "Неужели вы – те самые?..", крайне нежелательный в сложившейся ситуации.
– Я Тина, – ответила девушка.
– А я Бриан. Да, Бриан, – сказал юноша, чуть замявшись. На него пристально воззрился Рагнар.
– Бриан, говоришь? Бриан… Где я мог тебя видеть?.. Слушай! – осенило его. – А ты, часом, не мой кузен Улль Бриан Р'Оверин, сын герцога Оверина? Уж очень ты смахиваешь на тетку Элеонору… Это младшая сестра моего отца, – пояснил он остальным.
Юноша молчал, скорбно потупив взор.
– Демон тебя побери! – громогласно расхохотался рыцарь. – Ты сбежал из дому! Неженка Улль сбежал с девкой! Лихо!
Кукольное личико кузена пошло красными пятнами:
– Она не девка! Она моя невеста! И я убью… – Он взглянул на собеседников, видимо, оценил свои шансы и уточнил: – Я буду сражаться с каждым, кто еще раз посмеет ее оскорбить!
– Да ладно, не кипятись! – Рагнар дружески хлопнул родича по плечу, тот заметно осел. – Никто не хотел обидеть твою невесту. Просто у меня дурные манеры, извини… Слушай, а она кто?
– Она пастушка! – отвечал юноша с вызовом.
– Ах, как романтично! – восхитился Хельги. – Сын герцога и пастушка! Прелесть! Настоящая пастораль!
– Угу, – кивнул рыцарь. – Интересно, не хватил ли тетку удар? Ее сокровище и… пастушка! Я уж молчу про герцога.
Влюбленные обнялись еще теснее, во взорах их сквозила решимость обреченных.
Но неожиданно на их защиту встала Энка.
– Знаете, кто вы? – зашипела она на Хельги и Рагнара. – Вы два бесчувственных солдафона, ни демона не смыслящих в тонких материях! Кто дал вам право издеваться над чистой и светлой любовью?
– А я не издеваюсь, – возразил Хельги невинно. – Я, наоборот, гм… умиляюсь.
– Держи свои умиления при себе! Думаешь, это так легко – решиться бежать из дому?
– А чего тут трудного? – пожал плечами Хельги. – Не из плена же! Вряд ли взрослых герцогских сыновей стерегут слишком строго.
– Бестолочь! – совсем разозлилась сильфида. – При чем тут стража?! Я о душевных колебаниях речь веду! На это решиться надо!
– Ты что, долго колебалась, прежде чем сбежала? – искренне заинтересовался Хельги.
– Представь себе, долго! – отрезала Энка. И добавила: – Полчаса!
– !!!
– Не понимаю, чего вы разрезвились! – Сильфида всем своим видом выражала оскорбленное достоинство. – С вами как с культурными разговариваешь, а вы – ослы сехальские! И ты, Аолен, не исключение, хоть и эльф.
Отсмеявшись, Меридит решила перевести беседу из возвышенных сфер в более конструктивное русло.
– И что вы теперь намерены делать? – поинтересовалась она у влюбленных.
Те переглянулись.
– А вы… вы разве нас… отпустите? – спросил Улль.
Меридит хмыкнула:
– Нет, мы отвезем вас в Аполидий и продадим в рабство. Тебя в рудники, Тину в гарем… Да шучу я, не падайте! Разумеется, никто не станет задерживать вас против воли. Просто скажите, где вас ссадить.
– Нам назад надо. У нас в Хемме осталось немного вещей.
– О! – махнула рукой сильфида. – Это забудьте. В Хемму путь закрыт. И холера там, и аборигены могут передумать. На вашем месте я бы пошла на запад.
Эдуард посмотрел на юного герцога. Вспомнил себя позапрошлогоднего.
– Ну зачем ты говоришь глупости? – сказал он сильфиде. – Как они вдвоем пойдут на запад?
– По побережью. Как сюда пришли, так и обратно пойдут.
– А как они сюда пришли? Вы как сюда пришли?
– С караваном, – прошептал Улль. – Из Трегерата шел караван, мы были при кухне.
– Вот видишь! А вдвоем они даже до Алнайшаха не доберутся. Лично я даже сейчас вдвоем с Ильзой не решился бы, а ведь нас целый год учили. Не разбойники или шай-таны, так жара их погубит.
Рагнар изменился в лице:
– Никуда я их не пущу! С нами останутся!
Энка взялась спорить. Они свободные взрослые люди и имеют полное право на самоопределение. А влиять на их жизненный выбор с позиции силы – аморально. Рагнар был непреклонен. Как он сможет смотреть отцу в глаза, если позволит погибнуть единственному сыну его любимой сестры?
– Нет, нет и нет! Места на ковре много, полетят с нами. Вернемся в Староземье, высадим, и пусть себе самоопределяются. Но не в Сехале, согласны?
Влюбленные затравленно переглянулись.
– Согласны, – пискнула пастушка.
– Согласны они! Извольте радоваться! – недовольно бурчал гном. Он вовсе не считал, что на ковре много места. Это сехальцы могут весь день поджавши ноги сидеть. А гному так себя вести непотребно.
Ильза была и вовсе мрачнее тучи. Ей совершенно не улыбалось общество красавицы-пастушки. Пусть она и при женихе, да только жених ни в какое сравнение с Хельги не идет. Как бы что не вышло. Следить, ох, следить придется!
Сам Хельги тоже не пришел в восторг от происходящего.