Едва мелькнули ыканские мечи, опускаясь на головы миротворовцев, едва пролилась первая кровь великой сечи, едва среди криков, ржания коней и свиста, раздался первый вопль смертельно раненого, как пурга вмиг улеглась. И разом стало видно все, что до сих пор скрывалось под снежной пеленой.
Поле перед князем и его дружиной кишмя кишело табунщиками. Задний край их полчища терялся за парой холмов. Черные бунчуки тряслись на древках. Торчали рядами шлемы, обтянутые черной тканью.
Страх, в который повергли ратаев злыдень с его заклинаниями и пурга, разразившаяся среди жаркого дня - этот страх превратился теперь в повальную панику. Воины бросали оружие, разворачивали коней и погоняли их плетками что есть силы. Ыканцы рубили бегущих направо и налево, стаскивали с седел арканами, пускали в спину стрелы. Тех, кто сбежавшись в отряд, пытались отбиваться, мигом окружали и одолевали многократным перевесом.
- Ко мне! Ко мне! - кричал Мудрый, и храбрейшие бояре собирались вокруг него. Зарубленного знаменосца тащил в стремени конь, миротворовский стяг лежал на земле. Один из дружинников изловчился, прямо из седла подхватил знамя с земли и поднял снова. Но чернота ыканского войска, словно разлившаяся река, уже затапливала все вокруг. Почти весь большой полк был разбит, оставшиеся в строю дрались розно. Из каильцев пало или бежало уже две трети, другие спешились и, встав в круг, отбивались от наседавших со всех сторон степняков. Полк левой руки рассеялся. Могучий Пардус, пытаясь остановить бегство своих воинов, собрал их десятка два, и схватился с целой сотней табунщиков. Собственной рукой он перебил дюжину врагов, но пал, весь изрубленный и пронзенный копьями. Ыкун отсек его правую кисть и взял себе как трофей, а голову привязали к бунчуку и отправили в дан кагану. Позади надрывно трубили рога - запасной полк пострадал от первой атаки меньше других, и принимал бой. Но было их мало, а толпы бегущих ратаев сами смешивали строй подлесцев. Ыкуны наседали отовсюду…
- За князя! За Струг-Миротворов! - кричали дружинники. Их осталось уже меньше сотни, еще столько же каяло-брежицких бояр дрались плечом к плечу с ними. Всадники в черных колпаках со звездами на черных щитах - лучшие из лучших воинов Великой Степи - окружали отряд. Знамя падало дважды, и дважды его отбивали и поднимали с земли. Подлесцы снова трубили вдалеке.
- Поворачиваем назад! К подлесским пробиваемся! - приказал князь. Миротворцы разворачивали коней, и очертя голову, бросались на черных шапок, поражали их мечами и палицами, схватывались на руках, боролись и резались в тесноте ножами, зубами впивались в лицо врагу! Свалившихся наземь топтали кони. Пленных никто и не думал брать - кто поднимал вверх руки, тому разбивали голову точно горшок! Но и отборные воины Ыласы бились так же яростно, а числом превосходили в десять раз. Отроков вокруг князя становилось с каждой минутой меньше, а на месте одного павшего ыкуна появлялись двое. На тех витязей, что прикрывали дружине отступление, сзади наседали вдвое злее. Вихрь скрестил мечи с ыканином, но другой, заехав с левого бока, пронзил боярина копьем. Секиру не было видно. Сам Мудрый свалил уже четверых ыкунов, схватился с пятым… Князь не видел, как прикрывавший его спину отрок упал с коня со стрелой в горле, не обернулся, когда черный колпак подъехал сзади, замахиваясь деревянной палицей. Перед глазами князя была одна только вьюга. Но не холодная, не слепящая - она лишь беззвучно несла вдоль земли белые снежные струи. Ни шума битвы, ни криков колдуна больше не слышалось.
Из вьюги появилась Стройна. Она была одета так же, как в день зажжения тревожных огней - в серое платье и ожерелье из шести цепей, И такое же, как тогда, невозмутимое бесчувственное выражение было у княгини на лице. Бушующий кругом буран не шевелил на ней ни единого волоска.
- Мудрый князь! - сказала она - Зачем ты отдал моих детей стреженцам?
- Таков закон, а я князь. Для меня закон вдвойне свят…
- А зачем моих братьев привел на гибель?
- Нельзя, чтобы сказали, будто я чужих братьев бросаю в бой, а жениных прячу. Довольно и того, что твой младший брат и племянник в Чернореченске у сестры.
- Во всем ты прав, Мудрый! - сказала Стройна, и лик ее как будто на миг просветлел, и впервые за годы сделался ласковее - Ты истинный князь.
Сказав так, она наклонилась к мужу, словно к сидячему на земле, и нежно поцеловала - так, как целовала в первые года их супружества. Снег, летящий кругом, почернел. Все обратилось во тьму и пропало…
5. ОТВОД ГЛАЗ
Смирнонрав собирался под Перекрестком дать своему отряду день отдыха. Но когда узнал от Молния, что Каяло-Брежицкое войско отправилось пятого дня в поход, то велел выступать тот час, не делая даже короткой стоянки. Молний с Братьями сопровождали его.
Дружина двигалась одной общей вереницей - без всякого обычного деления по областям, без различия старших и мадших. Да и людей столько не было, чтобы делить их на полки.
По правую руку от князя ехал его прежний коренастый спутник - большой стреженский боярин Лихой, ближний дружинник Льва и хранитель княжеского рода при Смирнонраве. По левую руку - Молний. Прямо на ходу, в седлах, продолжали держать совет.
- Будет ли еще толк от такой спешки, князь? - спросил Лихой - Если Мудрого в Каяло-Брежицке нет четыре дня, то нам его и не догнать. Если он ыкунов без нас побьет - тогда догонять к тому же и незачем. А если ыкуны его побьют, то какой в Струге-Миротворовом от нас в толк?
- Будем город оборонять, вот какой толк. - сказал один из засемьдырцев.
- Вот как? - будто бы удивился Лихой. - Будем город оборонять? Хорошо. Ты, парень, много раз бывал в Каяло-Брежицке?
- Я бывал. - сказал вместо дружинника Молний.
Лихой посмотрел на него едва ли не злобно, чуть подавшись вперед, выглядывая из-за князя.
- Я тоже. - сказал Коршун. Он ехал чуть позади старшего товарища.
- Много, значит, кто бывал! - сказал Лихой, покосившись на соратника по стреженской дружине - Тогда значит, укрепления города тоже видели? Дубовые стены, на вершине острова-горы, над отвесными берегами - видели? Скажите, смогут, или нет, табунщики одолеть такую крепость? Не в жизнь не смогут! Ни ыкане, ни тунганцы, ни те, что до них были, не брали Струга-Миротворова, и не возьмут. Никому такого города не взять, а степнякам - тем более! Они и не умеют брать крепости! Каиль - тоже не слабая, тоже ни разу им не поддалась! И нам надо ли было идти за тридевять земель, чтобы защищать город, который без нас защищен - лучше некуда!
- Ыкуны Каяло-Брежицк не брали, правда. - сказал Молний - Но его брали злыдни со стреженцами. Они, может статься, и табунщиков теперь ведут на город. Тогда как?
- Про это сказал великий князь. - ответил Лихой - Не может быть такого. Злыдни сгинули вместе с их хозяином. Кто их видел с тех пор?
- Мы с братьями видели! - ответил Рассветник - В разных городах. Последнего вот, наш парень в Новой Дубраве прикончил.
- Да так ли это еще! Не шутишь? - спросил Лихой.
Молний придержал коня. Остановились и другие.
- Слушай, большой боярин! - грозно сказал Молний - Ты что, думаешь будто мы с братьями сюда явились частушки князю свистеть! Не шутишь ли ты сам?
- Я шутить не люблю. - сказал Лихой, откидывая плащ от левого бока, и освобождая рукоять меча - Я спросил, верно ли ты говоришь. Что? Думаешь, побоюсь тебя?
- Лихой, стоять! - велел Смирнонрав, вставая с конем между спорщиками - Нашли время друг другу грозить оружием! Молний! Давай не горячись тоже!
- А что, светлый князь! - спросил Лихой - Я не обязан каждому встречному верить! Я мертвых злыдней своими глазами видел! Они ведь - кивнул он на Молния и спутников - и ошибиться могли.
- Каждому встречному ты верить не должен. - согласился князь - А этим верь. Я им как себе верю. Они - люди великие. Их учитель победил самого Ясноока. Ты это должен знать.
- А насчет того, что мы можем ошибиться, - сказал Рассветник, кажется, всегда самый рассудительный - так ты сам подумай, боярин: Кто злыдней видел хоть раз, тот когда-нибудь, с кем-нибудь их перепутает? Тебе ли их не знать?
Лихой молча посмотрел на Рассветника.
- Да, так, господа. - пошел он на попятную - Не обессудьте.
- Добро. - сказал Молний, но продолжал коситься на Лихого исподлобья.
С тем и продолжили прежний путь.
- Злыдня в Новой Дубраве убил - это тот новенький, что с вами? Заметил я его. - сказал князь - Расскажи, как там дело было?
- Путь лучше брат-Расветник расскажет. - ответил Молний - А то к их столу успел, когда уже последние корки доедали.
Рассветник снова стал рассказывать прежнюю историю. Князь слушал. Слушал и Лихой. Воины вокруг собрались теснее и приумолкли.
Так, между рассказами и разговорами, проходили час за часом. Скоро начало и смеркаться. Отряд заночевал прямо посреди поля, где застала темнота, а с первыми лучами солнца немедленно двинулись дальше.
Утром не проехали и пяти поприщ, как на дороге впереди показался одинокий всадник. Конь под ним летел во весь опор, рядом бежал запасной. Столб пыли поднимался следом в небо на четыре обхвата.
- Должно быть, вестник. - сказал Смирнонраву Лихой. - Остановим? Он, должно быть, из Струга?
Встречный вершник к отряду не направился, а свернул с дороги, и стал объезжать его, делая широкий крюк.
- Стой! - закричал ему Лихой. - Стой, кому говорят!
Всадник придержал коня.
- Кто вы такие? - крикнул он издалека.
- А ты кто такой, чтобы нас допрашивать? - ответил Лихой - И почему повернул с дороги?
- Я гонец. Еду по приказу княгини, и мне строго приказано не задерживаться. А неизвестных приказано беречься. Что вам?
Смирнонрав выехал вперед.