- Не убегай. - потребовал соперник - Еще!
От третьей плюхи Пила ушел уже в последний миг. А уже четвертой Клинок чуть задел его - так, как и в детской игре бы не засчитали. Пятая пришлась уже плашмя по самой макушке, шестая в правый висок, седьмая в снова в темя…
- Ну, довольно. - сказал Клинок - Молодец, парень. Толк из тебя будет. Но сейчас давай на оружии попробуем. А то кулаки, борьба - это забава. Мы на войну едем, а не на свадьбу.
"Тоже мне, молодец, опозорился только. - подумал раздосадованный Пила - Хорошо, не видит почти никто!"
А еще он подумал, что Клинок кулаками и борьбой - говорит - только что забавляется, а сам в Новой Дубраве двоих бояр при мечах одолел голыми руками.
- Бери теперь топорик. - сказал Клинок - Давай, руби меня.
- Как? - удивился Пила.
- Насмерть, как врага. Давай бей.
Пила несмело поднял оружие и ударил. Клинок даже не увернулся, а отодвинулся в сторону.
- Говорю, руби по-настоящему! - сказал Клинок. - Представь, что я ыкун. Как будешь бить ыкуна?
Пила ударил сильнее. Топор просвистел в воздухе.
- Стой! - сказал Клинок - Никуда не годится. Послушай меня: Силенка у тебя есть, ловок ты тоже ("Тоже мне, ловок!" - зло подумал Пила), а рубить в бою тебе надо по-другому привыкать. Ты так дрова рубишь, а противник перед тобой не будет на колоде стоять, так ведь? Резче бей. Давай!
- Давай еще! Резче!
- Еще резче!
- Короче замах!
- Одной рукой машешь - с плеча бей, и резче! Давай!
- Постой! - взмолился Пила. Он опустил руки с топором на колени, и тяжело дышал. Клинок не "гонял" его еще и четверти часа.
- Ладно, передохни. - сказал Клинок - Поужинаем - дальше будем… Пойдем, щит не забудь.
- Ну что, как он? - спросил Рассветник, вернувшийся с Коршуном от реки.
- Сырой совсем. - сказал Клинок - Но будет стараться, будет и толк.
Перекусив, и чуть переведя дух, Клинок на сон грядущий позанимался с Пилой еще. На этот раз велел ему вместе с топором взять и щит, и стал показывать сначала как правильно брать их в руки, как держать, как с оружием стоять на ногах, чуть ли не в какую ноздрю дышать при этом. Показывал и объяснял долго. После снова заставил Пилу побегать за ним с топором - не много, но как раз до тех пор, пока парень не выбился из сил окончательно. Так, что опустив оружие, сам рухнул на землю, и распластался по ней. Рубаха у Пилы отсырела - хоть выжимай, а горло пересохло и будто съежилось, как сушеное яблоко. Во рту стоял тягучий густой кровяной вкус, рук было не поднять…
- Хватит на сегодня. - сжалился наставник - Как отдышишься, обсушись у костра, а то простынешь за ночь. Следующий привал еще поскачешь. Там уже я за тобой буду бегать, готовься.
- Молний! - прикрикнул Клинок товарищу - Пилу сегодня не ставь караулить, пусть передохнет.
- Добро! - сказал, смеясь, предводитель отряда. Он поднес Пиле воды, и тот, как не был измотан, поднялся, и схватив котелок, стал жадно и с великим наслаждением глотать воду. Глотал, и мог напиться…
Весь вечер Пила помалкивал, не в силах даже говорить от усталости и от стыда. Но когда уже собирались ко сну, то все же спросил у Клинка:
- Слушай, вот пока мы сегодня там скакали, ты сколько раз бы меня убил?
- Тебе это зачем? - переспросил Клинок. Пила пожал плечами.
- Про это не думай, это ерунда Думай лучше, как в другой раз сегодняшних ошибок не повторять, понял?
- Понять-то понял… - со вздохом сказал Пила, но своих размышлений, кажется, не оставил.
Коршун лежал рядом на спине. Как бы в такой же задумчивости он смотрел на небесные звезды, и не отрывая от них взгляда, сказал:
- Один раз он бы тебя убил, как ни крути. Разве семь смертей бывает?
К немалому облегчению Пилы, обещанное Клинком новое занятие на следующий день не состоялось. Во-первых, ноги-руки у него ломило и сводило так, что и пошевелить-то ими было больно, не то, что снова за кем-то гоняться по бережку с топором. А во-вторых, Молний сказал, что сегодня все будут отдыхать, но после дневки ускорят движение - благо, дорога стала ровнее.
Каяло-Брежицкий Удел не зря назывался иначе Степным. И здесь, в его северной окраине, Великая Степь уже начинала входить во власть. Дремучие чащи, властвовавшие в дубравском краю, все чаще чередовались с широкими голыми полями, нивами и пастбищами. Леса густые и темные уступали место светлым и просторным, елки и сосны в них - вязам, кленам и дубам. Солнце днем становилось все горячее, ветер - все суше, ночи - знойнее. А луна и звезды безоблачными ночами светили так, что Пила диву давался. Бывали дома лунные ночи, но такие, что травинки под ногами можно сосчитать в бело-голубом свете луны - такого Пила не припоминал! А Небо над головой словно стало втрое больше, глубже, и звезд в нем прибавилось в девятью девять раз!
- Это что! - смеялся Коршун, видя удивление Пилы - Ты в поезжай Стреженск-Полуденный, там под луной хоть сено суши! Луна там с целое колесо!
- А ты и там был, что ли? - спросил Пила.
- У-у-у, брат-пильщик! Я же дружинник великого князя. Нас по государственным делам нелегкая куда только не кидала! А солнце там такое, что люди под ним запекаются как хлебная корка!
- Правда? - усомнился удивленный Пила.
- Да ты что! Кожа там у людей - цветом как сосновая кора. А те, кто туда с далекого полудня приезжает, из хвалынского царства, те многие совсем как уголь черные! Вон, брат-Молний не даст соврать!
- Все так. - подтвердил Молний - Много на свете чудес. А те чудеса, что от колдовства - те еще не самые чудные.
День переводили дух, а на следующий утром поднялись спозаранку, и тронулись в дорогу. Держали путь вдоль реки, вниз по течению. Скоро показалась и березовая роща, о которой вчера предупреждала боярыня. Росла она на невысоком пологом холме над рекой. Все кругом пышно зеленело и пестрело тысячами цветов. Листва и воды реки сияли от яркого утреннего солнца. Заливались жаворонки…
Проезжая мимо рощи, Пила все оглядывался на нее. И вдруг между белоснежных березовых стволов мелькнула на миг тонкая фигурка, вся в таком же белом. На миг - и тут же исчезла. Может, показалось, зарябило в глазах от сотен черно-белых деревьев?
Всматриваясь на скаку в ту сторону, Пила мельком увидел еще одну женщину, так же возникшую, и так же быстро пропавшую из вида. Потом еще одно белое платье и шлейф светло-золотистых волос промелькнули вдалеке, потом еще…
А потом Пила услышал голос-не голос, пение-не пение, а какое-то странное, не на что не похожее, но красивое и дивное звучание, словно одно разом - и шелест ветра в листве, и трель небесной птицы, и журчание воды в прозрачном ручье, и шепот грибного дождика в лесу, и тут же - тонкий звон колокольчиков, и медленное пение дудочки, и долгий отзвук серебряной струны…
- Точно, белолесицы! - сказал Коршун.
- Так, брат! - сказал Рассветник - Даст небо, чтобы это было к удаче. А вот любоваться ими нам тут не стоит!
- Да. - сказал Молний - На них залюбуешся - потом еще рад будешь, если ноги унесешь! Тем более, нам еще и поторапливаться надо.
На пятнадцатый день похода путники добрались до еще одного городка, что стоял на высоком холме, над перекрестком двух дорог.
- Перекресток это. - догадался Коршун, и сразу пояснил - Город так называется. Стоит у перекрестка, и сам Перекресток.
- Значит, Храбров мы объехали полночной стороной. - сказал Молний. - Ну, там нам и нечего делать. Нам теперь ровно на восход.
- А далеко еще? - спросил Пила.
- Уже нет. - казал Молний - Коршун, ты в этих местах бывал больше всех. Сколько отсюда до Струга-Миротворова точно?
- От Храброва - четыре обычных дня пути, а до Каяло-Брежицка - шесть. Мы, думаю, и в три дня доберемся.
- Лучше бы в два. - сказал Молний - надо поторапливаться. Сейчас где-нибудь здесь отдыхаем последний раз, а на рассвете - в путь, и теперь еще пошустрее.
- А ты в последний раз не этими местами ездил? - спросил Молния Рассветник.
- Нет. Я ни здесь не был, ни в Струг-Миротворов в этот раз не заезжал. Я в Каиль скакал пятиградской окраиной, через Подлессую Землю, приехал туда с летнего заката, и уехал так же.
Между тем подъехали к самой развилке дорог, у подножия городского холма. Перекресток, по сей день небольшой городок, расширился из совсем маленького острожка. Князь Удалой, дядя Светлого и Храбра, поставил эту крепость, для стражи и сбора податей у пересечения двух важных дорог. Одна вела из Каяло-Брежицка вХрабров, вторая - с полудня, из большого города Красный, в Подлесье - столицу подвластной Стругу-Миротворову области, и дальше в Великокняжеский Удел. Собирать серебро с проезжающих распутье, перекрестинский воевода назначал особых мытников и к ним - охрану. Сейчас пошлину на время отменили, и мытную заставу сняли. Торговцы, работники и праздные путешественники мимо города не ездили - теперь кто бежал от надвигающейся войны, кто наоборот, ехал на войну. Шатер, у которого обычно восседал боярин, убрали - только дырки от кольев зияли в земле. Коновязь рядом стояла пустая. Заметные с дороги ворота Перекрестка были заперты.
Неожиданно с надвратной башенки тонко затрубил рожок.
- Нас заметили, что ли? - Предположил Коршун.
- Если так, то нескоро они замечают проезжих. - сказал Молний - Так и под самые стены можно подобраться, пока эти затрубят. Но давайте, их тоже поприветствуем. Будьте все здесь, а я до них съезжу, попробую разузнать что-нибудь.
Молний наметом поднялся на бугор, о чем-то переговорил там с караульными у ворот, и через несколько минут, так же вскачь, вернулся к друзьям.
- Ну как? - спросил Рассветник - Что сказали?