Нет, она ни разу не упрекнула его в инициации. Она сама просила это, сама хотела вернуть прежнюю красоту, и причиной тому была все та же призрачная надежда обернуть время вспять. "Потому что я тебя люблю. И потому что ты не сможешь быть один. Одиночество погубит тебя - разве этого хотели твои друзья? Они отдали жизни за дело, которое ты обязан продолжить. Но ты не сможешь, если будешь один…" И она помогла ему выжить и начать борьбу против потусторонних сил, без нее он, наверное, сошел бы с ума. Одиночество ведь - самая тяжкая пытка из всех, что можно выдумать. Плохо, когда нет спутника в длинной дороге, когда нет единомышленника на пути к истине, когда нет существа способного поддержать тебя в трудную минуту. Еще хуже, когда есть спутники, единомышленники и друзья, но нет самого себя, будто не ты вовсе живешь и идешь по пыли времени, а твое тело, оболочка, навсегда покинутая душой. Вампир ощущал себя таким телом без души. Возможно, в параллельных мирах он все ж отыщет ее, свою заблудшую, проклятую, жалкую и пугливую, но родную и единственную душу. Сотни тысяч вампиров уже готовы в любой момент выполнить любой его приказ, гарнизон замка набран из лучших бойцов среди вурдалаков, воспитанных, честных и дисциплинированных; есть даже любящая девушка, готовая незамедлительно отдать свою жизнь ради него. Но отчего-то тоскливое одиночество гложет внутри беспрестанно, как раковая опухоль, как фантомная боль в утраченной когда-то конечности. Тоска преследует его с тех пор, как пришло разочарование в Свете, в Тьме и во всем, что относится к ним. Тоска без начала, тоска без конца, гнетущая и уничтожающая рудиментарную душу, остаток души.
И Вампир твердо знал, что тоска не пройдет никогда. Грядет война, самая разрушительная и беспощадная, но ее исход ничего не решит по-настоящему. Война не принесет той свободы, о которой все чаще приходят мысли. Война не сможет избавить мир ни от насилия, ни от подлости, ни от грязи, возможно, даже усугубит все это. Война так же бессмысленна, как любая другая, и неизбежна, как сменяющее само себя время. Война даже надежду - и ту дать не сможет, надежду в благополучный исход, ибо исход для живого существа может быть лишь один. Но жизнь никогда не стремится к нему, ведь этот исход - смерть.
Не стремится жизнь, но обремененный миллионами чужих воспоминаний разум - стремится. Ведь смерть теперь, после Слияния - это путь в истинной свободе, безграничной и полной, вечной и абсолютной. СВОБОДЕ.
- Последняя битва уже не за горами. Я чувствую это.
Голос девушки был печален. Она догадывалась, что последняя битва для Вампира станет действительно последней. Он уйдет. Уйдет туда, откуда не возвращаются больше. Не в Яугон, не в Актарсис - нет. Уйдет в белое молоко свободы, смерти, небытия…
Вампир кивнул. Он и сам чувствовал близость той битвы. Не знал лишь, где и когда она случится.
- Завтра я убью последнего Старейшину, - словно сам себе сказал он.
- Я знаю, - ответила девушка, поглаживая ежик его прически. - Будь осторожен.
Вампир опять кивнул. Он мог бы давно умереть, вновь став смертным ныне, но чувствовал: рано еще покидать грешную вселенную и растворяться в ее информационном поле. Необходимо сделать многое, прежде чем уходить. И многое уже сделано: двенадцать кланов полностью перешли под контроль Вампира. Остался еще один, штаб-квартира которого базируется в Соединенных Штатах, в Детройте.
Вначале он убил Максимилиана, Старейшину Оуроса, "родного" клана. Развеял вместе со многими оуросами, среди которых были и друзья, и просто хорошие знакомые. Затем его жертвой стал Фридрих, и клан Негельнос обрел нового предводителя в лице Вампира. Затем шли кланы Марос, Метальдос, Оэтас, Иринос, Саронос, Калионос, Торос, Ниватос, Кселос, Авартос… Перед глазами пронеслись скоротечные схватки с охраной резиденций и самими Старейшинами, появлялись и исчезали виды крупных городов, пейзажи разных стран, климатических поясов, многоголосая речь текла в ушах на разных языках и наречиях.
Остался последний клан, Дарос. Детройт, США. Место, где, как подсказывал внутренний голос, предстоит потрудиться, прежде чем весь легион вампиров в полном составе перейдет под единоличное влияние главного Вампира.
- Наверняка демоны попытаются укрыть Старейшину в Яугоне, - предположила девушка.
- Они не смогут это сделать. Старейшины утратили способность перемещаться в Яугон даже с сопровождением. Это погубит Карла.
Карлом звали последнего высшего вампира. Но даже он не способен одолеть нынешнего Познавшего. Карл, как и прочие высшие вампиры, и в самом не способен более волей мысли перемещаться ни в Портал, ни в Яугон - для него это смерть. Но грядущее Слияние может превратить сам Детройт в часть Яугона. И тогда взять резиденцию будет непросто.
- Возьми с собой ребят, - попросила девушка.
- Я привлеку торосов, а гарнизон пусть остается тут.
- Но они лучшие бойцы! Если что-то пойдет не так, тебе будет проще. Ведь ты сейчас… смертен.
- Ты не понимаешь, Наташа, торосов в случае чего я использую как пушечное мясо, как приманку или как живой щит. А наши ребята пригодятся для похода в…
- Царствие, - выдохнула Наташа. - Ты упорно продолжаешь грезить этим походом.
- А кому еще, кроме меня, вторгаться в Актарсис? Люди не та сила, что начнет бой с астерами. И демоны Яугона тоже - они будут заняты людьми. Значит, в Царствие войдет мой легион. И легион Винтэра.
Девушка при упоминании этого имени вздрогнула. Винтэр, генерал легиона оборотней, один раз бывал в замке, и отчего-то его глаза, его хмурое лицо и странная, будто чуть пьяная походка напомнили девушке Вампира. Винтэр и Гейзер, Оборотень и Вампир казались разными личинами одного и того же человека, они отражались друг в друге полностью, будто стояли по разные стороны плоскости зеркала.
Да, Винтэр тоже пойдет в Царствие, неся разрушения и смерть астерам. И не потому, что он существо Тьмы, а потому что Царствие предало его, использовало и выкинуло как ненужный более хлам.
- Будь осторожен, - еще раз попросила девушка.
- Буду, - пообещал Вампир.
Он поднялся. Легко поцеловал девушку в лоб. И перенесся в замок. Из сил Познавшего исчезло лишь бессмертие, магия же была по-прежнему доступна.
…Когда бриллиантовое небо
Разлетится на куски…
Вампир незаметно для Наташи хмыкнул. Длинный клык его на мгновение обнажился.
Когда бриллиантовое небо разлетится на куски, мы возьмемся за Яугон, подумал он.
ГЛАВА XVII
Густые белые облака неслись по небу со скоростью, которой никогда не существовало в Срединном Мире. Облака практически слились в одно сплошное белое полотно, простыню, окутавшую небесный свод, но притом, если захотеть, можно разглядеть отдельные клубы этого нежного водяного пара. Словно при взгляде на небо облака замирали, давая возможность полюбоваться собой, своим бесформенным совершенством. Здесь, на этой самой стене, вдали от кого бы то ни было и чего бы то ни было, каждый мог почувствовать себя единым с таким бесконечно глубоким, бесконечно широким, бесконечным во всех смыслах океаном небосвода. Возникало непреодолимое желание раствориться в молоке облаков, навсегда погрузиться в него, впитать его в себя и быть впитанным им. Казалось, стоит поднять руку, и коснешься стремительно мчащейся пелены, войдешь в нее и помчишься в неведомые дали, обретя наконец ту свободу, о которой мечтал.
Сотни тонн молока -
Из него океан.
Я мечтала, когда
Мы окажемся там.
Я ныряла в него,
Открывала глаза,
Но не видела дно…
Каждая душа мечтает о свободе. Каждый разум мечтает о ней же. Вообще, жизнь удивительна: свобода - ее главная цель, но жизни свободу дает только смерть… Смерть, которую очень трудно получить. Смерть, ради которой приходится сражаться. Смерть, которая постоянно отталкивает тебя от себя, не желая впускать в свое царство, в свой молочный океан блаженства…
Логан стоял на светло-серых, почти белых плитах, облицовывающих исполинскую стену крепости Икстриллиум - оплота всего Царствия Небесного, главного города Актарсиса. Логан, Владыка Яугона, сильнейший из демонов Преисподней, попирал ногами стену могущественнейшей крепости и думал о свободе. Где-то далеко, еще до входа в равнину его малочисленный отряд погиб, храбро сражаясь с архангелами города. Но Логан оказался слишком силен для тех архангелов, и потому стоит сейчас здесь.
На вершине мира. В кружащей голову близости от смерти.
От свободы.
Он стоял в своей обычной личине, личине человека, похожего на тех, которых изображал в скульптурах Пракситель. И одежда самая обычная: серый костюм-двойка, серый плащ почти до пят, серые же туфли. Одежда соответствует времени и моде современной Земли; сущности всегда подбирали к своим личинам соответствующую тому миру одежду. Логан смотрел на мчащееся небо и не знал, как заставить себя прекратить думать о единении с ним.
Кто он? Зачем ему суждено было появиться в этой вселенной? Зачем ему тот разум и та душа, которые достались от усопшего в незапамятные времена человека? Нет, он не помнил себя живым, не помнил то время, когда был обычным смертным, ходил по простой земле и делал все то, что положено делать простому человеку. Он знал, что был мужчиной, возможно, богатым, обладающим властью, но этим ограничивались знания о жизни. Даже срок, когда он отошел в мир иной, был неизвестен.