- Так уж и ничем… ах да, разве моя ничтожная персона может представлять хоть какую-то ценность! видимо, вы спасли меня, так сказать, заодно… мимоходом.
Хэлдар вспыхнул и хотел было высказать орку все, что… но посмотрев на него, увидел не врага, не чудовище - необидную ухмылку на зеленоватом, исхудалом лице, совсем мальчишескую подначку в горящих глазах - и в растерянности отвернулся.
- Спасибо тебе, господин эльф, - на этот раз Сыч говорил вполне серьезно, - уж не обессудь, не умею сказать больше и пышнее…
Орк и эльф покидали Суртон вдвоем. Шакка сделал все, чтобы они ни в чем не нуждались; с умопомрачительными суртонскими церемониями и бесконечными сетованиями на то, что не обладает он, Шакка Шой Де, достойными гостей вещами, щедрый хозяин снарядил их в далекий путь. Лошади, одежда, оружие, деньги - и охранная грамота, позволявшая беспрепятственно путешествовать по суртонским землям. Не торопясь, но и не задерживаясь, миновали они границу империи, неподалеку от водопадов дивной красоты, именуемых Бородой Небесного Старца, оставили за плечами земли Шаммаха и каждый вечер с нетерпением ждали, когда же луна из бронзового гонга превратится в серебряную монету, и в воздухе повеет ароматом сосен.
Они мало разговаривали во время пути. Обсудить место ночлега, перекинуться соображениями насчет погоды, - вот и все, на что они тратили слова. Молчание вдвоем не тяготило их, тишина не угнетала. Но чем ближе спутники подъезжали к границе ничейных земель, за которой - и эльфийский леса, и предгорья Безымянного хребта, и орочьи поселения в лесах у Края Света, - тем сильнее становилось желание не отмалчиваться друг от друга, а сказать уже наконец все, что должно было сказать.
Для осеннего вечер был даже чересчур теплым; подбитые мехом плащи так и оставались увязанными в дорожные тюки. По левую сторону от дороги мелькали огоньки, ветер доносил вечерний лай собак - начинались приграничные деревни. Сыч повернулся к Хэлдару, словно собираясь что-то спросить. Ответ у эльфа уже был готов: нет, заночуем лучше в лесу, меньше будет беспокойства.
- Сложу-ка песню наугад… - совершенно неожиданно проговорил орк. Усмехнулся немного неловко и продолжил:
- Сложу-ка песню наугад
Забавы ради.
Пускай звучит ни в склад, ни в лад
В ночной прохладе.
Начну не торопясь, сквозь сон
- Сыч покачал головой -
Лягушки, дайте верный тон!
Т а к о е предложение разговора эльф не мог отвергнуть. Помолчав с минуту, он подхватил:
- И кто же я теперь такой?!
Не фаворит и не изгой,
А под какой рожден звездой -
И сам не помню…
- и впервые за последние месяцы Хэлдар улыбнулся легко и ясно -
Я феей одарен ночной
В лощине темной.
Я не тонул в ее глазах
- и орк, словно извиняясь, развел руками, -
Наверно, струсил.
Но слез - клянусь! - не вызывал
Хрустальных бусин.
Она прекрасна и умна,
Но словно льдина холодна.
У нас с подругой разный вкус,
Я не в обиде, но боюсь
Счастливым сделать наш союз
Я не сумею…
- немного помедлив, эльф оглянулся с нарочитой осторожностью и как-будто украдкой шепнул Сычу:
Сбегу-ка - пусть я буду трус! -
Да поживее!!!
Поглядев друг на друга, они с облегчением рассмеялись. И уже потом, расседлав и напоив и лесном ручье коней, они уселись у костра, на серебристых моховых подушках и не могли наговориться. Лед, растопленной немудреной песенкой, оказался совсем тонким, а под ним накопилось столько взаимного интереса, столько признаний, которые кому-то другому и в страшном сне не сделаешь, столько радостного узнавания в попутчике - истинного друга…
Сыч решил для начала вернуться в отчий дом, принять вполне заслуженную трепку и оглядеться, что к чему. Хэлдар должен был вернуть слиток солнца в родовой замок и рассказать леди Миоре, своей матери, о случившемся в лесах Нильгау. Оба понимали, что такую дружбу им придется держать в глубоком секрете и договорились оставлять друг другу весточки на одном из постоялых дворов, что между орчатскими лесными поселениями и эльфьим Заброшенным Лесом.
- … Судьба у тебя такая, брат, - вирд, как говорят наши шаманы, - доставлять владыке драгоценности, а взамен получать шиш.
- А еще в моем вирде, видно, прописано, что суждено мне выслушивать грубости от всех темнокровок, с которыми я сталкиваюсь.
Сыч и Хэлдар сидели за круглым столом, покрытым полотняной вышитой скатертью. Перед ними стояли деревянные миски с июльской земляникой, кувшин с густыми, засметанившимися поверху сливками, на плоском блюде - пирог с ягодами, несколько глиняных горшочков с медом, копченое мясо на прохладных листьях салата, тминный хлеб. Торопливо собрав всю эту благодать на стол, жена Сыча выразила надежду, что с ней они как-нибудь протянут до ужина и отправилась хлопотать на кухню.
- Ты славно устроился, брат, - эльф с удовольствием огляделся. Дом Сыча стоял между небольшой речушкой и опушкой леса, был приземист и обширен, а внутри - ухожен и уютен. И, судя по прибавившимся не домоделанным предметам обстановки (вроде ковра или изящных кованых подсвечников), спрос на мед диких пчел не исчезал и дел у Сыча не уменьшалось. Неизвестно как, но он умел договариваться с маленькими черными убийцами, испокон века обитавшими в борах близ Одайна и творившими исключительно целебный мед (одна ложка темного, прозрачного меда, разведенная в горячем молоке, - выпивая это три раза в день, можно было избыть самую жестокую простуду за неделю, а кровяной кашель - за месяц). Сыч то ли владел каким-то секретом, то ли попросту понравился пчелиной королеве, и, пользуясь этим, мог не только ухаживать за гнездами, например, переносить их в более удобные, сухие дупла сосен, но и брать соты - сколько вздумается.
- Ты говоришь это всякий раз, как приезжаешь сюда. Из этого я делаю вывод, что ты либо льстишь мне, либо тебе чего-то не хватает… даже в Лесной Страже.
- Помилуй, Сыч… и ты о том же…
- У вас с ней, в общем, разный вкус?! - хохотнул орк, подавая гостю хлеб.
- Да нет… просто я утонул в других глазах. - и, весьма довольный выражением лица сотрапезника, эльф с удовольствием принялся за еду. В Эригоне не хотелось не то что есть, дышать было неохота, земли к западу от Каджи, между герцогством Арзахельским и Одайном всегда были пустынными, так что гостеприимство сычовой хозяйки оказалось как нельзя кстати.
Видя непритворный голод друга и все еще не очень веря его словам, Сыч проглотил свои вопросы вместе с изрядным куском мяса и решил дождаться более спокойного момента. И только когда они вышли на открытое крыльцо, уселись на чистые деревянные ступени, вытянув ноги, орк сказал всего одно слово:
- Рассказывай.
И эльф послушался его. Уже солнце спряталось за верхушки сосен, удлинились и залиловели тени, и первые цикады пробовали голос, а он все рассказывал. О том, как встретил Амариллис первый раз (Сыч попробовал было закончить второй глумливый куплетец, срифмовав в непристойном четверостишии "тину" с "периной", а "лягушку" с "подружкой", но, заглянув в глаза друга, передумал); о празднике в замке Черного Лиса… и, незаметно для себя самого перейдя на шепот, о сумасшедшем счастье, подаренном девчонкой-танцовщицей; о королевской просьбе и больном городе. Но вот он замолчал и Сыч решился подать голос.
- Вот что. Она вовсе не хотела обидеть тебя недоверием, сбегая из замка. Девочка попросту испугалась… струсила. Если все было именно так, как ты говоришь… она - такая, какая есть - эдаких чувств не потянет. Нет ничего хуже скороспелой любви, брат мой, дай ей время. Если сочтешь нужным, конечно.
- Знаешь, что? - Хэлдар криво усмехнулся, - по-моему, так нет ничего хуже, когда донельзя довольный и счастливый муж, угретый женой по самое темечко, пытается разглагольствовать о сердечных делах своего менее удачливого брата.
- Как скажешь. А королевское поручение мне не нравится. Будто и забыло его величество, во сколько родовой-то ваш камушек тебе обошелся… небось, и по сей день не вернул?
- Если король решил, что слитку солнца лучше пребывать у ее величества Огня и попросил меня об этом - так тому и быть. Довольно об этом.
- Довольно об этом… - передразнил орк. - Полсотни лет уж прошло, а мне до сих пор до кончиков клыков обидно! А теперь ему вынь, да положь алмаз темной крови! А луну с неба не надобно?!
- Не ему, Сыч. Не в перстень же камень вставлять собираются.
- А хоть в… - Сыч выругался и сплюнул. - Послушай меня, брат, возьми хоть вон тот камушек - и орк указал на мелкий гравий, которым была усыпана дорожка к дому, - отдай его своему королю и успокойся. Толку от него будет примерно столько же.
- Почему?
- А потому. С этим камнем далеко не всякий орчатский шаман справится, а уж вашим чистоплюям он и подавно не подчинится. Говоришь, его цверг украл? ну-ну… и что же это за цверг такой, что из-за камня так взволновался? Постой… моя Совушка должна знать об этом, шаманова дочь, все-таки.
Сыч позвал жену. На крыльцо вышла красивая, статная женщина лет пятидесяти, темная кровь в ней выдавала себя зеленоватым оттенком кожи и изящными, вызывающе привлекательными клыками; свое прозвище она заслужила ярко-желтым цветом больших глаз. Выслушав рассказ Хэлдара о алмазе темной крови и его бывшей хозяйке, Сова поправила эльфа: