А еще через несколько шагов Гален краешком глаза уловил какое-то шевеление на соли. Нагнувшись, он обнаружил крошечного детеныша бика, который на всех четырех лапках медленно полз в сторону земли. Тельце детеныша было едва прикрыто пушком, глаза еще не расклеились, он жалобно подвывал. Когда Гален, присев на корточки, решил рассмотреть его поближе, к нему подошли и другие археологи.
- Должно быть, орел унес мамашу, - предположил Холмс.
- Умрет, - решил Киббль. - Слишком слабенький.
Гален легонько коснулся пальцем тощего тельца. Бик зашипел и на свой жалкий лад попытался защититься.
- Умрет, - повторил Киббль. - Оставь его.
- Он прав, - кивнул Холмс. - Жалкий заморыш. Пошли.
Гален остался в одиночестве. Юноша растерялся, здравый смысл подсказывал, что его куда более опытные товарищи не могут ошибаться. Но что-то мешало ему бросить на верную смерть осиротевшего зверька. Осторожно, предельно осторожно он попробовал поднять детеныша с соли. Бик на мгновение открыл глаза и попытался укусить его за палец. Зубы его были подобны тонким иглам, но сам звереныш так слаб, что укус отозвался лишь легкой щекоткой.
- Пошли, Кусака. - Гален назвал зверька первым именем, пришедшим ему в голову. - Пошли посмотрим, сумею ли я о тебе позаботиться.
Даже если ему и не удастся спасти бика, то попытка - не пытка. Бик еще малость посопротивлялся, затем сдался и заснул на ладони у Галена. И юноша то и дело посматривал на зверька, чтобы определить - жив он или нет, вздымается или опускается его грудка.
Пейтон подошел посмотреть на найденыша и тоже не остался к нему безучастным.
- Или бичонок вот-вот умрет, - объявил он, - или, если он не сдастся, считай, что тебе крупно повезло.
И уже через час археологи ввалились в "Ворон", только что заработанные деньги жгли им карманы. Кое-кто предлагал начать в каком-нибудь другом заведении, но Гален убедил всех сначала пойти именно сюда.
- Лучшее пиво во всем городе, и вы сами знаете, что это так, - внушал он. - А позже мы… пожалуй… чересчур расшумимся для того, чтобы это понравилось Алому Папоротнику. Так что весь смысл начать именно отсюда. И если уж на то пошло, первую кружку выставляю я!
Такое щедрое предложение произвело сильное впечатление на археологов, пусть даже Пейтон настоял на том, что угощать первой кружкой всю компанию - это законное право предводителя, и в итоге все отправились в "Ворон". Едва войдя в зал, Гален сразу направился к стойке и попросил у Алого Папоротника помощи в своих попытках спасти жизнь бику. Великан подхватил крошечного зверька с такой заботой, что это изумило даже видавших виды археологов.
- Тепло, молоко, а чуть позже немного сырого мяса, - распорядился трактирщик. - Пошли со мной.
Гален прошел с Алым Папоротником на кухню; они уложили Кусаку в корзинку, поставили ее поближе к печке и придвинули к зверьку блюдечко с молоком. Кусака подозрительно понюхал молоко, потом полизал его немного и вновь уснул.
- Оставь его здесь, - велел Алый Папоротник. - Пускай сам поборется за жизнь.
Потом трактирщик жестом приказал Галену следовать за собой и провел его в свою комнату. Здесь Гален вручил ему письмо Дэвина. Алый Папоротник молча взял письмо и опустил во вместительный карман.
- Есть какие-нибудь новости? - спросил Гален.
- Новости? - Сам этот вопрос, казалось, удивил трактирщика. - Никаких.
- Что мне теперь делать?
- Что хочешь. Когда понадобишься, с тобой свяжутся.
"Только и всего, - подумал Гален. - Тогда чем мне заняться сейчас?"
Алый Папоротник вышел из комнаты. Гален следом за ним вернулся в общий зал. В некотором замешательстве он на ходу предпринял еще одну попытку.
- И что же, Пайк ничего не передал мне?
Алый Папоротник резко развернулся и смерил юношу жестким взглядом.
- О ком это ты?
Слова его звучали мягко, но взгляд был совершенно ледяным.
Гален покраснел до корней волос. Он почувствовал себя преданным и никому не нужным.
"Делай что хочешь".
И когда юноша подсел к археологам, их веселье показалось ему просто невыносимым.
Глава 42
Этим вечером пир археологов в честь возвращения с соли не задался с самого начала. Легкость и быстрота, с которой они провели переправу, принизила обычную радость от возвращения на твердую землю, и, скажем, Пейтон явно веселился через силу. Он никак не мог оторваться от размышлений о переменчивом характере соли, и выпивка, казалось, лишь усугубляла его раздражение. Остальные археологи видели, что с их вожаком что-то неладно, и даже заводила и весельчак Холмс вскоре оставил малейшие попытки отпраздновать возвращение в привычном "бурном" стиле. Но особенно сумрачен был Дрейн. На протяжении всего перехода он держался замкнуто и отмалчивался в ответ на любые расспросы. Гален, все еще взволнованный встречей с Алым Папоротником и расстроенный ее результатами, также пребывал в задумчивости и не участвовал в общем разговоре.
Вечеринка окончательно расклеилась где-то возле полуночи - то есть в смехотворно ранний час, - и археологи один за другим скрывались в ночи. Первым исчез Киббль, за ним - Фланк, следующим - обескураженный Холмс, который отправился на поиски компании повеселее. Стоило им уйти, как нервы Дрейна окончательно сдали, он нервно озирался по сторонам, словно ожидая, что из стен трактира вот-вот появятся привидения. За вечер компания уже не раз меняла один кабак на другой, и тот, в котором они сейчас осели в обществе самых упорных местных пьяниц, назывался "Карета с кучером". Гален заметил беспокойство приятеля, однако ничего не сказал. Он все еще размышлял, что же ему теперь делать, а выпитое пиво - хотя, понятно, и не в тех количествах, как в Риано, - не больно-то способствовало остроте ума.
Дрейн резко поднялся с места и последний раз огляделся по сторонам.
- Луна уже высоко, так что пойду-ка я спать, - громко, на весь зал, объявил он.
Гален оказался единственным, кто принял к сведению эти слова. Он с любопытством уставился на Дрейна, а тот, помахав рукой, быстрым шагом направился к двери. Пустые столики он обходил несколько покачиваясь, хотя и с самоуверенностью человека, не подозревающего о том, что он порядочно пьян. Гален, проводив его взглядом, вдруг почувствовал явный интерес и даже легкое волнение. Последние слова Дрейна прозвучали столь чудно, а его уход был столь внезапен, что Гален был немало заинтригован. Уж не пароль ли произнес парень? Гален еще раз обдумал услышанное и вспомнил реплику Дрейна: "А еще ты упустил парочку интересных писем". Повинуясь порыву, который наконец-то придал ему уверенности после нескольких часов, проведенных в унынии и тоске, Гален тоже поднялся со стула и простился с Пейтоном и Милнером. Впрочем, оба "старика" едва ли заметили его.
"Возможно, доставить донесение велено не мне одному, - думал Гален, выходя из трактира и оглядываясь в поисках Дрейна. - Вот, наверное, почему он так скрытничал во время всего перехода! - Он разглядел удалявшуюся фигуру и, ухмыльнувшись, бросился в погоню. - И все же Дрейн не смог удержаться от искушения намекнуть мне кое на что - и все для того, чтобы выглядеть важной персоной, - уже совсем трезво размышлял Гален. - Я-то, по меньшей мере, умею держать язык за зубами!"
Самодовольство Галена только обострилось, когда он понял, что Дрейн не замечает, что его преследуют. Гален крался в тени домов, стараясь не проходить под немногими горящими еще фонарями и держась на приличном расстоянии, пока преследуемый не сворачивал за очередной угол. Тогда Гален стремительно наверстывал упущенное и осторожно выглядывал из-за угла.
В конце концов Дрейн остановился и осмотрелся. Гален отпрянул под "козырек" ближайшей двери и затаил дыхание. Между юношами не было тридцати шагов, и когда Дрейн тихо постучал в дверь, Гален превосходно это расслышал. После долгой паузы дверь открыли, внутри мелькнул тусклый огонек. После недолгих переговоров шепотом Дрейн вручил тому, кто был в доме, не то письмо, не то посылку. Ему тоже дали что-то, после чего дверь захлопнулась. Дрейн поспешил скрыться - да так, что едва не споткнулся, - но Гален, не шевельнувшись, стоял на месте. Убедившись в правоте своей догадки о тайных делишках товарища, он решил продвинуть расследование еще дальше. Посылка была наверняка от Гильгамера - но кому же она предназначалась? Обо всем этом следовало доложить Алому Папоротнику, в частности и для того, чтобы доказать, что Гален не сидит сложа руки.
Юноша дождался, пока Дрейн не отойдет подальше и на улице все затихнет, а потом подкрался к заветной двери. Подойдя поближе, он увидел, что из-под двери пробивается все тот же неяркий свет, и подумал, а не припасть ли ему к замочной скважине. Еще три-четыре шага - и он окажется у цели…
И тут на него напали. Чья-то рука в кожаной перчатке сдавила ему лицо. Правую руку самого Галена заломили за спину и со страшной силой рванули вверх. Юношу поволокли в темную аллею.
- Ни звука, - зашипели ему в ухо.
Свободной рукой Гален зашарил по поясу в поисках кинжала и обнаружил, что того нет и в помине. Его охватила паника, он попробовал было оказать сопротивление, и ему тут же заехали под ребра. И теперь все оставшиеся у него силы вынужденно уходили на то, чтобы продышаться. Тем временем его затащили в тесный, едва освещенный двор. Сделали подножку - и Гален рухнул на плоские плиты, отчаянно разевая рот; он был в слишком жалком состоянии, чтобы вдобавок к этому испытывать страх.