Галат закрыл глаза. Все это время из "Облака" доносились крики и шум, а теперь они начали стихать.
- Как дело было, Хорек? Все рассказывай, подробно.
Он кивнул на Галата:
- Наши старшие скумекали объединиться и скопом на поместье наскочить ночью. Найти тайник, взять фиалу, а после ужо порешать, как с нею быть. Ну, меня-то отрядили к Лапуте с деньгами за "Облако", так что я уже под конец разборки к поместью подгреб. Оказалось, там обретался бородавочник, что сейчас старшой в охране Большого Дома. А лиловый бородавочник, это ж… Его бьешь-бьешь, а что получается? Перья токо тупятся. А еще, когда по шишке попадешь, она лопается и тебе в мордень ядовитым дерьмом прыскает. Пятерым нашим рожи поразъедало так, что где глаза, где рот-нос, и не разобрать. И еще он Граму своим топором башку отсек. А Пиндоса вообще в лепешку стоптал. Ну, наши его, конечно, все же порезали. Бром в лобешник тесаком засадил. Ломанули стену - а тайник-то пустой. Что делать? Ты ж нас туда направил, Джа. Решили вернуться к Лапуте, ведь ты с ней дружен и последнее время в борделе отирался. Пришли, тебя нет… А у Брома, как Грама завалили, чердак-то… - хорек постучал себя кулаком по лбу, - … уехал. И он вдруг ни с того ни с сего психанул: мол, все это дело подстроено хозяином… - Хорек повел головой в сторону Пена. - Чтоб, значит, остальных порешить, а "Облако" чтоб ему одному досталось. Мы Брома еле успокоили, подступили к Лапуте с вопросами, а тут эльфы налетели. Я-то теперь понял, они тоже тебя искали, но Бром окончательно свихнулся. Решил, что еще и Самурай хочет под себя бордель взять. Мол, Пен, ты и Самурай втроем сговорились…
- Постой! - перебил я. - Лапута что, еще не уехала?
- Не-е… - протянул Хорек. - Там она, затихарилась где-то.
- Утаскивай хозяина отсюда, - посоветовал я, поворачиваясь к "Облаку". - Может, он еще выживет. А про это дело забудь, Хорек, тут уже все кончено.
В борделе царила тишина - все, кто был здесь, или погибли, или сбежали через окна и задние двери. Я шел, ощущая нарастающую внутреннюю дрожь, повторяя про себя: "Остался один… один…"
Большой зал - пустой, разбросанные пуфики, перевернутая софа, осколки посуды. Трупы. Кухня - пустая, битая посуда, сломанные столы, раздавленные объедки на полу. Трупы. Я взбежал на второй этаж, громко позвал Лапуту и, не дождавшись ответа, вернулся вниз. Спрыгивая с последней ступени, я вытянул перед собой руку с растопыренными пальцами.
Они мелко дрожали. Все тело было напряжено, и в ушах тонко звенело.
Из-под лестницы донеслись стук и тихое поскрипывание. Я метнулся туда.
Из неприметной низкой двери кладовой торчал зад Лапуты. Она выпрямилась, закинула на плечо объемистую котомку, повернулась и увидела меня.
- Джанки… - Мамаша шагнула вперед, приглядываясь к моему лицу. - Больше никого нет, все уроды свалили? Чего ты так раскраснелся?
- Второй, мамаша! - сказал я ей. - Второй готов!
Она прищурилась.
- Кто готов?
- Бородавочник Даб, начальник охраны Большого Дома. Воры прирезали его недавно в бывшем поместье Дэви.
- Это один их тех, кто тогда…
- Да, один из троих. Неклон умер, теперь и Даб. Осталось закончить дело. Ты как, мамаша? Где твои девки?
- Всех распустила. Денег дала на дорогу, после того как со мной за "Облако" рассчитались, и приказала убираться из города. Я уж тоже собралась уходить, да тут Пен и Бром со своими громилами ввалились. Хотели узнать, где ты. Бром, он совсем свихнулся. А после еще эльфы возникли с Самураем, тоже по твою душу. Ну, у них свалка началась, а я здесь спряталась…
- Где Большак?
Мамаша вздохнула:
- Его Самурай унес. В самом начале дал по башке, взвалил на плечо и унес, а своих оставил тут воевать.
Я шагнул назад и потер лоб, соображая:
- Наверно, в Большой Дом он его потащил?
- Может и так. - Лапута поудобнее перехватила котомку. - Что с тобой, Джанки? Ты ж обычно медленный, основательный, а сейчас такой… резкий стал. Нервный.
Я стукнул кулаком по стене, выскочил из-под лестницы и окинул взглядом зал.
- Коротышка твои планы знал? - догадалась Лапута, выходя следом.
- Он мало знал, но о многом догадывался. Я хотел ночью, но… Все, конец. Надо делать это прямо сейчас. У меня все готово, почти все. Лапута, ты уходишь? Куда?
- Погоди, не части. Значит, я сейчас в порт. Там меня поджидает один корабль, с капитаном которого я столковалась еще утром. Я тут, наверно, последняя осталась во всем порту. Народ скарб свой похватал и за город смылся или уплыл, у кого возможность была, от греха подальше. Ты что собираешься делать, Джанки?
Я хлопнул по сумке на поясе:
- Есть чем заняться. Мне в Большой Дом надо.
- Я так и думала. Слушай сюда. В Большом Доме последние месяцы непонятные дела творятся. Всю прислугу оттуда выгнали, осталась только стража на первом этаже. Никого внутрь не пускают, кроме Самурая, Даба и Неклона, но последние двое уже покойники. Говорят, Протектор чем-то болен. И еще говорят, он с корсарскими Капитанами спелся и плавает к ним на каком-то чудном корабле, который никто увидеть не может… Да ты меня слушаешь, Джа?
- Слушаю. Это что ж за невидимый корабль такой? Мамаша, а что сейчас в "Неблагом Дворе"? Он работает еще?
- Это игорный дом, что ли? Нет, закрыт с тех пор, как ты из города исчез. Одного владельца, Тремора, убили тогда, помнишь? Двое других не поделили что-то, один решил из-под Галата уйти, а тот, конечно, стал возражать… Короче, закрыт он. Как и Капище, похожая история.
- Так, хорошо… Мамаша, у меня последнее дело к тебе осталось. Мне сейчас нужны хороший кошачий жеребец, эплейский самострел, длинная крепкая веревка с крюком и факел. Без них - все пропало. И они мне нужны очень быстро, Лапута. Прямо сейчас.
Троллиха сморщила зеленый лоб, соображая, вручила мне свою котомку, развернулась на каблуках и полезла обратно в кладовую.
- Держи, - произнесла Лапута, протягивая свернутую веревку, конец которой был привязан к стреле с длинным древком и четырьмя наконечниками - один прямой, три изогнуты так, что острия их смотрят в обратную сторону. - И вот это… - Она отдала мне факел. - Никаких самострелов здесь нет, Джа, разве что у убитых посмотреть. - Она показала в зал.
- Я смотрел - эплейских там нет, только луки и арбалеты… Ладно, сойдет и лук.
Пока я говорил, мы выбрались из-под лестницы и попали в зал. Я поднял с пола оружие.
- А жеребец?
- Вот с жеребцом сложнее, - сказала Лапута. - Тебе это вправду очень срочно?
- Плазмоди, наверное, как раз забирает свою икру у лепреконов. Или даже уже забрал. Если они сказали ему то, что, как я надеюсь, должны были сказать… совсем мало времени осталось, Лапута.
Двери трактира перекрывала карета, мы выбрались наружу через окно. Было непривычно тихо; все, кто нападал на "Облако", исчезли, в порту почти никого не осталось.
- Да! - вдруг громко произнесла Лапута. - Точно, как это я сразу… А ну-ка пошли, Джа.
Там, где я разговаривал с Хорьком, теперь не было ни его, ни Пена Галата - наверное, Твюдж, представитель старой гвардии городских бандитов, хранил верность хозяину и не бросил его, а утащил куда-то в безопасное место. Лапута поволокла меня по улицам, на окраину порта, приговаривая:
- Быстрее давай. На корабле ждут, как бы они без меня не уплыли.
По дороге мы не встретили ни одного человека. Когда троллиха затащила меня в тупик на задворках порта, я понял, куда она шла. Слева был дом с наглухо закрытыми ставнями и узкой дверью.
- Горбуш? - спросил я.
- Угу… - Лапута сняла с пояса связку ключей и потрясла ею перед моим носом. - На все случаи жизни, Джа…
- Разве у Горбуша есть кошачьи жеребцы? Я думал, он только оружием занимается да всяким шмотьем…
- Ты отстал от жизни. - Мамаша подступила к двери и склонилась над замком. - Горбуш зажирел. Выкупил соседние развалюхи, сделал внутри конюшни. Теперь у него и оружие, и шмотки, и камешки, а с недавних пор жеребцы. Гном Пиндос стал контрабандно провозить их сюда, а Горбуш организовал у себя перевалочный пункт.
Замок щелкнул, дверь открылась, и мы вошли в дом перекупщика краденого, а теперь, как оказалось, еще и пособника контрабандистов.
- Думаешь, хозяин сбежал, а лошадей так и оставил в конюшнях? - спросил я, пока мы шли темным захламленным коридором.
- Так а что с ними сделается? Овса им накидали - и ладно. Горбуш же, наверное, рассчитывал одну ночь отсидеться где-нибудь и вернуться обратно. Никто ведь, кроме меня, не знает, как круто все заварилось. Да и я всех твоих планов не знаю…
Мы вышли через заднюю дверь и очутились в уединенном внутреннем дворике. Я огляделся, пытаясь сообразить, в какую часть порта мы попали. Кажется, слева должны были тянуться склады, и тогда выходило, что место, где лепреконы организовали схрон для жабьей икры, находилось рядом - возможно, за одной из глухих стен, окружавших двор.
Рядом с приоткрытыми воротами конюшни стояла двуколка, изнутри доносилось ржание.
- Давай, давай, - торопила Лапута. - Корабль мой уплывет!
Я вошел внутрь и огляделся, щурясь в полутьме. Конюшня оказалась просторной, но в ней стояла всего пара жеребцов - наверное, в этом новом для себя деле Горбуш еще не успел развернуться как следует.
- То, что надо, - сказал я, подходя к жеребцу, который оскалился, показывая большие острые зубы. - Упряжь тут где-нибудь есть, наверное…
Лапута остановилась в дверях, широкая тень протянулась через всю конюшню, стало темнее.