– Мы хорошо подготовились, – возражает Волчонок. Вытирая саблю, что верой и правдой служила Скорпиону, он всячески старается говорить с уверенностью опытного бойца. – Это и есть везение.
– Угу, МЫ подготовились, – соглашаюсь я.
Паренек не то чтобы краснеет, но основное внимание уделяет своему клинку.
– Искра, вылезай, все в порядке.
Кудесница не отвечает.
Проклятье, проклятье, проклятье!..
Бросаюсь вперед.
Засады внутри засад, когда разведчики, бросая врагу приманку, сами на нее попадаются, – к сожалению, такое умение всегда было сильной стороной Измененных… не одному нашему это уже стоило жизни. Предвидеть такое – невозможно. Спасти может только опыт, интуиция, когда чувствуешь даже то, что враг только предполагает сделать…
Искра, как бы ни была умна, Измененных так хорошо не успела узнать… и уже не успеет.
Остается отплатить за нее.
Месть, смерть и преисподняя!..
Осколок восьмой. Волчонок
В глазах сплошной туман. Руки дрожат от слабости, мыслей – никаких. Ноги не слушаются вовсе.
Ни хрена не помню. Кто, как, откуда…
Помню, как Великанша, оставив обломок меча в трупе тринадцатого Дракона, схватывается еще с тремя врукопашную. Помню, как Людоед швыряет свой топор, разнося башку дикому-Дракону, скручивает шею его напарнику и, подхватив труп за ноги, принимается орудовать им как дубиной. Облако пыли и пламени скрывает все… обрушиваясь на меня, как кувалда, как рухнувшая стена…
Все.
Помню еще, как выползаю из невесть откуда взявшейся кучи гравия и щебенки, выкашливая из горла пыль. Меч Скорпиона до сих пор при мне, но поднять его я едва в состоянии. Отбиться сейчас не сумею даже от полудохлого Червя…
Прячась по углам, ползком… надо возвращаться. Точное направление и расстояние до Цитадели смог бы указать не то что с закрытыми глазами – во сне. И до Стены, прах его побери, не добраться раньше чем через день. Далеко… и как только нас сюда занесло? В упор не помню…
Ладно, хватит. "Нечего говорить, когда говорить нечего."
Смотри-ка, кое-что еще помню. Мать как-то учила…
Сумерки сменяются тьмой. Ночью боятся ходить даже Измененные. Наши так и вовсе стараются где-нибудь затаиться и не делать лишнего движения, даже опытным разведчикам не хочется проверять, чего так боятся твари… но если я остановлюсь, мне конец. Надо ползти. Хоть зубами цепляясь, а надо, надо… не знаю уже, почему, но – надо…
…Проходит вечность, и еще одна. Наконец, глаза начинают различать что-то знакомое.
Острие копья, уткнувшееся мне в лоб.
Голоса. Что-то говорят, но слов разобрать не могу.
Вот кто-то склоняется, чтобы разжать мою руку и вынуть меч. МОЙ МЕЧ! Не дам!
Свернутся клубком, кувырок-перекат под ноги, распрямиться пружиной… противник, согнувшись от боли, оседает наземь, уже напарываясь на подставленное острие…
Чанк!
Меч, выбитый коротким жестким ударом, вылетает из онемевшей ладони и падает неподалеку. Рвануться за ним… но на плечах повисли трое, а еще один, узколицый и длинноносый, не торопясь, отводит кулак назад…
Вспышка в районе подбородка.
Окровавленный мрак.
Тишина.
– …Ну, вроде как очнулся.
Пытаюсь пошевелиться. Почти что удается. Открываю глаза. Порядок, даже вижу кое-что. Пробую выговорить пару слов – и обнаруживаю, что челюсти крепко прибинтованы к голове. Язык распух и болит, говорить расхотелось совершенно.
– Лежи смирно и молчи. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Закрытые глаза – "да", открытые – "нет". Понял?
Закрываю глаза. Нетушки, увольте, с Чертополохом спорить – себе дороже.
– Остальные мертвы?
Закрываю левый глаз.
– Не знаешь, что ли? – Оба закрыты. – Тварей было много? – Снова закрыты оба глаза. – Дикие? – Закрываю оба глаза, затем открываю правый. – А, провались оно на дно Разлома! Ты хоть помнишь, где это случилось?
Сморщившись, я неуверенно моргаю.
Чертополох снова выдает порцию ругани.
– Ладно. Поправляйся, малыш. Ты нам нужен, и не просто живой, а целый и здоровый. Втроем с Беркутом и Костоломом мы долго не продержимся…
– Скоро поправится, – в поле зрения возникает светловолосая кудесница, не старше меня самого, почему-то сейчас я не могу вспомнить ее имя, хотя наверняка знаю… – Если ты под ногами путаться не будешь. Спи, Волчонок: сейчас это важнее.
Спать я не собираюсь, но она смотрит на меня так, что я отключаюсь раньше, чем понимаю это.
…Когда мир вокруг прекращает вращаться, я прихожу в себя. Голова уже не болит, могу даже двигаться.
Встаю. Чуть покачнувшись, делаю несколько шагов. Ну, если я еще и не совсем в норме, так скоро буду. Не впервой. Кудеснице спасибо – как же, Светик-Светлячок, теперь-то я тебя помню.
Осматриваюсь. Из одежды рядом валяются только набедренная повязка и постолы из шкуры Измененных. И сабля, специально положили на видном месте. Без ножен, лезвие недавно наточено и смазано жиром.
Штаны и куртка в шкафу. Не мои, но размер подходящий.
Одеваюсь. В голове еще легкий туман; задуматься о том, что было или будет, нет никакого желания.
– Готов? – в дверях появляется Чертополох.
– Жрать только охота, – отвечаю я.
Усмехнувшись, он бросает мне жестянку. Консервы! Да ведь их только… ну да, только разведчики и едят.
– Считай, экзамен сдал, – сообщает Чертополох. – Умойся и через три минуты на тренировку. Потом сменишь Беркута у Золотых Ворот и жди новых приказов. С сегодняшнего дня начинается служба, Волк. И забудь о тех играх, которые были раньше.
Трещина. Не считая, что это сон
Настороженно следя друг за другом, Измененные пробираются к цели. Стена уже отделяет их от Болота, странный дом уже в пределах досягаемости – но что-то тревожит их. Что-то, необъяснимое ни с одной разумной точки зрения. Многомудрые ученые прошлого, пожав плечами, сказали бы "инстинкт" – скрывая за этим словом собственное непонимание.
Измененные не задаются такими вопросом. Они просто продвигаются вперед. К лестнице, карабкаясь на баррикаду. Ржавые решетки, дырявые листы не менее ржавой жести…
Вспышка! Невероятно, непереносимо яркая, она отбрасывает их прочь – на полсотни шагов самое меньшее. Они вновь на краю Болота, у невидимой Стены – спиной к ней. А перед ними…
А перед ними стоят Гиганты. Двое против двенадцати – да только один Гигант с легкостью одолевает десяток простых Измененных. Вдобавок, это не просто Гиганты, это Железная Дева и Палач…
Рассеяться? Отступить? Сдаться?
Но позади них – Стена, которая (каким-то образом они это знали) больше не способна сдерживать натиска. А за Стеной…
Думать, даже если Измененные (которые изменились еще раз) на это способны, времени не оставалось. И они встают живым барьером, заслоняя Стену собой.
Полуразрушенный дом, который исторг их из себя всего секунду назад, отзывается очередным пассажем из прошлого…
Белый снег, серый лед
На растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным вдали
Город в дорожной петле.
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет;
А над городом желтый дым,
Городу две тысячи лет -
Прожитых под светом звезды
По имени Солнце.
Невероятно, но Гиганты стоят как статуи. А когда Железная Дева преодолевает оцепенение и делает шаг вперед, дружный контрудар наносят Измененные-изменники. Двое погибают, но третий… третья выдирает из рук Девы тяжелый клинок и широко улыбается, так, как это умеют лишь Люди.
Люди, которые хотя и находятся перед лицом смерти, но совершенно не расположены таковой уступать.
И две тысячи лет – война,
Война без особых причин,
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная, красная кровь
Через час уже просто земля,
Через два – на ней цветы и трава,
Через три – она снова жива
И согрета лучами звезды
По имени Солнце.
Плечом к плечу, Гиганты усиливают натиск. Двое против десятерых… нет, уже восьмерых. Они куда сильнее, и все же – это кажется невозможным, но так и есть, вот только заметить это некому, – Гиганты словно исполняют постылую обязанность. Тогда как их противники… нехватку физической мощи они восполняют тем, что у людей назвали бы стойкостью и силой духа.
Вооруженные этой силой, Люди-Измененные не сдают позиций.
Люди – ибо все больше и больше Человеческих черт проступает в бывших Измененных. В Измененных, бывших некогда Людьми…
И мы знаем, что так было всегда,
Что судьбою больше любим,
Кто живет по законам иным
И кому умирать молодым.
Он не знает слова "да" и слова "нет",
Он не помнит ни чинов, ни имен,
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это – сон;
И упасть, опаленным звездой
По имени Солнце.
Двое еще стоят на ногах.
Двое – Людей.
Остальных больше нет. Гиганты уничтожены, Измененные мертвы.
Некоторые из них успевают-таки перед смертью вспомнить, кем были когда-то, и на их лицах (уже – лицах) даже грязь и кровь не могут скрыть дикой, первобытной радости.
Радости возвращения. Радости пробуждения.
Укрепленная кровью героев и жертв Стена вновь нерушима. Но не для Людей, что вернулись из небытия…