Неопытному глазу его движения показались бы умелыми и плавными, но Джабал знал, что восстановил лишь часть былой скорости. Решив испытать, так ли это на самом деле, он подобрал рукой два комка грязи и подбросил их в воздух, взмахнув своим импровизированным мечом. Один комок разлетелся, но второй рухнул в грязь со звуком, равным для Джабала вынесению смертного приговора.
Всего один! В былое время он справлялся с тремя. Лечение, забиравшее большую часть его сил, шло слишком медленно. Порою он чувствовал, что рефлексы вместо того, чтобы улучшаться, становятся хуже. Выбора не было.
Негр неслышно вернулся в хижину, прислушиваясь к ритмичному посапыванию Вертана. Как всегда, бурлил котелок с ужасным снадобьем. Осторожно опустив в котелок чашку, Джабал поднес ее к губам. Уже целую неделю работорговец принимал дополнительные порции, надеясь, что растущая усталость лизеренца скажется на его обычно внимательных глазах.
Преодолевая отвращение от запаха и вкуса отвара, Джабал опорожнил чашку. Поколебавшись, снова наполнил ее, осушил и тихо вышел, чтобы под дождем продолжить свои упражнения.
* * *
- Джабал, ты здесь?
Заслышав голос своего помощника, работорговец приподнялся с ложа. Все точно, прошло ровно три месяца с момента появления Вертана.
- Не входи, - предупредил он. - Я буду через минуту.
- Что-нибудь случилось? - озабоченно спросил Салиман. - А где Вертан?
- Я отослал его, - ответил работорговец, тяжело привалившись к стене. Он ждал этого дня, но сейчас чувствовал страшную? горечь. - Рассказчик с тобой?
- Я здесь, - ответил за себя Хаким. - Одна новость о том, что ты жив, - весть достаточная, чтобы сложить десяток сказаний.
- Больше, - горько рассмеялся Джабал, - поверь мне, больше. Ты не пожалеешь, что пришел.
- Что случилось? - продолжал расспросы Салиман, взволнованный странными нотками в голосе работорговца. - Лечение прошло успешно?
- Да, я могу ходить, - скривился Джабал. - Смотрите сами. - Он переступил через порог и вышел на свет.
Завидев его, Салиман и Хаким разом ахнули, на лицах пришедших читалось неподдельное изумление. Джабал заставил себя улыбнуться.
- Вот и конец для твоего сказания, Хаким, - вымолвил он. - Теперь Джабал должен покинуть твои рассказы. Там, где многие потерпели неудачу, я сумел перехитрить самого себя.
- Что произошло? - раздался голос Салимана.
- Произошло то, о чем говорил нам лизеренец, но у нас не хватило разума выслушать мага внимательно. Он вылечил мои ноги, ускорив ход процессов в теле. К несчастью, ему пришлось ускорить их все, а не только те, что в ногах.
Джабал состарился. Волосы побелели, а кожа натянулась, покоробилась и стала похожа на влажный пергамент, высушенный на солнце. Хотя мускулы его были сильны, в позе и походке чувствовались не стати молодого человека, а осторожные, выверенные движения того, кто знает, что жизнь клонится к закату.
- Моя вина не меньше, чем его, - признал бывший гладиатор. - Я пил дополнительные порции его снадобья, полагая, что тем только ускорю исцеление. Когда маг заметил это, было уже поздно, да к тому же свою часть договора он выполнил. Я могу ходить, даже бегать - в точности как он говорил. Вот только вождем мне больше не быть. Любой торговец с дубинкой может сразить меня, что уж говорить о воинах, с кем мы собирались помериться силой. - Повисла тишина, в которой Джабал чувствовал себя все более неуютно. - Ну что же, Хаким, - заметил он с наигранным добродушием, - вот ты и получил свой рассказ.
Как следует подай его, и деньги на вино тебе обеспечены на целый год.
Старый сказитель принял свою любимую позу и рассеянно почесался.
- Прости меня, я ожидал лучшего конца.
- Я тоже, - недовольно отозвался Джабал, присаживаясь напротив Хакима с чрезвычайной осторожностью. - Но раз получилось так, выбор у меня невелик. Разве я не прав, Салиман?
Посмотри мне в глаза и скажи, что сейчас ты размышляешь о том, к кому бы тебе обратиться, чтобы организовать мщение.
Или ты хочешь солгать и ответить, что я по-прежнему могу сразиться с Темпусом?
- Вообще-то я как раз собирался поговорить об этом, - признался Салиман, отведя в сторону взгляд. - Я много размышлял с тех пор, как мы расстались, и сейчас чувствую, что нам ни при каких обстоятельствах не следует преследовать Темпуса.
- Что? Но ведь он…
- ..Поступил так, как на его месте поступил бы любой другой, имеющий силу, - закончил за Джабала Салиман. - Мы сами виноваты, мы были слишком открыты, бравировали своим богатством и властью и ходили в своих ястребиных масках по улицам, тем самым став легкой мишенью для всякого имеющего достаточно храбрости и умения нам противостоять. Слабое место гладиаторов в их гордости, желании демонстрировать силу там, где этого не требуется. Мудрец будет тихо наблюдать и использует свое знание против врагов. Темпус сделал то, что надлежало сделать нам.
Джабал слушал со всевозрастающим изумлением.
- Ты хочешь сказать, что мы не будем ему мстить?
- Нам всегда была нужна власть, а не мщение, - ответил Салиман. - Если у нас имеется возможность прийти к власти без кровопролития, то так и надо поступить. Разве столкновение с Темпусом - единственный путь взять в Санктуарии власть?
Если нет, то нужно воспользоваться иным.
- Ты все время говоришь "мы". Взгляни на меня. Что толку в лидере, который не может сражаться сам.
- А принц Китти-Кэт? А Молин Факельщик? - с усмешкой возразил Салиман. - А сам император?
- Как часто ты обнажал меч в последние два года? - вмешался Хаким. - Ряд стычек я мог и пропустить, но, насколько я могу припомнить, - лишь раз, да и того поединка ты мог избежать.
- Я сражался в день налета, - невозмутимо отозвался Джабал.
- И меч не помог тебе тогда - во время зенита твоего могущества и силы, - привел свой главный довод помощник Джабала. - Можно сражаться не только мечом, да ты так и поступал годами, хотя твое сознание гладиатора не позволяет в этом признаться.
- Но я не могу сражаться один, - упорствовал работорговец, и в голосе его послышался тщательно скрываемый страх. - Кто захочет присоединиться к старику?
- Я, - заверил Джабала Салиман, - если этот старик - ты.
Ты богат, знаешь город и обладаешь умом, который не менее изощрен, чем меч в твоей руке. Ты можешь управлять городом, я уверен в этом и готов связать с тобой свое будущее.
Джабал задумался на миг. Возможно, он поспешил. Возможно, найдутся и другие, подобные Салиману.
- Так каким образом можем мы создать тайную организацию? Как можем мы быть невидимыми и вместе с тем могущественными? - осторожно спросил торговец.
- Во многом это окажется легче, нежели действовать открыто, чем мы занимались в прошлом, - рассмеялся Салиман. - Я вижу это так…
- Простите меня, - Хаким поднялся на ноги, - но я боюсь, что вы переходите к обсуждению вопросов, которые сказителю слышать небезопасно. Когда-нибудь в другой раз я выслушаю их, если, конечно, у вас сохранится желание поделиться ими со мной.
Джабал помахал рукой сказителю на прощание, но мозг его блуждал уже где-то далеко, углубившись в тщательный анализ возможностей, о которых говорил Салиман. Он и впрямь может попытаться это сделать. Санктуарии являет собой город, держащийся на алчности и страхе, а Джабал искушен в умелом использовании и того, и другого.
Да, невзирая на все перемены в городе, он может добиться этого. Задумчиво меряя шагами хижину, Джабал призвал наконец Салимана, чтобы тот кратко проинформировал его обо всем, что произошло в Санктуарии после налета.
Каролин Дж. ЧЕРРИ
ПОДВЕТРЕННАЯ СТОРОНА
Глава 1
Над кучкой хибар и лачуг, представлявших собой Подветренную сторону, или, иначе, Низовье, витал дух предприимчивости. Каждый старался сыскать средства, чтобы выбраться из Низовья при первом же удобном случае. В дело немедленно пускалась первая приобретенная горсть монет, хотя обычно через пару недель все возвращалось на круги своя и незадачливые предприниматели вновь устраивались на ночлег, как с незапамятных времен повелось у нищих: под изорванными лоскутными одеялами меж груд мусора, среди гнилья и объедков, часто служивших им пищей. Такие неудачники или начинали снова или за недостатком идей и сил опускали руки, оканчивая свой недолгий путь окоченевшими, недвижными в грязи Низовья.
А вот Мамаша Беко преуспевала. И дышала она тем же воздухом, который вдыхали ноздри всех жителей Подветренной.
Вонючий запах пропитывал кожу, волосы, стены, грязь, забивался в ноздри, приносимый ветрами, которые дули то со стороны боен, кожевенных и сукновальных мастерских Санктуария, то от лежащего к югу болота. Лишь в редкий день с севера прилетал чистый ветерок, но испарения самого Низовья были таковы, что его никто не ощущал, а меньше всего Мамаша Беко, под чьим началом находилась единственная в округе таверна. Она продавала готовившуюся на заднем дворе таверны брагу, и о том, что входило или попадало в ее состав, не рисковали спрашивать даже жители Низовья, которые платили, торговались, а иногда в темном лабиринте кривых улочек дрались и гибли из-за этой бурды. Брага давала возможность забыться и не думать о прихоти судьбы, которая расположила дворцы знати на другом берегу реки, отделявшей чистилище от сопутствовавшего ему ада.