Некоторое время певица продолжала танцевать вокруг Эйдриана. В воздухе плыла музыка, будоражащие ароматы, слоистый дым; все тело женщины блестело от пота.
Постепенно, очень медленно, она приблизилась к Эйдриану. То ложилась рядом с ним, то вдруг становилась на колени, скользящими прикосновениями доводя его едва ли не до безумия.
В конце концов она накрыла тело юноши своим и прошептала, покусывая ему мочку уха:
- Теперь ты заслужил меня.
Слегка отодвинувшись, она посмотрела на него и внезапно страстно прижалась к нему всем телом.
Комната начала вращаться вокруг Эйдриана; возникло ощущение, будто он поднимается в воздух. Дышать он не мог, но это его не заботило. Бедра так свело, что мелькнула мысль: а вдруг мышцы просто разорвет на части?
Чуть позже Эйдриан лежал на спине, совершенно опустошенный, утопая в сладких воспоминаниях. Рядом сидела Садья; прислонившись к груде подушек и положив на колени лютню, певица рассеянно перебирала струны.
- Я никогда даже не представлял себе… - пробормотал юноша; каждое слово давалось ему с трудом.
- Потому что ты все время стремишься подчинить себе все, даже тигра-оборотня внутри Маркало, - ответила Садья.
- Я король. И буду править всем миром.
- Почти всем. - Скрестив ноги, певица лукаво улыбнулась. - Только не мной. Ты никогда не подчинишь меня себе. Пойми это.
Лицо Эйдриана напряглось от гнева.
- Ты так и останешься мальчиком, Эйдриан, если будешь и дальше стремиться управлять всем вокруг. Я же могу научить тебя, как стать мужчиной.
- Что за глупость…
- Потому что, лишь отказавшись от политики "железного кулака", лишь позволив эмоциям вырваться из-под контроля воли, ты сможешь полностью понять, что это значит - быть человеком, - очень серьезно продолжала женщина. - Только когда в тебе проснется эта вторая твоя сторона, когда ты поймешь, что существуют такие вещи, как взрыв чувств, свобода действий, опасность неизвестного, - только тогда ты станешь в полной мере человеком, а лишь став в полной мере человеком, ты станешь мужчиной.
На лице короля возникло удивленное выражение, но он промолчал.
- Маркало во многом был похож на тебя, - снова заговорила Садья, и Эйдриан вздрогнул при упоминании имени другого ее любовника.
- И что же собирается делать Садья? - спросил Эйдриан. Она непонимающе посмотрела на него. - Если ты вернешься к нему, я…
- Убьешь меня? - прервала его Садья. - Убьешь его? Кого еще ты захочешь убить?
- Не советую играть со мной!
- Ты во многих отношениях нравишься мне, Эйдриан, - лукаво ответила певица. - Продолжай в том же духе, и тебе нечего будет бояться.
Король закрыл глаза; сейчас все это было слишком сложно для него, наслаждающегося утратой невинности.
Садья снова принялась перебирать струны лютни и негромко запела; ее нежный голос стал чудесным завершением чудесной ночи.
Эйдриан медленно уплывал в сон.
Женщина еще долго сидела рядом, глядя на прекрасного молодого короля, прекрасного юного человека. Едва ли не самого могущественного человека в мире.
Только не тогда, когда он был с ней.
ГЛАВА 25
ДРУЗЬЯ ИЛИ ЗАВОЕВАТЕЛИ?
Бринн стояла на восточной стене Дариан-Дариалла, снова и снова прокручивая в сознании события двух последних недель. Она никак не могла выбросить из памяти образ аббата Олина в Чом Дейру и выражение его лица - такое самодовольное и самоуверенное.
И такое угрожающее.
Все полученные тогайранкой известия лишь усиливали это тяжелое впечатление. Воодушевленная победой над главным противником, армия бехренцев выступила из Хасинты. Некоторые провинции и города уже оказались под властью ятола Маду Ваадана, на что, собственно говоря, Бринн и ее друзья рассчитывали с самого начала. Однако бехренские войска сопровождало множество священнослужителей - причем не только ятолов, но и монахов-абеликанцев! А в одном полученном Бринн отчете из оазиса Дадах утверждалось, что во главе многих воинских подразделений Хасинты стояли люди с севера.
- У тебя такой вид, словно ты в любой момент ждешь нападения, - прервал размышления тогайранки знакомый голос.
Повернув голову, она увидела подошедшего к ней Астамира.
- Меня мучают опасения, что мы сражались не за Хасинту и Маду Ваадана, а за аббата Олина из Хонсе-Бира, - сказала Бринн.
- Да, такие слухи имеют место.
- Что же мы сделали на самом-то деле? - спросила она.
- Остановили Гайсана Бардоха, что во всех случаях на руку для Тогая, - ответил мистик. - Если бы твой старый враг захватил Хасинту, тогда на этой стене стояло бы гораздо больше народу. И они бы взирали на приближающееся войско Гайсана Бардоха.
- Этот негодяй никогда не смирился бы с тем, что Дариан-Дариалл находится под властью тогайру, - согласилась Бринн.
- Значит, мы все же поступили правильно?
Тот факт, что Астамир высказал не утверждение, а вопрос, заставил тогайранку догадаться: тот хочет, чтобы она поглубже заглянула в себя и разобралась наконец в своих чувствах. Именно поэтому мистик был для нее больше чем близким другом. Спокойствие и здравомыслие составляли саму суть его существа, а приверженность моральным принципам Джеста Ту позволяла рассматривать все проблемы, как большие, так и малые, исключительно в свете рационализма, внимательно рассматривать со всех сторон с целью оценить скрытый в них баланс добра и зла. Даже когда воины чежу-лей, явившиеся в Огненные горы, навязали монахам жестокий бой, мистики, возглавлявшие Обитель Облаков, в числе которых был и Астамир, не поддались эмоциям, действуя хладнокровно и взвешенно.
Глядя на безмятежного, как всегда, Астамира, Бринн подумала, что Джеста Ту - истинно совершенные человеческие существа. В ее друге ощущалась глубокая внутренняя гармония, что вызывало у тогайранки зависть и стремление достичь подобного состояния души.
- Я опасаюсь, что аббат Олин взял верх над ятолом Маду Вааданом, - спустя некоторое время снова заговорила Бринн. - На покрывале Хасинты, наброшенном на страну, все более проступает узор абеликанской церкви. По крайней мере, такие слухи доходят из капитулирующих перед наступающей армией городов. Бехрен, без сомнения, вскоре снова обретет единство, с севера до юга, с запада до востока, но это будет не та страна, какой она была до падения Чезру Эакима Дуана.
- А как она может остаться такой же? - спросил мистик. - Падение Дуана вскрыло столь ужасные факты, что это нанесло удар в самое сердце религии ятолов. Вера поколеблена, а может быть, и разрушена до основания. Если церкви Бехрена и удастся подняться из пепла, она неизбежно будет отличаться от прежней.
- А не будет ли она сильно смахивать на церковь Абеля? - спросила тогайранка. - Очень может быть, что аббат Олин ради этого тут и объявился. Это вполне понятно, но вот ятол Ваадан, как я посмотрю, ничего не имеет против.
- Если и так, кто знает, к добру сие или нет? Абеликанская церковь не так давно тоже прошла через тяжелые испытания. Когда-нибудь я расскажу тебе о падении отца-настоятеля Маркворта и усилении влияния последователей Эвелина Десбриса.
Бринн с любопытством посмотрела на мистика. Ей уже приходилось кое-что слышать об этом, сначала от тол'алфар и позже, когда она возглавила свой народ и узнала, что Эйдриан, ее юный товарищ по обучению у эльфов, захватил трон северного королевства.
- То, что Эйдриан стал королем, видимо, как-то связано с этими событиями, поскольку его родители были преданными сторонниками Эвелина.
- И теперь Хонсе-Бир пришел на помощь южному соседу в трудный для него момент, - продолжал Астамир. - Возможно, аббат Олин неплохо разбирается в такого рода проблемах и поделится опытом с отчаявшимися правителями Бехрена.
Тогайранка устремила на него пристальный взгляд, зная, что, высказывая то или иное предположение, мистик хочет не столько убедить ее в его правильности, сколько заставить рассмотреть все альтернативы.
- А возможно, аббат Олин пришел сюда, увидев, какие открываются возможности, когда страна охвачена междоусобицей, а народ раздроблен, сбит с толку, - сказала она.
Судя по выражению лица Астамира, тот не исключал подобного варианта.
- Вполне возможно, что аббат Олин и впрямь стремится расширить сферу влияния Эйдриана, - заметил он.
Бринн перевела взгляд на восток и пожала плечами.
- Чем это обернется для тебя и твоих людей? Если король Хонсе-Бира хочет подчинить себе южного соседа, разве в этом случае угроза Тогаю со стороны Бехрена не уменьшится? Ведь Эйдриан твой друг, если не ошибаюсь?
- Может, и уменьшится.
- Тогда почему тебя так тревожит, что мы оказали ятолу Ваадану помощь во время битвы за Хасинту, даже если помощь наша, возможно, способствовала интересам аббата Олина? - спросил мистик. - Ты отодвинула угрозу войны от своих границ. Разве не в этом долг любого предводителя?
Это, конечно, имело смысл, но не вызвало отклика в душе тогайранки, поскольку существовало еще одно соображение.
- А как же Бехрен? - спросила она.
- Разве твой друг Эйдриан не заслуживает доверия? Ты считаешь его таким страшным тираном?
- Он не бехренец, - ответила Бринн. - И не уверена, что монахи церкви Абеля достаточно разбираются в концепции веры жрецов-ятолов.
- Веры, основы которой подорваны, а не исключено, что и разрушены до основания.
- Да, у людей внезапно возникло ощущение, что их молитвы, возможно, некому услышать. Неужели лучший выход для них - чужеземное завоевание?
Тогайранка взволнованно взглянула в лицо Астамира и поняла, что он сознательно подвел ее к этому выводу.