- Командир гарнизона Прессо пришел в себя, - сообщил графу Стимсон.
Он сам вернул этого человека к жизни при помощи гематита, а остальные шесть монахов сейчас занимались исцелением раненых островитян.
- Только ради того, чтобы болтаться в петле, - отозвался Де Лурм и злорадно рассмеялся.
- Стоит ли проявлять такую жестокость? - спросил магистр. - Прессо честно служил Хонсе-Биру много лет, солдаты и простой народ уважают его и любят.
- И что же, я должен закрыть глаза на факт измены? - с притворным возмущением осведомился граф Де Лурм, поскольку все прекрасно понимали, что действия командира гарнизона, продиктованные стремлением к самозащите, изменой можно было назвать с большой натяжкой. - Любезный магистр, нам в армии не нужны изменники, настроенные против короля Эйдриана.
- Ты уверен, что этот человек хотя бы знает имя нового короля?
- Узнает, - отрезал Де Лурм. - Непосредственно перед тем, как петля затянется у него на шее.
Магистр Стимсон отвернулся, обдумывая то, чем предстояло заняться ему самому. В Пирет Данкард был один монах церкви Абеля, магистр Коюсад. Достойный церковнослужитель, он в свое время, когда Фио Бурэй был избран отцом-настоятелем абеликанской церкви, даже удостоился чести выступить на Коллегии аббатов. По происхождению этот человек был из бехренцев, хотя предки Коюсада более столетия назад переселились в Энтел и за это время так часто вступали в смешанные браки, что цветом кожи магистр ничуть не отличался от остальных жителей Хонсе-Бира. На Коллегии он голосовал за Фио Бурэя, а не за аббата Олина, поскольку большую часть жизни Коюсад прослужил в аббатстве Сент-Ротельмор, соперничавшем с энтельским монастырем Сент-Бондабрис, где властвовал Олин.
Правда, вспомнил Стимсон, на Коллегии он долго колебался, прежде чем проголосовать, и едва не перешел на сторону аббата Олина. Возможно, в новой церкви Абеля найдется место и для старого магистра.
В этот момент его внимание привлек отчаянный женский вопль. Какая-то женщина на бегу с плачем выкрикивала имя мужа. Она почти добежала до площадки у основания крепостной стены, где были свалены тела убитых, когда путь ей преградили гвардейцы Бригады Непобедимых. Один из них грубо оттолкнул женщину и приказал убираться.
Магистр прекрасно понимал, что уговорить Коюсада присоединиться к ним будет значительно труднее, если то, что творилось сейчас на острове, войдет в обычную практику. Он взглянул на Де Лурма, ожидая, что тот одернет солдата. Однако граф лишь рассмеялся, и ему вторил Джулио Джаннет.
ГЛАВА 24
ЭЙДРИАН СТАНОВИТСЯ МУЖЧИНОЙ
Неприветливым снежным зимним днем, когда члены семей на дальнем западе, в Вайлдерлендсе, обычно собираются у камина, чтобы насладиться его теплом, обитатели Фестертула высыпали наружу, выстроившись вдоль главной улицы этой небольшой деревни. Они махали шляпами и платками и возбужденно подпрыгивали, с особенным жаром приветствуя молодого короля Хонсе-Бира - ведь человек этот, Эйдриан, жил когда-то в их деревне и был известен по всей округе под именем Тай'маквиллок, рейнджер из Фестертула.
Садья скакала рядом с Эйдрианом в окружении гвардейцев Бригады Непобедимых, эскортирующих их от самого Палмариса, не обращая особого внимания на ликующий народ. Чтобы убедиться, что Эйдриану ничто не угрожает, еще до начала парада в деревню вошли два десятка королевских солдат. Остальные, общей численностью более трехсот человек, маршировали позади короля и его ближайшего окружения под барабанный бой, гулко разносившийся в холодном зимнем воздухе.
Эйдриан наслаждался всем происходящим. Таким сияющим женщина еще никогда его не видела. Они, конечно, уже успели пройти через несколько деревень и небольших городков с такой же помпой, как сейчас, но здесь все было иначе, поняла певица. В этой деревне Эйдриан приобрел первый опыт общения с людьми после того, как сбежал от тол'алфар и изучил язык Хонсе-Бира. Именно здесь за очень короткое время из своенравного мальчишки он превратился в героя, защитника окрестных деревень; и вот теперь вернулся сюда как герой, завоевавший все королевство.
В этот момент он казался Садье прекрасным - с раскрасневшимся от холода и гордости лицом и яркими алыми губами, подчеркивающими очарование выразительных голубых глаз. Он ехал без шлема, откинув капюшон тяжелого плаща, и великолепные золотистые волосы короля развевались над его головой. Женщине он казался как никогда полным жизни и энергии. Поистине, Эйдриан был король во всех значениях этого слова, и лишь оттого, что она просто находилась рядом с ним, по ее спине пробегала дрожь.
Певица все еще не сводила с него взгляда, когда они добрались до конца улицы, и Эйдриан спешился, чтобы встретить старейшин деревни. Он обвел их взглядом, и по блеску его глаз Садья поняла, что некоторые были ему знакомы.
- Эй, парень, я гляжу, ты неплохо использовал меч старого Румпара! - воскликнул какой-то старик, и все остальные засмеялись.
Но тут же смолкли под холодным взглядом Эйдриана.
Медленно, очень медленно он вытащил из ножен Ураган и вскинул его высоко в воздух. От одного вида меча стоящие рядом люди, а за ними и все остальные пораскрывали рты, а уж когда сверкающий клинок охватило пламя, восторгу собравшихся не было предела.
- Добрые жители Фестертула! - начал Эйдриан, повернувшись к толпе. - Вы знали меня как человека, защищающего вас от разбойников и чудовищ. А теперь я вернулся к вам как король.
В толпе раздались приветственные крики, разносясь во все стороны и с каждым мгновением становясь все громче. Без сомнения, их подхлестывали стоящие тут и там солдаты, но, как казалось Садье, люди вовсе не нуждались в поощрении. Их радость была искренней и объяснимой; действительно, жители дальней, всеми забытой деревеньки сейчас в двух шагах от себя видели живое воплощение славы мира. Интересно, мелькнула у женщины мысль, встретила ли, став королевой, такой же прием у жителей Дундалиса Джилсепони?
В этот момент Эйдриан перевел взгляд на нее. В его глазах сияла гордость и что-то еще, какая-то напряженность, заставшая певицу врасплох.
Она инстинктивно крепко обхватила плечи руками, как бы пытаясь - впрочем, тщетно - сдержать внезапно охватившее ее горячее чувство.
Во время трапезы они сидели вдвоем, и прислуживавшие за столом слуги ловили каждое их желание. И хотя еда была довольно незамысловатой, Садья оценила немалые усилия, приложенные Эйдрианом, чтобы сделать этот вечер запоминающимся.
Она заметила также, как король поглядывал на нее через стол, и поняла, что голодный взгляд его голубых глаз никак не связан с отсутствием пищи.
На этот раз, однако, он ее врасплох не застал. Она не отвела взгляда, напротив, подняла стакан с вином - один из немногих деликатесов, которые армия везла из самого Палмариса, - и ответила Эйдриану дразнящей, многообещающей улыбкой.
Король отпустил слуг еще до окончания трапезы. А потом, не дав ему обогнуть стол и подойти к ней, Садья поднялась первой и направилась к окну. Отодвинув занавеску, она оглядела тихую деревушку и мерцающие вокруг нее огни лагерных костров.
- Герой возвращается домой, - заметила певица, когда Эйдриан встал рядом с ней.
Глядел он не в окно, а на нее, пристально, неотрывно, как бы пытаясь запечатлеть в памяти тонкие черты ее лица.
Похоже, прошло какое-то время, прежде чем до него дошел смысл слов женщины.
- Домой? - спросил он. - Сюда? Ты смеешься!
- Разве это не твой дом? Где же он, в таком случае?
Эти вопросы словно ударили молодого короля, заставив его отпрянуть; он удивленно заморгал, как бы стряхивая с себя опьянение очарованием Садьи.
- Может, твой дом в месте, которое ты называешь Эндур'Блоу Иннинес? - продолжала допытываться женщина.
Эйдриан покачал головой.
- Я не желаю говорить об этом.
- Неужели мои вопросы так глубоко задевают тебя?
- Нет, я просто не хочу говорить об этом! - решительно повторил король и отвернулся. - Не здесь. Не сейчас.
Он снова повернулся к ней и придвинулся еще ближе.
- Время неподходящее, - произнес юноша чуть мягче, но с прежней настойчивостью, положив руки ей на плечи и тем самым лишая возможности отодвинуться. - Не сейчас.
И наклонился, чтобы поцеловать певицу.
Ловко изогнувшись, Садья нырнула под удерживающие ее руки и отошла на середину комнаты.
Эйдриан резко повернулся и посмотрел на нее, широко распахнув глаза. На его лице возникло странное выражение, являвшее собой нечто среднее между удивлением и гневом.
- Ты отвергаешь меня?
Певица почувствовала неподдельное смятение в голосе юноши и, как и ожидала, отсутствие уверенности, скрывающееся за внешне величественным фасадом. Она не стала отвечать на его вопрос, не желая, чтобы это смятение и эти сомнения выплыли наружу, вместо чего просто лукаво улыбнулась.
Эйдриан шагнул к ней, однако грациозная женщина снова выскользнула из его объятий.
- Что за игру ты ведешь? - спросил явно озадаченный король.
- Игру?
Юноша неожиданно метнулся вперед - недаром ему не было равных как фехтовальщику, - столь резко сократив между ними расстояние, что Садья не успела уклониться.
Она не стала вырываться, однако взгляд певицы изменился, став ледяным.
Эйдриан остановился и покачал головой.
- Ты всегда берешь все, что пожелаешь? - спросила она.
Юноша едва не ответил утвердительно, однако выражение лица Садьи заставило его остановиться, прежде чем он совершил эту ошибку.
- Я король, - заявил он. - И я могу иметь все, что пожелаю.
- Нет, - коротко ответила певица.
- Я могу иметь любую женщину королевства!
- Любую, кроме одной.