* * *
– Горячего чая, смазать руку йодом – и в комнату, – распорядился Лукич. – Как согреешься – сразу туда.
– Я уже…
– Сиди! И принесите ему переодеться, он промок насквозь.
…Пятый уже несколько часов сидел рядом с Лином. Врачи заглядывали каждые полчаса, пытались как-то поддержать его, что-то кололи, что-то говорили… Пятый видел – всё хуже и хуже. Лин постоянно просил пить – кровопотеря, лекарства, наркоз – всё это вызвало страшную жажду. Стали поить – началась рвота. От малейшего глотка воды Лина выворачивало наизнанку, он стонал от боли в свежих швах, плакал… ненадолго отпускало – и по новой. Опять просил пить. Снова…
Где-то ближе к утру Пятый заметил, что Лин дышит всё тяжелее и тяжелее. Лин не спал всю ночь, Пятый, естественно, тоже, поэтому и обратил на это изменение внимание Пятый не сразу.
– Рыжий, – позвал он тихонько. – Лин, что такое?
– Мне… плохо… не могу… воздуха мало… – Лин говорил бессвязно, речь его путалась, в глазах плескалось непонимание и страх. Он смотрел на Пятого, как ребёнок на взрослого – вот придёт дядя и всё исправит. – Открой окно…
– Лин, там холодно, – ответил Пятый. – Нельзя открывать. Ты простудишься.
– Ладно… – Лин облизнул пересохшие губы. – Дай… попить…
– Не надо, опять вырвет. Ты поспи немножко, хорошо? – попросил Пятый. – Отдохнёшь – а потом дам водички. Ладно?
Лин кивнул. Полчаса пошли в тишине, Лин лежал, прикрыв глаза, тяжело с хрипом дыша, и, казалось, спал. Пятый сидел неподвижно, силясь понять – что происходит? Но то, что происходило, стало вдруг происходить гораздо быстрее, чем он мог себе представить. Лин вдруг приоткрыл мутные глаза и прошептал:
– Пятый… я, кажется… умираю…
Пятый вскочил, как подброшенный, и кинулся в коридор.
– Алексей Лукич! – закричал он. – Скорее! Ему плохо!
– Что такое? – Лукич, видимо, спал, но проснулся по давней военной привычке, на удивление быстро.
– Он задыхается!
– Буди остальных, живо! В комнату не входить, понял!
…Пятый сидел в коридоре, прислонившись спиной к стене и, помимо своей воли, слышал почти всё, что делалось в медпункте. Его трясло всё сильнее и сильнее. "Только бы мне не слышать, только бы не слышать… О, Господи!… Не хочу это всё слышать", – думал он. А обрывки голосов всё звучали и звучали…
– …кровотечение из шва… стол готов?… да, поскорее…
– …а я и говорил, что будет… надо было сразу начинать…
– …цианоз, отёк лёгких… Нет, товарищи, после такого…
– …да срежь ты эти нитки!… на кой они теперь… чёрт, его опять рвёт!… давай наркоз вводи, пока я держу…
– Куда?!
– В катетер… давай… эй, он ещё дышит? А, это нормально… кладите…
– …это из внутреннего. Ничего, зашьём… только неизвестно, проснётся ли он после этого всего…
– Жди, проснётся!… фиксируй, Володь, время… чёрт, да что же это такое, а?… ну сколько можно?… вы зашли в полость?
– …давным-давно. Всё, там нормально… ну, насколько это может быть нормально… всего лишь один сосуд, а вы орёте, как оглашенные… Эй, почему он дёргается?! Кто наркоз давал, придурки?!
– Я не успел…
– Лукич, я этого оглоеда к свиньям собачьим урою!…
– …тише, тише… что случилось?… наркоз? Не надо наркоз, всё правильно, не надо давать, он и так еле дышит… Надежда, шей, ты это лучше всех умеешь… всё, уже всё… это похоже не на отёк, а на плеврит…
– Лукич… да что же это такое?! Стеноз…
– Дыши сам, урод!… Чтоб тебя, прямо не знаю…
Несколько минут в медпункте было подозрительно тихо, потом в дверь высунулся Лукич.
– Пятый, – позвал он. – Руки у тебя мытые?
– Да, – ответил Пятый. – Что делать?
– Принеси три чистые пелёнки, простыню и пару полотенец, в темпе, – попросил Лукич. – Занесёшь, положишь – и иди.
– Что такое? Зачем?
– Иди… Зачем, зачем… не твоё дело!
– Лукич, – позвали из-за двери, – пойди сюда! Он опять не дышит…
– Сейчас. Ты реанимируй, пытайся, надо же поддерживать…
– Спазм, горло дыхательное перекрыто, – посетовали из медпункта. – Лукич, он синеет уже… Иди, сам делай трахеотомию.
Лукич скрылся за дверью. Пятый отыскал сумку с чистым бельём, отобрал нужное и бегом рванул в комнату.
– Вот так-то лучше, – удовлетворённо заметил кто-то. – Вроде дышит пока…
– Вот именно – пока. Пятый, принёс?
Пятый протянул медсестре то, что она просила, а сам подошёл к койке.
– Что такое? – еле шевеля губами спросил он.
– Отёк лёгких, плеврит, – ответил за всех Лукич. – Начались судороги, разошёлся шов. Зашили. Стало останавливаться сердце. Вкололи адреналин. Перестал дышать. Сделали трахеотомию. Сейчас поменяем бельё, перевяжем по новой, посадим, как положено – и пойдём молиться Богу. Пятый, пойми – это конец. Мы больше ничего сделать не сможем. Эй, только в обморок не падай мне тут, пожалуйста! Выведите его на волю, пусть там посидит. А мне работать надо. Я тебе полный отчёт дал?
Пятый кивнул. Он и вправду еле стоял на ногах.
– Всё, свободен.
– А всё это… зачем? – Пятый указал трясущейся рукой на простыню.
– А затем, что когда дыхание останавливается, всегда происходит… всё, вали отсюда! Иди искать подушки, их нужно ещё как минимум штуки три. Понял? Иди. Хоть до Москвы дойди, но вернись с тремя подушками.
Пятый нашёл подушки быстро – просто прошёлся по каптёркам и выпросил всё, что надо, у надсмотрщиков. Отдали. Не пожалели. Потом Пятый отнёс подушки в медпункт, а сам пошёл и позвонил Эдуарду Гершелевичу. Просто спросить совета.
– Я, правда, не практикую, – ответил тот, когда Пятый выложил ему всё, что знал. – Но… позови Лукича. Может, стоит попробовать сделать пункцию плевральной полости… Чем чёрт не шутит!… Зови.
Старики говорили недолго. Лукич, задумчиво почесал в затылке, крякнул, сказал "Была – не была!" и снова исчез на дверью. Через пятнадцать минут он позвал Пятого.
– Так, дружок. Сейчас ты при нём посидишь немножко, мы пойдём, обсудим технику, и приступим. Если что – позовёшь. Мы скоро. Не переживай.
Лин был не просто бледен, он был какого-то зеленоватого оттенка. Его высоко посадили, чтобы хоть как-то немного уменьшить отёк. Трубка, вставленная в дыхательное горло, требовала, чтобы голова была откинута назад, поэтому Лину зафиксировали подбородок, протянули широкий кусок бинта под ним и подвязали к спинке кровати. Лин дышал еле-еле, руки его были холодны, лоб тоже, губы посерели, лицо стало восковым. Пятый уже не мог что-то говорить или думать, он просто просидел те пятнадцать минут, которые отсутствовали врачи, держа Лина за холодную мёртвую руку. Он молчал. Даже молиться он не мог.
– Пятый, поди в коридор, – Лукич ласково взял Пятого за плечи и развернул к себе лицом. – Нам надо поставить дренаж. Это может помочь. Так что пойди, милый, хорошо?
Пятый кивнул и вышел за дверь. Несколько минут в медпункте была тишина, а затем кто-то произнёс:
– Ух ты! Литр, не меньше!…
– Ну, не литр… пол литра точно. Смотри, а он дышит получше. Прямо сразу задышал…
– Не говори под руку, Володя! И дайте пластырь, нужно зафиксировать трубку. Кстати, позовите психа из коридора, пусть успокоится…
Пятый вошёл сам, не дожидаясь приглашения.
– На, смотри, – позвал Лукич. – Видишь, сколько экссудата? Он сдавливал всё, что можно. Сейчас экссудат через шунт будет выходить и ему станет полегче дышать. Всё теперь зависит от того, заработают ли почки. Если да – тогда может выжить. Если нет… о плохом не будем. Всё, сиди, следи, наблюдай. Тут Надежда остаётся, так что вы на пару и присмотрите. А я его уже видеть не могу! Дайте мне сегодня хоть кофе попить спокойно.
– Обойдётся, – успокаивающе сказал кто-то. – Я такие вещи чую.
– А сколько времени? – спросил врач из второй бригады.
– Шесть утра. С добрым утром вас, дорогие товарищи! Радостно и бодро начните новый трудовой день с производственной гимнастики!
– Тьфу на тебя, усохни! Семён, ну перестань, – попросил Владимир. – Хоть перед этим не выступай…
– В качестве разминки мы предлагаем вам поставить дренаж и потренироваться в искусственном дыхании, – продолжал веселиться Семён. – А потом…
Семёна вытолкали из медпункта просто взашей – шутки, конечно, ничего плохого в себе не содержали, но спокойно глядеть, как Пятый стоит посреди разорённого медпункта и неподвижно смотрит на веселящегося врача, Лукич не смог. Конечно, тут всё понятно – что для одного – горе, для другого – просто работа, но… Всё имеет свои пределы.
– Ты бы пока посидел, – попросила медсестра. Она была пожилая и полная. И очень спокойная, в чём позже Пятый убедился на практике. – Чего торчишь на дороге?
– Что? – не понял Пятый.
– Сядь и успокойся малёк. Хочешь, чайку попьём? – она вытащила из какого-то тайничка заварку и литровую баночку. – Заварить тебе? Ты, поди, всю ночь не спал. Угадала?
– Да, не спал… Только не надо чай, я не хочу.
– А ты через "не хочу", – посоветовала сестра. – Мы ему сейчас тоже водички кипячёной приготовим, лимончика добавим. Он скоро проснуться должен, вот и попьёт.
– Вы думаете, что он сможет? – Пятый опустил голову. – Они говорили, что он не проснётся…
– А ты в голову не бери, что они говорили, – посоветовала сестра, размешивая заварку в банке маленькой ложечкой. – Они врачи, только болячки и видят. Мало ли кто что говорит!… Так и с ума сойти недолго. Вот увидишь сам – очнётся.
– Он выживет? – Пятый тяжело сел на стул около с кровати.
– Не знаю, – подумав ответила Надежда. – Я же не Бог. Но если ты будешь так нервничать, ты ему не только не поможешь, а даже наоборот. Понял?