- Мышь! - он бросился на шею его высочества, который от этакой прыти несколько растерялся, но девицу визжащую подхватил, правда, не подрассчитал, верно, что оная девица его на голову выше и отнюдь не отличается худобой.
Матеуш честно попытался удержать панночку Белопольску, рвущуюся бежать подальше от страшного зверя… но не сумел.
Он вдруг оказался на полу, погребенный под ворохом юбок…
…а в следующий миг с грохотом, звоном и пылью рядом осела люстра.
- Мышь! - развела руками Тиана и, наклонившись к королевскому уху, призналась: - С младенчества мышов боюсь! Они такие… серые… мелкие и с хвостом…
- С хвостом… - Матеуш повторил это, глядя на люстру, металлический остов которой погнулся… и его высочество, воображением обладавший живым, живо представили, как металл этот, украшенный двумя сотнями хрустальных подвесов, падает ему аккурат на голову… и голову пробивает… а самого Матеуша стирает в кровь.
- Мышь… - сглотнув, повторил он, - это… это серьезно…
- А то! В прошлым годе дядечка жаловался, что они все зерно в амбаре пожрали! А я ему говорила, что это не токмо мыши…
Слезать Тиана Белопольска не торопилась, а Матеуш не протестовал.
Он лежал, глядя снизу вверх, и надо сказать, что картина королевским очам открывалась весьма прелестная…
…кто-то бегал, кричал…
…кажется, интересовался самочувствием, но Матеуша весьма мало волновала поднявшаяся вокруг суета. Он был жив… благодаря мыши и панночке Белопольской, которая вдруг вспомнила, что не просто так сидит, а на его высочестве; можно сказать, на глазах у многочисленных свидетелей бессовестно попирая королевскую власть.
Власть в лице Матеуша была не против…
- Ой, чего творится… - протянула Тиана, кое-как сползая с его высочества. И, вставши на четвереньки, огляделась. - Это люстра ухнула, да?
- Д-да. - Его высочество с неудовольствием отметили, что коленки-то дрожат…
…и не только коленки.
- Люстра. Упала, - повторил он, поднимаясь.
Тоже на четвереньки.
И носом уперся в длинный, но прехорошенький нос Тианы… а раскраснелась-то как… и растрепалась… чудо до чего хороша… волнуется, переживает, дышит часто, и сам Матеуш дышать начинает, пусть бы и меловой пылью, которой припорошило темные кудри Тианы.
- Жуть! - сказала она и рыгнула. Должно быть, от нервов.
Бедняжечка.
Испугалась.
- Не бойтесь, - сказал Матеуш, подвигаясь ближе. Он осознавал, что нехорошо ползать на четвереньках, но ничего не мог с собою поделать. И, кое-как сев, приобнял панночку за плечи. - Вы… вы, дорогая моя Тиана…
От ручки ее пахло пылью, и камнем, и еще кровью… когда только пальчики свои ободрать сумела.
- Вы мне жизнь спасли!
- Скажете тоже. - Она плечиком повела, и плечико это весьма изящно выскользнуло из ворота… платье успело треснуть и съезжать начало, но было вовремя остановлено Тианой. Сама она зарделась и губку закусила.
- Скажу! - с пылом ответил Матеуш.
Пережитое заставляло острее ощутить жизнь во всех ее проявлениях…
- Вам, моя дорогая, я теперь обязан… не спорьте… хотите, я вам орден вручу…
- Спасибо… - Себастьян вовремя прикусил язык, с которого едва не слетело: "У меня уже есть один". И, придерживая расползающееся платье уже обеими руками, попросил: - Вы лучше шоколадом… шоколад, он, знаете ли, волнение крепко снимает! Вот у дядечки моего супружница как переволнуется, так сразу за шоколад. Сядет и грызет, грызет… целиком от плитки отгрызает! А попросишь кусочка, так не поделится… мол, невместно мне ее шоколад ести… сквалыжная она! Я-то шоколад люблю…
…зря сказал.
Спустя полчаса, кое-как отбившись от излишне назойливого целителя, который то ли выслужиться желал, то ли почуял неладное, но все норовил ручку пощупать, Тиана лежала в постели.
В шелках, кружевах и с уксусным компрессом на высоком лбу.
Матеуш, успевший сменить облачение, сидел рядом, да не просто сидел, а кормил Тиану шоколадом. И кусочки, паразит венценосный, выбирал крошечные, совал в рот… и еще в глаза заглянуть норовил.
- Вы так храбры…
- Да вы что! - Себастьян брал шоколад аккуратно, норовя не обслюнявить королевские пальцы. Во-первых, выглядели оные не слишком-то чистыми, во-вторых… правда об этой истории рано или поздно выплывет на свет божий.
На плаху Себастьяну не хотелось.
И в ссылку тоже.
- Я мышей боюся! И еще пауков… - Вспомнил давешний подарок и, не удержавшись, поскреб шею. - Бабочков опять же.
- Вы боитесь бабочек?!
- Ага.
- Почему?
…потому что от таких бабочек противоестественные наклонности подцепить можно.
- Да… - Себастьян осторожно принял очередное подношение, мысленно прикинув, что запасов шоколада в коробке, которая стояла на коленях его высочества, хватит дня этак на два. - Вы когда-нибудь вблизи бабочку видели?
Матеуш наклонился, точно желая одеяльце поправить… ну-ну… Себастьян тоже, случалось, поправлял… сначала одеяльце, потом простыночку…
- Это ж жуть невообразимая! У нее глаза огромнющие. Огнем горят. И усы… и сама она лохматая… а крылья в чешуе…
- Дорогая, вы уверены, что про бабочек говорите?
- А то!
- Огнем горят, значит… и крылья в чешуе. - Матеуш, кажется, представил себе этакого монстра и вздрогнул. - У вас, дорогая моя Тиана, очень оригинальный взгляд на… обычные вещи.
…ну да, обычные… что необычного в привороте?
- Мне жаль, я не знал об этом вашем страхе… - А теперь взгляд у его высочества стал весьма задумчив, кажется, они прикидывали альтернативные варианты. - Впредь обещаю быть осторожней… щадить ваши чувства… - И наклонились еще ниже.
Себастьян вжался в подушки…
- Скажите, чего вы еще боитесь…
В выпуклых белесых глазах его высочества ненаследный князь увидел решимость.
- Крысюков. Пауков. Про пауков я вроде говорила… и ящерок. Змей. Темноты. И когда сзади орут…
- Клянусь, я сзади орать не стану…
- Колдовок боюсь… у нас в городе жила одна старуха, натуральная колдовка! С носом кривым. И на глазу бельмо… вот ежели бельмо на правом, то это еще ничего…
Его высочество, выдохнув:
- Да…
…склонились еще ниже… а подушки сделались плотными, и сколь Себастьян ни старался, сколь ни ерзал, отодвинуться не вышло.
- Я… вас очень внимательно слушаю…
…еще ниже, носом носа касаясь. И от этакой интимности прямо кулаки зачесались. Себастьян их на всякий случай под одеяло спрятал.
- Да… нечего слушать… я уже все…
Матеуш вытянул губы трубочкой и попытался-таки поцеловать…
…Себастьян взвыл, вскакивая…
…но его высочество взвыли еще громче и отпрянули, прижимая к губам руки…
- Фто это было? - спросил он отнюдь не любезным тоном.
- Дядечка… п-подарил… - Себастьян прижался к стене, не спуская взгляда с королевича.
Тот же медленно, недоверчиво ощупывал распухшие губы, которые медленно наливались нездоровым багрянцем.
…вот спасибо, Аврелий Яковлевич, за заботу, только предупредить мог бы!
- К-кулончик, - слегка заикаясь, Себастьян вытащил из-под длинной рубашки вышеупомянутый кулончик, - н-на всякий случай.
Матеуш издал долгий, протяжный звук, от которого Себастьяново сердце оборвалось.
- Чтоб не с-соблазнил никто… д-до свадьбы.
Его высочество, продолжая ощупывать губы, кивнули.
До свадьбы, значит.
Он не был зол, скорее несколько раздражен и удивлен; но удивление это в новообретенной жизни, которая продолжалась, несмотря на люстру, было чем-то вполне себе естественным.
А Матеушу казалось, что он разучился удивляться.
…и смеяться… тем паче если над собой… а ведь и вправду смешно… соблазнитель… губы онемели, распухли и цвета стали уже не красного - пурпурного.
Королевского весьма.
И он, тряхнув головой - жест этот никак не увязывался с венценосным образом, а потому вытравливался воспитателями с особым тщанием, как и привычка грызть ногти, - рассмеялся. Громко.
Неприлично.
И долго. Гортанный некрасивый смех его, который многочисленным гувернерам так и не удалось облагородить, был слышен далеко за пределами комнаты. Но Матеушу впервые было наплевать.
Он живой.
И жизнь прекрасна, даже когда губы на пол-лица расползлись. Тиана же, опустившись на шелка и кружево, вцепилась в одеяло, натянула по самый нос и из-за этой ненадежной преграды внимательно наблюдала за королем.
- А… а шоколад очень вкусный, - сказала она, когда Матеуш отсмеялся. - К губам надо медень прижать. Меня как-то пчела укусила… у дядечки ульи стоят, медок собственный дюже хороший, но пчелы злющие, что выдры! И я пейзажу писала, а она как подлетит! Как в губу вцепится! Та и распухла… вот мне стряпуха подсказала медня приложить, чтоб спухлость прошла… и прошла…
Звенел голосок панночки Белопольской, которая, конечно, не особо умна, но прелесть что за дурочка… и птицы за окошком пели…
…и розами пахло.
И лето горело во всей его летней красе…
Как бы там ни было, но Цветочный павильон его высочество покинули пусть и с распухшими губами, но в настроении великолепнейшем.
До свадьбы, значит?
Будет ей свадьба… вот сразу после конкурса и будет…
…терпение не относилось к достоинствам Матеуша.