- Нет, - отрезал Наутцера. - Мы просто сообщили тебе причины, по которым мы опасаемся, что Майтанет может развязать против нас свою Священную войну. На самом же деле нам неизвестно, что он замышляет.
- Вот именно, - добавил Симас. - Если сравнить школы и фаним, то фаним, безусловно, представляют большую угрозу для Тысячи Храмов. Шайме уже много веков находится в руках язычников, а империя - всего лишь бледная тень того, чем она была когда-то. В то время как Киан сделался могущественнейшей силой Трех Морей. Нет. Для шрайи было бы куда разумнее объявить целью своей Священной войны именно фаним…
- Но, - перебил его Наутцера, - все мы знаем, что вера не в ладах с разумом. Когда речь идет о Тысяче Храмов, разница между разумным и неразумным особого значения не имеет.
- Вы посылаете меня в Сумну, - сказал Ахкеймион. - Чтобы выяснить истинные намерения Майтанета.
Из-под крашеной бороды Наутцеры показалась злобная улыбочка.
- Вот именно.
- Но что я могу? Я не бывал в Сумне много лет. У меня там и связей-то не осталось.
Это было или не было правдой - зависит от того, что понимать под словом "связи". Знал он в Сумне одну женщину - Эсменет. Но это было давно.
А еще… Ахкеймион вздрогнул. Могут ли они знать об этом?
- Это не так, - ответил Наутцера. - Симас сообщил нам о том твоем ученике, который… - он остановился, как будто подбирал слово для понятия слишком ужасного, чтобы вести о нем речь в вежливом разговоре, - переметнулся к нашим врагам.
"Симас? - Ахкеймион взглянул на своего наставника. - Зачем ты им сказал?!"
- Вы имеете в виду Инрау, - осторожно уточнил Ахкеймион.
- Да, - ответил Наутцера. - И этот Инрау сделался, по крайней мере мне так говорили, - и он снова бросил взгляд на Симаса, - шрайским жрецом.
Он осуждающе нахмурился. "Твой ученик, Ахкеймион. Твое предательство".
- Ты слишком суров, как всегда, Наутцера. Злополучный Инрау родился с восприимчивостью Немногих и в то же время с чуткостью жреца. Наш образ действий погубил бы его.
- Ах да, чуткость! - старческая физиономия скривилась. - Но ответь нам, и как можно более прямо: что ты можешь сказать об этом бывшем ученике? Предпочел ли он забыть о прошлом, или же Завет может вернуть его себе?
- Можно ли его сделать нашим шпионом? Вы это имеете в виду?
Шпиона - из Инрау? Очевидно, Симас усугубил свое предательство тем, что ничего им об Инрау не рассказал.
- Полагаю, это само напрашивается, - сказал Наутцера.
Ахкеймион ответил не сразу. Он взглянул на Симаса - лицо его бывшего наставника стало чрезвычайно серьезным.
- Отвечай, Акка! - велел Симас.
- Нет. - Ахкеймион снова повернулся к Наутцере. Сердце в груди окаменело. - Нет. Инрау все наше чересчур чуждо. Он не вернется.
Холодная ирония на старческом лице казалась горькой.
- О нет, Ахкеймион, он вернется.
Ахкеймион понимал, чего они требуют: применения колдовства и предательства, которое оно повлечет за собой. Он был близким Инрау человеком. Но он обещал его защищать. Но они были… близки.
- Нет, - отрезал он. - Я отказываюсь. Дух Инрау хрупок. Ему не хватит мужества сделать то, чего вы требуете. Нужен кто-то другой.
- Никого другого нет.
- И тем не менее, - повторил он, только теперь начиная постигать все последствия своего поступка, - я отказываюсь.
- Отказываешься? - прошипел Наутцера. - Только оттого, что этот жрец - слабак? Ахкеймион, ты должен мать придушить, если…
- Ахкеймион поступает так из верности, Наутцера, - перебил его Симас. - Не путай одно и другое.
- Ах, из верности? - огрызнулся Наутцера. - Но ведь как раз о верности-то и речь, Симас! Того, что разделяем мы, другим людям не понять! Мы плачем во сне - все как один. Если есть такие узы - крепче греха! - верность кому-то постороннему ничем не лучше мятежа!
- Мятежа? - воскликнул Ахкеймион, зная, что теперь действовать следует осторожно. Такие слова подобны бочкам с вином - раз откупоренное, оно чем дальше, тем хуже. - Вы меня не поняли - вы оба. Я отказываюсь из верности Завету. Инрау слишком слаб. Мы рискуем пробудить подозрения Тысячи Храмов…
- Ложь, и ложь неубедительная! - проворчал Наутцера. Потом расхохотался, как будто понял, что ему следовало с самого начала ожидать подобной дерзости. - Все школы шпионят, Ахкеймион! Мы ничем не рискуем - они нас подозревают заранее! Но это ты и так знаешь.
Старый колдун отошел и принялся греть руки над углями, тлеющими в ближайшей жаровне. Оранжевые блики обрисовали силуэт его мощной фигуры, высветили узкое лицо на фоне массивных колонн.
- Скажи мне, Ахкеймион, если бы этот Майтанет и угроза Священной войны против школ были делом рук нашего, мягко говоря, неуловимого противника, не стоило бы тогда бросить на весы и хрупкую жизнь Инрау, и даже добрую репутацию Завета?
- Ну, в этом случае - да, конечно. Если бы это действительно было так, - уклончиво ответил Ахкеймион.
- Ах, да! Я и забыл, что ты причисляешь себя к скептикам! Что же ты имеешь в виду? Что мы охотимся за призраками?
Последнее слово он выплюнул с отвращением, словно кусок несвежего мяса.
- Полагаю, в таком случае ты скажешь: возможность того, что мы наблюдаем первые признаки возвращения Не-бога, перевешивается реальностью - жизнью этого перебежчика. Заявишь, что возможность управлять Армагеддоном не стоит дыхания глупца.
Да, именно это Ахкеймион и ощущал. Но как мог он признаться в подобном?
- Я готов понести наказание.
Он старался говорить ровным тоном. Но его голос! Мужицкий. Обиженный.
- Я - не хрупок.
Наутцера смерил его яростным взглядом.
- Скептики! - фыркнул он. - Все вы совершаете одну и ту же ошибку. Вы путаете нас с другими школами. Но разве мы боремся за власть? Разве мы вьемся около дворцов, создавая обереги и вынюхивая колдовство, точно псы? Разве мы поем в уши императорам и королям? Из-за того, что Консульта не видно, вы путаете наши действия с действиями тех, у кого нет иной цели, кроме власти и ее ребяческих привилегий. Ты путаешь нас со шлюхами!
Может ли такое быть? Нет. Он сам думал об этом, думал много раз. В отличие от других, тех, кто подобен Наутцере, он способен отличать свой собственный век от того, который снится ему ночь за ночью. Он видит разницу. Завет не просто застрял между эпохами - он застрял между снами и бодрствованием. Когда скептики, те, кто полагал, будто Консульт навеки покинул Три Моря, смотрели на Завет, они видели не школу, скомпрометированную мирскими устремлениями, а нечто совершенно противоположное: школу не от мира сего. "Завету", который, в конце концов, был заветом истории, не следовало вести мертвую войну или обожествлять давно умершего колдуна, который обезумел от ужасов этой войны. Им следовало учиться - жить не в прошлом, но основываясь на прошлом.
- Так ты желаешь побеседовать со мной о философии, Наутцера? - спросил Ахкеймион, свирепо посмотрев на старика. - Прежде ты был слишком жесток, теперь же попросту глуп.
Наутцера ошеломленно заморгал.
- Я понимаю твои колебания, друг мой, - поспешно вмешался Симас. - Я и сам испытываю сомнения, как тебе известно.
Он многозначительно взглянул на Наутцеру. Тот все никак не мог опомниться.
- В скептицизме есть своя сила, - продолжал Симас. - Бездумно верующие первыми гибнут в опасные времена. Но наше время - действительно опасное, Ахкеймион. Таких опасных времен не бывало уже много-много лет. Быть может, достаточно опасное, чтобы усомниться даже в нашем скептицизме, а?
Ахкеймион обернулся к наставнику. Что-то в тоне Симаса зацепило его.
Симас на миг отвел глаза. На лице его отразилась короткая борьба. Он продолжал:
- Ты заметил, как сильны сделались Сны. Я это вижу по твоим глазам. У нас у всех в последнее время глаза немного очумелые… Что-то такое…
Он помолчал. Взгляд его сделался рассеянным, как будто он считал собственный пульс. У Ахкеймиона волосы на голове зашевелились. Он никогда не видел Симаса таким. Нерешительным. Напуганным даже.
- Спроси себя, Ахкеймион, - произнес он наконец. - Если бы наши противники, Консульт, хотели захватить власть над Тремя Морями, какой инструмент оказался бы удобнее, чем Тысяча Храмов? Где удобнее прятаться от нас и в то же время управлять невероятной силой? И есть ли лучший способ уничтожить Завет, последнюю память об Армагеддоне, чем объявить Священную войну против Немногих? Вообрази, что людям придется вести войну с Не-богом, и при этом рядом не будет нас, которые могли бы направлять и защищать их.
"Не будет Сесватхи…"
Ахкеймион долго смотрел на своего старого наставника. Должно быть, его колебания были видны всем. Тем не менее, ему явились образы из Снов - ручеек мелких ужасов. Выдача Сесватхи в Даглиаш. Распятие. Блестят на солнце бронзовые гвозди, которыми пробиты его руки. Губы Мекеретрига читают Напевы Мук. Его вопли… Его? Но в том-то и дело: это не его воспоминания! Они принадлежат другому, Сесватхе, и их необходимо преодолеть, чтобы иметь хоть какую-то надежду двигаться дальше.