9
- Ты, дочка, прости, что хлебово-то у нас без приварка. Разве ж знали мы, что радость такая нынче случится… ты ешь, ешь, - суетилась мать, отчаянно стыдящаяся, что встречает дорогое дитя пустыми щами с крапивой, - сметанкой вот забели.
И она подвигала ближе плошку с густой сметаной.
- Мама, вкусно, - кивала Лесана, неторопливо жуя и с жадным любопытством оглядываясь вокруг.
За пять лет в избе ничего не изменилось. Та же вышитая занавеска, что отгораживает родительский кут. Те же полки вдоль стен с безыскусной утварью. Старенький ухват у печи стоит на прежнем месте. Ведро деревянное с водой в углу. Все как в день ее отъезда, только старее.
Хлопнула дверь. В избу вошел отец: заполошный, взволнованный. Из-за его спины выглядывал, блестя любопытными глазами, вихрастый белобрысый мальчишка.
- Мира, дочка… - Отец нерешительно шагнул к столу, не признавая в жилистом парне родное дитя, и порывисто, но при этом неловко обнял за плечи.
- Садись, садись, Юрдон, - зачастила мать, спешно меча на стол щербатые глиняные миски. - И ты, Руська, садись, нечего впусте на сестру пялиться.
Обедали в молчании. Как заведено. И всем при этом было одинаково неловко. Лесану раздирали десятки вопросов, Стояна отчаянно робела, глядя на девку-парня, мать с отцом пытались сделать вид, будто не испытывают замешательства, и только Руська жадными глазами глядел на висящий на стене меч. Ух, как хотелось поглядеть на него, вытащенный из ножен, подержать в руках! Да разве ж позволят…
Наконец отец оставил ложку, поймал обеспокоенный взгляд жены, кашлянул, что-то попытался сказать, да так и замолчал, не найдя за душой нужных слов. Тогда Млада Остриковна, отринув заветы предков, воспрещавших жене раскрывать рот поперед мужа, не выдержала:
- Дочка, как уж доехала-то ты? Нешто одна?
Лесана в ответ беззаботно кивнула:
- А с кем же? Одна. Хорошо в лесу! Спокойно. А звезды какие ночами…
Она осеклась, увидев, как испуганно переглянулись родители.
- Мама, да ты не пугайся. Я ж ратоборец. Мне с потемками в дому не нужно прятаться. Вот только… - девушка помрачнела лицом, - гостинцев не привезла. Побоялась не угадать. Давно вас не видела. Подумала, уж лучше вы сами…
На стол лег тяжелый кожаный кошель.
Отец, с удивлением глядя на дочь, ослабил кожаный шнурок, и по столу рассыпались тускло блестящие монеты. Столько денег за раз в Остриковом роду никогда в руках не держали.
- Откуда ж… - удивленно сглотнул Юрдон.
- То плата моя как выученицы - за обозы, - Лесана улыбнулась.
Все, что они с Клесхом зарабатывали, наставник делил пополам. Вот только тратить звонкую монету было не на что: две трети заработка шли на оброчные - Цитадели, остальные ждали своего часа. На что их было пустить? Ни лент, ни бус, ни рубах вышитых не нужно. Все добро немудреное в двух седельных сумах умещается.
- А ты обозы уже водишь? - не утерпел тем временем Руська.
- Года два как, - ответила девушка.
- И Ходящих убивала? - подался вперед братишка.
- Доводилось, - ровно ответила сестра.
Мать и Стояна вздрогнули, отец только крякнул. Повисла гнетущая тишина. Лесана поторопилась ее развеять - пошарила в лежащем на лавке заплечнике и извлекла оттуда свиток с восковой печатью.
- Надо бы за дядькой Ерсеем послать, грамоту на деревню отдать, - сказала она, обращаясь к отцу.
- Дочка, дак Ерсей еще в прошлом годе по осени помер, - растерялся тот: - яблоню старую рубил, а топор с топорища-то возьми да и соскочи. Прямехонько в переносицу. Нерун ныне староста.
Млада нарочито громко захлопотала у стола, боясь, что имя отца Мируты расстроит дочь. Однако девушка лишь пожала плечами:
- Ну, значит, ему передам. Да и сороку проверить надобно, а то мало ли…
Не услышав в ее голосе ни боли, ни досады, мать успокоилась, а Стояна, все это время сидевшая молча, осмелела и влезла в разговор:
- Поди, узнает староста, кем Лесана стала, локти себе сгрызет: такую сноху проворонил… - Она хотела добавить что-то еще, но под грозным взглядом отца осеклась и покраснела.
- Да ну их, - отмахнулась обережница и повернулась к матери: - Я бы в баню сходила.
- Иди, иди, отец затопил, - вновь засуетилась Млада и полезла в сундук за чистыми холстинами и одежой.
Отец тем временем тоже встал и с привычной властностью в голосе заговорил:
- Намоешься как - переодевайся. В порты, гляди, не рядись, чай не парень. А голову-то покрывалом укрой. Оно, конечно, не мужняя ты, да только без косы и вовсе срам. За полдень к Неруну пойдем. Только недолго плескайся, негоже старосту от дел отвлекать.
Под этими словами Лесана будто окаменела. Медленно поднялась из-за стола и прожгла родителя взглядом, в котором не было ни девичьей робости, ни дочерней покорности. Тяжелым был этот взгляд. Мужским. Юрдон под ним как-то сжался, осел обратно на скамью и побледнел. А дочь сухо проговорила:
- Это тебе он староста. Мне - никто. Надо мной только Глава Цитадели власть имеет. Вот к нему я на поклон хожу, когда надобно. А к Неруну твоему шага не сделаю. Чтоб, когда из бани вернусь - он тут вот сидел и ждал. Да передай: ежели узнаю, что сорока сгибла, а новой он не озаботился - за бороду на сосне подвешу.
С этими словами Лесана развернулась и направилась прочь из избы, однако у двери замерла и, не поворачивая головы, промолвила:
- И одежу я ношу ту, какая мне по уложению Цитадели означена. А ежели стыдишься, что дочь в портах да без косы - так к вечеру меня здесь не будет.
С этими словами она вышла, мягко прикрыв за собой дверь.
- Пойди отнеси сестре, - прошептала мать, кивая Стояне на позабытые Лесаной холстины.
Девка испуганно посмотрела на отца, на затаившегося в углу и пытавшегося слиться со стеной Руську - и кинулась вон.
Млада же, когда дочь скрылась из виду, растерянно опустилась на лавку рядом с мужем:
- Ты уж поласковее с ней, Юрдон… Не девка она более. Ратоборец. Гляди уж, кабы не осерчала на нас.
10
Староста корчевал с сыновьями лес, освобождая землю под пашню, а заодно готовя бревна для нового дома. Младший из его парней должен был жениться по осени и ввести в род молодую жену; следовало справить новую избу. Топоры звенели, щепа разлеталась во все стороны, пахло смолой и деревом, когда на делянку примчался меньшой внучок - вспотевший, запыхавшийся.
Сверкая щербиной между передних зубов, мальчишка выпалил:
- Деда, к нам колдун из Цитадели приехал!
- Поблазнилось, поди, - воткнув топор в поваленную сосну, сказал средний из Неруновых сыновей. - Какой тебе колдун! Крефф по весне наведывался, обережным кругом тоже вот недавно деревню обнесли, вещунью в Цитадель не посылали, откуда тут кому взяться? Одежа-то хоть какая на нем?
- Черная. К Остриковичам на двор зашел.
Нерун озадачено пригладил всклокоченную бороду. С чего это к Остриковичам ратоборцу пожаловать? Непонятно.
- Батя, - подал голос взопревший Мирута, - у них же Лесану в учение забирали…
- Вернулась никак девка, - озадачился старый кузнец. - Да разве ж может баба ратоборцем стать? Ладно там целителем, но чтоб воем?.. Не углядел, поди, малец-то.
- Слышь, Стрел, - повернулся дед к мальчишке. - Чужин-то - девка или парень?
- Парень, деда! Острижен коротко да в портах. И с мечом!
- Видать, весть привез, что сгибла девка, - покачал головой Нерун. - Жалко Остриковых, вторую дочь теряют.
С этими словами староста вытер потный лоб рукавом, махнул старшому сыну, мол, собирайтесь, а сам поспешил обратно к деревне.
Эх, не вовремя Встрешник принес вестника. Только вон хлысты заготовили, работа в разгаре, а теперь бросай все и беги. Но дело старосты - насельнику Цитадели почет и уважение оказать, обогреть, накормить, дать роздых да лошадь переменить, ежели потребуется. Все это промелькнуло в голове у деревенского головы, покуда он отряжал внучка бежать до дому с наказом топить баню и накрывать стол. Гостя знатного приветить по всей правде надобно.