- Не в голоде. Он натаскивает Стаю. Учит. И запугивает людей. Волколак, живущий на крови человека, очень силен. Кровосос - тоже. Больше крови - больше силы. Главное - знать меру. Не то взбесишься.
- А ты что ж такой хилый? - насмешливо спросила девушка.
Парень посмотрел на нее с неприязнью:
- Думаешь, всякий живет ради лютости? Я хотел сбежать от вас. Не запри ты ворота, я бы успел. А окажись тут Серый, он бы вас убил.
- Серый - это имя?
- Он так себя называет.
- А имя?
- Я не спрашивал. Ты что, сватов засылать к нему собралась? - горько усмехнулся пленник.
- Да. Из Цитадели, - ответила Лесана.
Белян опустился на чурбан для колки дров, стараясь устроить больную ногу так, чтобы меньше ее тревожить, и продолжил:
- Серый звал меня в свою Стаю. Я отказался. Он делает плохо. Убивает без разбору. По лесам теперь рыщут Охотники. И прятаться все труднее…
И вдруг безо всякого перехода парень попросил:
- Отпусти меня.
- Нет.
- Тогда хоть не мучай.
- Подумаю. Будешь сидеть тихо - не трону.
- Я буду.
Хлопнула дверь избы, на крыльцо вышел бледный, с изрезанными руками, Тамир.
- Все. Заночуем здесь. На сеновале вон ляжем.
Лесана кивнула:
- Я подновлю черту вокруг деревни. Ты отдыхай, - с этими словами она дернула пленника за веревку.
Тот покорно побрел, куда ведут.
Но колдун сразу отдыхать не пошел. Сперва убедился, что спутница замкнула черту так, как полагается, а уж потом забрался на сушила и упал там замертво. Глаза у него были мутные. Видать, соображал от усталости совсем туго, не то обязательно бы уколол Лесану, спросив, не собирается ли она и этого кровососа отпустить. А тут и на злословие сил не осталось. Девушку это порадовало.
Пленника обережница посадила на собачью цепь. Пес все равно был мертв, а цепь держала крепко, особенно на нашептанном ошейнике. Парень так и скорчился на земле, подальше от разорванной собаки. А Лесана тем временем пошарила в леднике старостиного дома. Нашла скисшее молоко, мясо, в избе отыскались зачерствелый хлеб, крупа. Скоро и похлебка сготовилась. На костерке, разведенном прямо во дворе.
Белян зарылся носом себе в локоть, но очень скоро не выдержал:
- Охотница…
- А? - она повернулась.
- Пахнет вкусно.
- Ты хочешь есть? - девушка смотрела задумчиво.
- Я ел давно. Еще вчера.
- Кого?
- Рыбу.
Она подошла к нему и опустилась рядом на корточки. Красивая стройная девка, только худая и со злыми глазами, которые глядят так пронзительно и пристально, что у Беляна вздрагивает сердце.
- Рыбу?
Ему стало страшно. Она ничего не знает. Совсем ничего не знает о таких как он… И парень пояснил:
- Человечиной кормятся только Дикие.
- Вон оно что… - протянула она. - Долгая ночь у нас впереди, верно?
Он тоскливо кивнул. Но она все-таки принесла еды, от запаха которой у пленника мутился рассудок. И дала ему ложку.
- Сколько тебе весен, Белян?
- Не знаю… - он старательно дул на похлебку. - Девятнадцать. Может, меньше. Может, больше.
Вдруг он поднял глаза от миски и спросил, глядя девушке в глаза:
- Что вы со мной сделаете?
- Отвезем в Цитадель.
Ложка со стуком упала в тарелку.
…Из деревни они выехали глубоко за полдень. Тамир продрал глаза, когда солнце уже стояло в зените. Он слез с сушил на запах стряпни:
- Мира на постое, - сказал он помешивающей кашу Лесане.
- Мира… - отозвалась она. - Садись, поешь. Да трогаться надо.
Беляна колдун увидел возле будки, посаженного на собачий ошейник. Правда, рубаха на парне была чистая, хотя и с чужого плеча.
- Надо было меня разбудить, - упрекнул Тамир спутницу.
- А если там, дальше, еще одна такая же деревня? - возразила девушка. - А ты еле ноги таскаешь…
Пришлось кивнуть, признавая ее правоту.
- Что с этим-то делать будем? - ткнул наузник ложкой в сторону пленника.
- Повезем в Цитадель. Жилу я ему затворила. Наузы на руках и ногах не дадут убежать. А нам надо еще Вестимцы проверить и через Невежь проехать.
- Невежь? Туда-то зачем? - Тамир прикинул в уме расстояние.
- Там Осененного забрать. Да и по пути поглядим, что к чему.
58
Когда они увидели привязанного к дереву человека, то так резко натянули поводья, что едва не поставили лошадей на дыбы. Дорога в этом месте делала крутой поворот, за изгибом которого стояли две старые, перевитые меж собой сосны. И у подножия мощных деревьев…
Лесана спешилась, а бредущий за Зюлей Белян споткнулся и не удержался на ногах.
Девушка бросилась вперед.
Человек стоял на коленях.
Руки его были заломлены за спину и задраны так высоко, что, вероятно, вывернулись из суставов.
- Милад… - Лесана на нетвердых ногах подошла к мужчине в черном облачении ратоборца. - Милад…
Она узнала его по смоляным, круто вьющимся волосам. А больше ничего от того Милада, которого она помнила - не осталось. На месте левого глаза - кровяная дыра, лицо разбито, нос сломан, губы превращены в запекшееся месиво, отвисшая челюсть перекошена, от передних зубов остались одни осколки. Тело черно от побоев и ран. Но самое страшное… ко лбу воя был прибит оберег. Наговоренный на защиту от Зова кровососа.
- Тамир… - шатким голосом сказала Лесана, отказываясь узнавать в этих страшных останках прежде живого человека, того, с кем ела в темноте Цитадели вяленую рыбу и ворованные пряники.
Колдун встал рядом.
- Чего стоишь? Отвязывать давай. Надо упокоить и похоронить. - Он наклонился, разглядывая тело, а потом сказал: - Убили вчера. И ты погляди, руки до костей обглоданы…
Последние его слова она не дослушала, повернулась к сидящему на земле Беляну, и парень сжался, закрывая голову и лицо руками. Потому что в глазах Лесаны была смерть. И черная жуть, обещающая страдания.
- Стой, - колдун удержал обережницу, - не тронь его. Надо могилу рыть. Дай ему заступ. Пусть работает.
У Беляна дрожали руки, когда он поднимал с земли брошенный ему девушкой заступ. И лицо все ходило мелкой дрожью. Мягкая лесная земля поддавалась легко. Пленник копал яростно и торопливо, боясь оглянуться на двоих Охотников. Страх бился в животе тугим клубком, и сердце колотилось так, что в глазах темнело.
Парень уже по пояс зарылся в землю, когда на него сверху упала тень. Он испуганно вскинулся, щурясь против солнца.
- Это тоже Серый? - спросила она.
Белян сглотнул застрявший в горле комок:
- Я не знаю наверняка… но наши бы не стали… - сказал он.
Девушка наклонилась, сгребла его за грудки и дернула вверх:
- Не стали? НЕ СТАЛИ?
И она трясла пленника, словно тощее деревце.
- Зачем нам?! - испуганно выкрикнул он.
- Лесана…
Тамир отцепил ее от парня.
- Оставь. Он-то тут при чем?
- Мы сторонимся Серого. Он бешеный… Зачем нам Охотники? А он выманивает вас в леса. И оберег этот - нарочно!
- Заткнись и копай, - посоветовал колдун.
Девушка перевела взгляд на спутника:
- Этот урод убил обережника. Не просто убил. Схватил и мучил.
- Его ели, - спокойно сказал колдун, - выцедили до капли. Крови не осталось.
Эти слова упали в тишину леса, и Белян судорожно всхлипнул, уткнувшись лбом в кромку могилы.
59
Полностью Клёна так и не оправилась. Хотя окрепла. Однако голова часто болела, а к вечеру начинала кружиться. Обережники разъехались, и девушка осталась предоставленной самой себе. Полян отправился в отдаленную весь, откуда прислали вестницу, Фебр повел обоз до соседнего города, Орд приходил с треб поздно вечером, ел и замертво валился спать.
Дни тянулись для Клёны однообразные и монотонные. Она немного округлилась. Зажили синяки и ссадины, и однажды вечером целитель, осматривая ее, заключил:
- Фебр вернется - можно будет тебя к бате отправлять. Теперь доедешь.
Из всего этого Клёна услышала только: "Фебр вернется". И сердце в груди обмерло. А отчего, она не поняла. Вспомнила только, как на вторую седмицу, когда все еще под вечер лежала в полубреду, то забываясь тяжелым сном, то вновь выныривая в явь, услышала разговор обережников.
Ратоборец говорил:
- Надо отправить Клесху сороку. Сказать, что дом разорен, но девочка жива.
- Нет у нас сорок лишних, - угрюмо отвечал Полян. - Нету. Нынче отправишь, а завтра тебя порвут и надо будет воя просить - и что делать тогда?
- Дочь ведь… - мягко напоминал Фебр.
- Вот потому, парень, мы тут и бессемейные все. Крефф твой не дурак, понимать должен. Девка жива. По осени отправим с надежным обозом, тогда пусть и возрадуется. А ныне нету сорок, послания ему сердечные слать. Ежели пойдет торговый поезд какой через Цитадель, можно передать писульку с ратоборцем. А сороками раскидываться нечего.
- Да понимаю все… - вздыхал вой. - Так ведь жалко мужика, дойдет известие, что разорены Вестимцы…
- Жалко. Но девчонка жива, рано или поздно увидятся. Тем радостнее будет.
А Клёна про себя молилась: "Нет-нет, только не отправляйте сороку, не говорите ему…" И слезы душили, вставая у горла, но приходилось дышать ровно, чтобы не выдать себя. Девушка утыкалась головой в сенник, боролась с отчаянием и ничего так сильно не хотела, как навсегда остаться здесь - в Старграде.
И вот, Фебр возвращается. Она ждала его, волнуясь неизвестно чему.