- Ничего, ничего… - заулыбалась скаженная. - Она место свое защищает, да и не бывает в одном дому двух хозяек. Ты не бойся, пушистая, не обижу тебя, и хозяин твой мне без надобности. Я вот посижу-посижу - да пойду ненаглядного искать.
Блаженная оправдывалась перед Рыжкой, словно перед человеком. Крефф смотрел на происходящее со стороны и уже сам себе казался скаженным - притащил в покой кошку, потом девку безумную, а теперь уговаривает обеих, чтобы поладили. Дожил на старости лет.
Рыжка наконец сменила гнев на милость, зевнула во всю пасть, выставив розовый, сложившийся черпачком язык, бросила на хозяина презрительный взгляд и спрыгнула на пол. Снова обнюхала Светлу и степенно, будто давая понять, сколь сильно безразлично ей все происходящее, удалилась под стол. Где и осталась сидеть, недовольно сверкая глазами.
Светла бочком прошла к очагу, растянула на веревке выстиранное платье, а сама свернулась клубочком на стоящем невдалеке сундуке.
- Беда мне с вами, - покачал головой лекарь и вышел.
Как бы ни хотелось Ихтору остаться в покойчике, пора было вразумлять молодших выучей и проверять, что там делают в покойницкой старшие. Небось, опять лодыря гоняют, вместо того чтоб делом заниматься.
До самого вечера крефф провозился в лекарской. То обозник со щекой раздутой придет, то настоек надо в отдаленную весь отправить с оказией, то первогодки горшки с отварами побили. Так и пришлось выдрать как следует, чтоб другой раз дурь придерживали.
Только когда стемнело, целитель, прихватив с поварни нехитрый ужин, вернулся в свой покойчик. Налил в Рыжкину миску сливок, позвал беспутную, но та не вышла, предпочла отказаться от любимого лакомства, но с постылым лиходеем дел не иметь.
Светла все так же спала на сундуке. Целитель набросил на нее одеяло, закрыл на окнах ставни, не спеша разделся и вытянулся на лавке, укрывшись тонким покрывалом. Он уже почти уснул, когда почувствовал, как на грудь бесцеремонно запрыгнула кошка. Потопталась, устраиваясь поудобнее, провезла хвостом по лицу и губам, тяжело рухнула, укладывая голову на лапы и принялась громко с надрывом урчать. "Простила, лукавая", - сквозь сон подумалось мужчине, и его рука привычно легла на пушистую спину.
Проснувшись утром, Ихтор не нашел скаженную в покойчике. Только Рыжка увлеченно гоняла по полу неровную глиняную бусину.
27
Ворота были распахнуты, от земли тянуло жаром, знойный воздух не колыхался, а только слабо дрожал. Каменная громада Цитадели казалась раскаленной, будто жерло печи. Путники въехали во двор Крепости в полдень. Клесх спешился, бросил поводья подбежавшему выучу и сказал Лесане:
- Заплечник бросишь - и к Нэду. Гляди, не копошись, он ждать не любит.
Девушка кивнула, и наставник ушел.
Ведя свою лошадку в стойло, обережница оглядывалась. Диво, но она и впрямь чувствовала себя дома. Цитадель больше не казалась чужой и пугающей. Все здесь было знакомо до последнего камня, все хранило память. Пускай иной раз и страшную, но память. Да и мало что менялось тут. Снуют выучи, служки, в небе мелькают черные тени воронов. Все, как было года и столетия до этого, все, как продолжится века спустя.
Хотя…
Через двор, подобрав подол и сверкая голыми пятками, мчалась за рыжей кошкой чудна я девка с кудлатой неубранной головой. Заметив обережницу, растрепа остановилась, вмиг утрачивая интерес к неведомо откуда взявшейся в Крепости кошке. Незнакомка замерла, подергала голубиное перышко, ниткой примотанное к спутанной пряди у виска, улыбнулась и подошла к Лесане. Глаза у чужинки были дикие - переливчатые, безумные.
- Здравствуй-здравствуй, родненькая, вот и возвратилась, да?
Выученица Клесха удивленно смотрела на скаженную, гадая, чего бы той с ней разговаривать, будто со старой знакомой, коли видятся они впервые.
- Здравствуй, - приветливо поздоровалась ратница. - Как звать тебя?
- Светлою. А ты согрелась, милая? Верно? Чутка совсем. - Блаженная с необъяснимой усладой разглядывала девушку.
- Я и не зябла, - удивилась Лесана. - Лето ж на дворе.
- Лето, лето… - закивала блаженная. - Лето. Да только озябшая ты, как льдом скованная.
Обережница пожала плечами и запустила руку в скинутый со спины заплечник. Нашарила на дне медовый пряник и протянула его Светле:
- На вот, гостинец тебе. Полакомись.
- Мне? - безумные глаза удивленно распахнулись.
- Тебе, тебе, - улыбнулась девушка.
- Благодарствуй, зорька ясная, - дурочка чуть не в пояс поклонилась за подарок, - пойду родного своего угощу.
И Светла, забыв про беззаботно распластавшуюся невдалеке кошку, которая лениво наблюдала за собеседницами, побежала куда-то в глубь крепости.
Лесана пожала плечами и пошла своей дорогой.
На верхнем ярусе, возле покоя Нэда, ее нагнал Клесх. Наставник успел сменить пропыленную одежду и теперь неодобрительно смотрел на выученицу.
- Хоть бы умылась с дороги, - сказал он.
- Ты ж велел не копошиться, - вспыхнула от досады послушница.
- За это время можно было коня вычистить, не то что одну девку тощую в лохани ополоснуть, - заметил мужчина.
- Я со скаженной говорила, а потом что-то… задумалась, - повинилась подопечная.
- Со скаженной? Важное дело, - сказал крефф и бросил через плечо: - И задумываться тоже иногда надо.
Вот ведь язык у него!
Нэд сидел за столом и читал крохотный свиток, по всей вероятности, принесенный сорокой. Оторвавшись от клочка бересты, Глава проворчал без злобы, а скорее по привычке:
- Ну надо же… Вернулись. Года не прошло. Повидала родню? - Смотритель поглядел на Лесану.
- Повидала, - ответила она.
- Хорошо приняли?
- Да, - по-прежнему спокойно ответила девушка, вспоминая косые взгляды и перешептывания родичей.
- Раз отдохнула, то давай, собирайся. Завтра обоз до Свиркова доведешь.
- Одна?! - против воли вырвалось у Лесаны.
И тут же глупая осеклась. Клесх прожег таким свирепым взглядом, что слова застряли в горле. Нэд сделал вид, будто не заметил, как смешалась недавняя выученица, и сказал:
- Зачем одна? Со всеми старшими выучами и креффами. Можешь даже стряпуху прихватить, будет тебе в дороге кашу варить. - С каждым словом Глава скучнел лицом.
Обережница почувствовала, как кровь приливает к ушам и щекам. Стояла она посреди покоя дура дурой, пунцово-красная, с отчаянно горящими ушами.
- Ступай, - смягчился Глава, - старшего обоза в кузне найдешь.
Девушка кивнула и вышла, прикрыв за собой дверь.
Едва мужчины остались одни, Нэд отложил в сторону берестяной свиточек. Вздохнул.
Клесх глядел на смотрителя. Сдавать начал воевода. Месяц всего не виделись, а как будто годы прошли, седины и морщин добавляя.
- Муторно мне, - поймав взгляд креффа, признался Глава. - Беспокойно. Со всех сторон сороки летят. Только за седмицу последнюю шесть вестниц примчались. Ходящие как с цепи сорвались, чуть не белым днем нападать стали. Жальники встают, наузники не успевают упокаивать. Что-то сдвинулось в мире, Клесх, будто половодье. А я не знаю, как его остановить.
Ратоборец слушал, мрачно глядя исподлобья, а когда Нэд закончил, резко сказал:
- Допрежь надо было думать! Я тебе когда еще говорил, что у Ходящих Осененные появились? Так нет, надо было со мной, не с ними воевать. Нашел супротивника.
Крефф не стал жалеть Главу, не стал сочувствовать. Вины Нэда не умаляли ни возраст, ни заслуги. Вина она и есть вина. И ее надо не только уметь признавать, но и ответ держать.
- Я объехал те веси, из которых пропали Осененные дети, - сказал Клесх.
- И что? - Нэд жадно подался вперед.
- И то. Все сгибли. - Обережник прошелся туда-сюда по покою. - Одного пацаненка в чаще потеряли - пошли ребятишки к бортям, двое вернулись, а третий сгинул. Может, в болото канул, может, заплутал. Всей деревней аукали - не отыскали. Другой на озеро отправился выбирать сети и пропал. Испугались - думали, утоп, но снасти оказались нетронутыми, да и одежды на берегу не нашли, то есть до места парень даже не дошел. Еще один вместе с отцом на лов отправился, оба не вернулись. Только отец мертвяком через три дня в родной дом постучался, а сын нет. Вот тебе и все.
- Трое сгинувших, - смотритель покачал головой. - Дети, мал-мала. Среди них старше двенадцати весен ни одного не было. Мы бы за ними и не поехали, если бы не нужда такая. В этом году и вовсе послушников не набрали. А в тех, кого привезли, Дар едва теплится. Ихтор вон тоже пустой приехал. Вместо выуча кошку приволок и теперь с ней таскается.
- Кошку? - Клесх поднял брови.
- Кошку, кошку. - Глава с горечью усмехнулся. - За Донатосом дурочка хвостом ходит. Скоро Цитадель в ярмарочный балаган превратится, а мы как скоморохи кривляться тут станем, авось Ходящие от смеха и перемрут, на нас глядючи. Всего шесть послушников, Клесх, в этом годе у нас. Ратоборцев - ни одного.
- И трое пропавших Осененных… - задумчиво произнес Клесх. - Это те, про которых мы знаем. А сколько тех, о ком нам неведомо, а?
Нэд окаменел и задохнулся.
- Немало, поди, - твердо закончил Клесх. - А мы только заквохтали.