Ветер едва чувствовался, но Гийом сумел приманить его заклятием - так что тяжелая галера обошлась без гребцов, которых в целях экономии продовольствия в этом походе было меньше половины обычного расписания.
Три галеона остияков, покачивавшиеся на волнах, казались большими черными птицами, сложившими крылья-паруса. Остию не зря называют Великой - эти суда были великолепны. Специально построенные для далеких странствий, они имели крепкий корпус из просмоленной до черноты древесины; высокие мачты, способные поймать даже самый слабый ветер; две или даже три палубы: для команды и грузов; просторный трюм, экипаж составлял от ста до двухсот человек.
- Привет, морские странники! - закричал в рупор Мендоза, когда галера остановилась в опасной близости от флагмана, над которым развивался большой золотой штандарт с черной королевской пантерой, приготовившейся к прыжку.
Расстояние между суда и было минимальным - равным броску абордажного крюка. Остияки - чьи осторожность и алчность давно вошли в поговорки - держали гостей под прицелами арбалетов и труб, плюющихся морским огнем.
- И вам здорово, сухопутные крысы! - рассмеялись в ответ, - с чем пожаловали? - донеслось с высокого борта.
- Хотим посмотреть на галеоны и познакомиться со знаменитым Гилбертом! - прокричал бледнолицый маг.
- Ну, так спускай шлюпку, какой смысл драть глотку? - ответили с галеона.
Гийом кивнул Мендозе, матросы тут же засуетились, готовя восьмивесельный баркас.
Джон Гилберт оказался крепким седовласым стариком в простой матроской куртке. Его обветренное лицо было словно высечено из камня, первый раз он вышел в море в десять лет. Сын и внук моряка, он не ведал другой жизни.
- Здорово, камоэнсец, - ладонь остияка была жесткой, рукопожатие - в меру сильным и уверенным, - Как я тебе? - Гилберт вновь рассмеялся.
- Ничего. Почти такой, каким и представлял, только борода длиннее и гуще.
Магу импонировала его искренняя грубоватая приветливость. Кербон, которого он взял с собой, молча встал на шаг позади наставника.
- Не ожидал вас здесь увидеть, камоэнсец. Я и не знал, что галеры так далеко от берега заплывают. И гребцов у вас мало. Помощь нужна?
- Нет, - грустно улыбнулся чародей.
- Ты не тушуйся, парень. Сейчас войны между нами нет, а ли уже есть? - я полгода в плавании. - Гилберт внимательно посмотрел ему в глаза.
- Нет войны. Пока нет, - честно ответил Гийом, он чувствовал, как напрягся за его спиной Кербон.
Его расчетливый ученик все же умел волноваться.
- Ну, так давай доведу до берега. Негоже людей в море в беде бросать. Тем более, что нечисть в этот год оживилась. Все плавание русалки якоря воровали. Не поверишь, мы пять штук не досчитались. Зачем они им? - ума не приложу, - Гилберт излучал энергию и оптимизм.
- Мы здесь по приказу. Благодарю за предложение, - ответил маг и в свою очередь спросил:
- А тебе, остияк, не страшно плыть в неведомые дали, черт знает за чем, не зная конца пути?
Пришла очередь Гилберта мотать седой головой.
- Отвечу тебе так, камоэнсец:
Четыре вещи на свете
Для моря годятся мало.
Ветер, волны, весла,
И страх налететь на скалы.
- Хорошо сказано, - искренне похвалил маг, - Твое?
- Не поверишь, да. Люблю это дело: строчки слагать, в молодости помогало вахты стоять. И сейчас балуюсь, только песни все больше матерные выходят, - признался прославленный адмирал, - Понимаешь, камоэнсец, весь смысл жизни как раз в том, чтобы плыть черт знает куда, навстречу опасностям и приключениям.
В море нет интриг и заговоров, оно прекрасно и манит меня сильней самой красивой бабы. Что до опасностей, то бой с морем честный. На равных, для мужчин.
Я возвращаюсь из-за Жаркого Берега, камоэнсец. Представь себе целый мир, мир незнакомый нам, со своими богами и героями, замками и городами. Мир без привычных границ, без конца. Туземцы такие люди как и мы, только дикие и с красной кожей. Земля там плодородна и нежна как женское чрево. Там Свобода. Все, кому надоели короли и налоги, могут плыть туда….
Джон Гилберт говорил и говорил, его глаза горели, суровое лицо озарялось неведомым внутренним светом. Гийом слушал его, затаив дыхание, не решаясь вставить слово, прервать этот поток мыслей и чувств.
- Что-то я разболтался с тобой, камоэнсец. Давно не видел новых людей, вот и сорвался. Мои-то, - он махнул рукой на матросов, - уже давно считают меня старым дураком, дураком и великим мореходом, почти божеством. Странно, но одно другому у них не мешает.
- Попробуй написать пару строчек о мире за Жарким Берегом, - предложил маг, - Я верю, что у тебя получится.
Остияк прокашлялся и торжественно произнес:
Есть дверь, пред которой волнуется море,
Ступень, что хранит себя тысячью бед.
Но есть и тот, кто плывет чрез невзгоды.
В светлый новый загадочный мир - Человек!
- Я вообще-то уже размышлял об этом. Даже название придумал - Покорение Легенды.
Гийом поднял голову вверх. Близился вечер. Время убегало. Кербон за спиной тоже мог преподнести неприятный сюрприз.
- Спасибо за все, Джон Гилберт, - маг отступил на шаг и поклонился ему в пояс, - Ты действительно велик. Давай прощаться, нам пора.
Кербон громко хмыкнул.
- Как звать-то тебя? - спросил адмирал.
- Мы еще увидимся, адмирал, на этом свете, или на том. Тогда я скажу тебе свое имя. До встречи!
- И ты живи, камоэнсец. Не хочешь называть себя - не надо.
Кербон спускался по веревочной лестнице в баркас. Гийом уже хотел последовать его примеру, но остановился, перенеся одну ногу за борт.
- Сегодня будет, шторм. Будет сильный шторм, готовься, адмирал, - он указал рукой на грозовое небо.
- Что это значит, учитель? - с вызовом спросил Кербон, едва баркас отошел от галеона.
- Ничего. Считай мои слова предсказанием. Ведь сегодня действительно будет шторм. Шторм, который этому галеону не пережить, - спокойно ответил Гийом, он вдруг почувствовал себя смертельно усталым.
- Предсказание верное. Этой ночью я покончу с остияками. На горизонте грозовые облака. Мы раздуем огонь и постараемся, чтобы нас самих не спалило, - кивнул Кербон, - У короля Остии Стивена будет меньше на одного слугу, а у Камоэнса на одного врага.
- Ты мелко судишь. Гилберт не слуга, и не враг. Учись уважать чужое величие.
- Такие разговоры вредны и во время дела - мешают, и после - дают неприятные воспоминания. Мы боевые маги, Гийом, ты сам меня этому учил. Маги - циничные и расчетливые сволочи, а не проповедники и святые.
- Ты как ребенок, Кербон, всегда выбираешь только одну точку зрения, игнорируя другие, считаешь, что мир одноцветен. Тяжко с тобой и скучно. Делай, что хочешь. Я хочу назад, на берег, - рассерженно бросил учитель и полез верх по сброшенной лестнице.
Кербон, думая, что он не слышит, с не меньшим раздражением язвительно прошептал:
- Да я всегда выбираю одну точку - ту, которая мне ближе и выгодней!
Ночью на галере никто не спал, чувствуя, что грядет нечто страшное. Моряки и абордажники не ошибались. Кербон еще с вечера занялся подготовкой. Паруса на мачтах галеры, то стремительно наполнялись ветром с такой силой, что парусина трещала, то так же внезапно опадали; и корабль останавливался, среди усиливающихся волн, несмотря на бурю, начинающуюся вокруг.
Стемнело, зажглись масляные фонари. Не как обычно, восемь на весь корабль, а в десять раз больше.
Ученик Гийома, страстно желающий сдать экзамен, стоял в центре палубы, воздев руки к небу, делая странные и пугающие пасы, то бормоча, то выкрикивая короткие рубленные слова на никому неизвестных наречиях.
Ветер все усиливался и усиливался, галеру ощутимо качало. На палубе оставались лишь вахтенные матросы, капитан с Гийомом, да Кербон.
Все три луны на небе, ставшие волей первого короля-разбойника символом Камоэнса, скрылись за мрачными черными тучами, что стремительно затянули звездное небо. На палубу с небес упали первые свинцовые капли.
Бурю нельзя вызвать, но можно раскачать и направить. Кербон - третий и последний ученик - не останавливаясь ни на миг, подталкивал громадные качели. Его шатало от качки и от усталости, пот наравне с дождем промочил одежду.
Галеру кидало, швыряло из стороны в сторону. Матросы вместе с капитаном ушли с палубы вниз. Им оставалось только молиться Господу Милосердному, и надеяться на то, что два безумца-чародея смогут обуздать волны и спасти их души.
Если бы Гийом не привязал себя канатом к мачте, его уже раз десять смыло бы за борт. Волны переливались через низкие борта галеры, смывая все, что плохо крепилось, заливая подпалубные помещения и обезумевших от смертного ужаса матросов.
Волны не трогали лишь Кербона, они обтекали его, расступаясь. Словно свирепый пес, что обезумел от крови и боя, но все же помнит, что это Хозяин, и его трогать нельзя.
Сколько это длилось - неизвестно. В те моменты, когда смерть близка, и жизнь чувствуется с особой силой, время имеет обыкновение менять свой ход, все измерения бесполезны. Ведь нельзя обмерить и высчитать страх, мужество, прелесть и радость глотка воздуха, дикий ужас, охватывающий тело и душу; когда неминуемая гибель отступает.
Шторм вдруг оставил полузатопленную галеру. Гигантский вал устремился вперед, туда, где как игрушечные кораблики в пруду метались по волнам галеоны Джона Гилберта.