Приблизительно в те же незапамятные времена, когда братья Гахагуны упивались радостями туризма на завоевательной основе по всей Тиронге, в Тифантии, под покровительством благочестивого короля Мориона Провидца был основан орден Рыцарей Тотиса, призванный защищать людей от сил тьмы. Правда, злые языки болтали, что Кадоган, первый Великий Командор ордена был просто не дурак поспать, и норовил вписать в устав обязательный многочасовой сон, мотивируя свое стремление тем, что Тотис Спящий подает всем недвусмысленный пример. Однако на самом деле Рыцари Тотиса давали обет безбрачия, бедности, невкусноедения, а также неустанного бодрствования, что, тем не менее, не снискало им популярности, несмотря на многочисленные хвалебные статьи и королевские воззвания. Единственным очевидным преимуществом членов ордена перед другими рыцарями, было право бескорыстно защищать мир до последнего вздоха. Но то ли тогдашний мир был таков, что его сохранность мало кого волновала; то ли не пришло время ватабасей пера, газетное дело находилось в зародыше и еще не формировало общественное мнение, как в наши дни; то ли премия имени Последнего Вздоха, полагавшаяся всем, кто доживет до пенсии, настолько не будоражила умы, что даже нищие солдаты Лягубля предпочитали наниматься в любую армию, только не к Рыцарям Тотиса; то ли романтики и мечтатели были разобраны другими организациями на конкурсной основе, - но первые несколько лет эта идея никак не могла овладеть массами. А после смерти короля Мориона орден вообще пришел в упадок и запустение, и о нем почти ничего не слышали лет пятьдесят или шестьдесят. Однако, когда стало ясно, что для достижения своих целей правители Тиронги практикуют не только стандартные способы управления государством и ведения боевых действий, но также и черную магию, для Рыцарей Тотиса наступил час второго рождения. Их слава воссияла, как утренняя заря, и с тех пор никогда не меркла.
Как неоднократно упоминают в своих трудах авторитетные ниакрохские историки и, в их числе, Мотиссимус Мулариканский, в то же время династия Гахагунов начала междоусобную войну, в результате которой было достигнуто определенное соглашение между королями и магами. И, коль скоро, некроманты официально не вмешивались в жизнь обычных людей, довольствуясь властью над порождениями мрака, то и Рыцари Тотиса несли свою службу, не вступая в открытый конфликт с кассарийцами и им подобными. Членов ордена призывали на помощь в том случае, если требовалось изгнать распоясавшегося духа, истребить зарвавшихся демонов, навести порядок в отдаленных провинциях, где нечисть заполонила округу, не давая мирным поселянам трудолюбиво пахать свою ниву; для борьбы с злокозненными ведьмами, сбрендившими колдунами, драконами с манией величия или вампирами, страдающими обжорством, - словом, со всеми, кто не подчинялся правилам и был изгоем во всех мирах.
Надо сказать, что Князь Тьмы, кассарийские некроманты, амарифские жрецы и иже с ними, а также все законопослушные духи, демоны и чудовища, относились к деятельности ордена не с неприязнью, как того логично было бы ожидать от представителей таких разных взглядов, а вполне терпимо и даже благосклонно. Тому имелось объяснение, и весьма простое.
Любое общество - будь то огры-мракобесы, собиратели скальпов или демоны преисподней, примитивные племена чоприков и кукорисов, воинственные жители древнего Харцуцуя и просвещенные граждане культурного Аздака - подчиняется писаным и, что еще более важно, неписаным законам своей страны. Никому не понравится, если отдельные представители этого общества бросают на него тень. Но за всеми не уследишь: например, Бедерхем, хоть и прозванный Вездесущим, охотится исключительно на выдающихся преступников или личных врагов Князя Тьмы, а множество мелких бесов и низкородных демонов, отбившихся от рук, веками избегают наказания именно в силу своей ничтожности.
Давно известно, что истребить драконов проще, чем вывести тараканов.
Так что деятельность Рыцарей Тотиса негласно поощрялась даже их, казалось бы, самыми непримиримыми противниками. Порой Эдна Фаберграсс или Астрофель Двуликий подбрасывали вещий сон какому-нибудь великому магистру. Кассарийцы через третьи руки передавали зелья и снадобья, необходимые в бою с умертвиями и для лечения полученных ран. Амарифские жрецы не отказывали в изучении некоторых древних свитков; а харцуцуйские шаманы даже заключали краткосрочные союзы, если им требовалась помощь в поимке и уничтожении какого-нибудь особенно разгневанного или совершенно невменяемого духа. И ходили по Ламарху невнятные и неподтвержденные, но весьма упорные слухи, что орден кельмотов долгое время поддерживал братское сотрудничество и частенько посылал своих воинов на помощь Рыцарям Тотиса, если речь шла о деле сложном и запутанном. Единственное, чего никогда бы им не простили, это службы какой-нибудь конкретной короне, верности единственному монарху и отстаивании интересов одного государства. Но за многие века существования ордена Рыцарей Тотиса ни один из его Командоров не нарушил этого правила, соблюдая мудрый нейтралитет.
Лорд Саразин, восемнадцатый Командор ордена, считая от дня основания, производил обманчивое впечатление на людей малознакомых. Очень высокий, очень тучный, неповоротливый увалень в просторных золотисто-желтых одеяниях, он довольно комично смотрелся в парадном шлеме, который невыгодно подчеркивал его пухлые розовые щеки и нос картошкой. Жесткие белесые брови, тонкие губы, коротко стриженые волосы и мощный затылок придавали ему неуловимое сходство с кем-то, кого большинство не могло припомнить, но те, кто имел счастье лично встречаться с Бумсиком и Хрюмсиком, легко признали бы с первого взгляда. Он забавно сопел, когда сердился, еще смешнее хрюкал, когда был доволен, и ворчал, как медведь, когда писал важные документы. Если же бумага была очень важной, он еще и язык высовывал от усердия.
И только ближайшие соратники знали, что на самом деле под шелковым солнечно-желтым плащом всегда надет боевой панцирь, скрывающий могучие мускулы; что лорд Саразин ловок и подвижен, как дикая кошка, и что когда он роняет предметы и суетится в смущении- это вовсе не неуклюжесть, а сознательная тактика, направленная на то, чтобы окружающие снисходительно относились к нему, а, значит, не видели в нем опасности.
Он с самого начала, еще с первых лет послушничества, готовил себя к великой миссии: тренировал тело, упражнял ум, разрабатывал победоносную стратегию, строил планы. Для того чтобы блистательно применить все эти навыки, ему не хватало одного - счастливого случая. Он годами ожидал его, но тщетно. Командор походил на блоху, уже приготовившуюся прыгнуть и намертво вцепиться в проходящую мимо собаку, а собака все не шла.
Если бы все хватали звезды с неба, не было бы звездных ночей
Эмиль Кроткий
Отличное знание военного и казначейского дела, замечательные способности прирожденного правителя делали лорда Саразина, вероятно, одним из лучших, если не лучшим командором Рыцарей Тотиса за всю историю. Вот уже семь лет орден процветал, золота хватало с лихвой, желающих стать послушником было больше, чем нужды в новых воинах и экзорцистах. Три года тому Саразин затеял грандиозное строительство мощной крепости - главного и достойного оплота Рыцарей Тотиса - и новых казарм, глядя на которые только ленивый не задавался вопросом, в какой войне он собирается использовать будущую армию. К тому же, ловко вводя в заблуждение окружающих, командор быстро завоевал благосклонность короля Гриома Килгаллена Трехглазого, короля Тифантии Ройгенона Двенадцатого, прозванного Стреловержцем, и короля Лягубля Тукумоса Третьего Корабела. Все они безоговорочно доверяли лорду Саразину и были готовы поддержать его в каждом благом начинании. Другой на его месте почивал бы на лаврах, разве что заказал бы собственную бронзовую статую, желательно конную, ибо конная статуя - это скажет вам любой ваятель - отлично скрывает недостатки и демонстрирует достоинства, даже такие, каких у модели и в помине не было. Однако лорд Саразин был в душе глубоко несчастен.
Во вселенной бессчетное множество миров,
а я еще ни одного не завоевал
Александр Македонский
Он с беспощадной ясностью понимал, как стремительно, как несправедливо быстро течет время, и сознавал, что еще немного, и ему придется уступить свое место кому-то другому, более сильному, более энергичному и, чего греха таить, более талантливому. И к этому дню он желал бы совершить нечто такое, чтобы навеки вписать свое имя в историю. Не просто в историю ордена, для этого бы с головой хватило строительства замка, но в историю Ниакроха. К сожалению, все, что случалось в мире интересного или выдающегося, случалось не с ним. Он с тоской следил за историей возвращения кассарийского некроманта, за его вначале потешной, а после величественной войной с Юлейном, Генсеном и Князем Тьмы. Он видел, как на глазах разворачивается и запечатлевается резцом памяти на мраморе времени летопись грандиозных свершений. Мало ему было для отчаяния деяний Зелга да Кассара, так еще подвиги Такангора, воина, чемпиона и полководца, терзали его широкую грудь. Он твердо верил, что не хуже, во многом равен, в чем-то даже превосходит их, но судьба распорядилась таким образом, чтобы щедрые дары достались другим, оставив ему лишь жалкие крохи.