Вада проснулась от воющих стонов Ахиры. Та сидела на своей лежанке, прижав к щеке руку, и монотонно раскачивалась туда-сюда. Рядом, с заспанным и недовольным лицом, сидела на корточках Ихана.
Поняв, в чем дело, Вада нашла в пещере плоский камушек, нагрела его на огне и завернула в кусок бараньей шкуры. Принесла умам и показала: приложи к щеке. Та покосилась на Ихану, главного авторитета общины в области первобытной медицины, но колдунья сделала вид, что смотрит в другую сторону. Ахира пожала плечами и решила последовать совету чужачки.
Помогло ли на самом деле тепло или так совпало, что именно в этот момент боль утихла, но вскоре умам заснула.
Утром Вада едва успела спуститься к речке, чтобы попить воды и промыть глаза, как услышала громкий вопль, тут же перешедший в вой. Заинтригованная, она вернулась на поляну к пещере. Дикари толпились, возле валяющейся на земле Ахиры, и сочувственно переговаривались. С утречка умам решила полакомиться мозговой косточкой, оставшейся после обильной вчерашней трапезы, и, видимо, надавила на больной зуб. Судя по громкости и амплитуде воя, ей было очень больно.
Вада, с малолетства помогавшая матери в знахарских процедурах, примерно представляла, что надо делать.
- Я пойти в лес, - сказала она приятелю, не вдаваясь в подробности.
Гар поморщил лоб и решил, что это будет правильно. Женщинам положено ходить в лес, собирать всякую съедобную всячину. Пусть и малу этим займется.
Гар уже забыл, что именно Вада научила его новому способу охоты. Теперь он и сам был 'с усами'. Кроме того, Гару хотелось в одиночку попрактиковаться в метании гарпуна. Крутой охотник все-таки ощущал неловкость, когда у него что-то не получалось при Ваде. Мужское самолюбие, елы-молы. И Гар отправился проторенной дорогой к запруде, помахав малу на прощание рукой.
Так Вада, впервые за последние несколько дней, осталась одна. Очутившись в лесу, какое-то время она медленно шла между деревьями, срывая зеленые листочки и пробуя их на вкус. Здесь, в горной долине, встречались незнакомые растения, которых не было в предгорье и на побережье моря, где обитало племя Леопарда. И сейчас девушка пополняла свою коллекцию представлений о растительном мире, хранящуюся в голове. Основу коллекции составляли знания, переданные матерью, колдуньей и знахаркой. Теперь Вада имела возможность расширить эти знания.
На маленькой поляне она наткнулась на родник и присела возле него, чтобы напиться. Органы чувств чутко впитывали информацию, поступающую со всех сторон, и тут же, на инстинктивном уровне, сортировали: на важную и малозначимую, на положительную и опасную, несущую угрозу. Лес, со всеми его обитателями: животными, насекомыми, растениями был, в тот момент, настроен к девушке если не благожелательно, то мирно. Здесь, на природе, Вада не ощущала того психологического напряжения, которое угнетало ее в общине. И девушке, второй раз за то время, что она находилась среди дикарей, пришла в голову мысль о побеге.
Она вспомнила: родное стойбище; лицо матери, в ореоле таких же светло-рыжих волос, как у нее; неспешные разговоры с сородичами вечером у костра. На мгновение показалось, что, вот сейчас, хрустнет веточка, из-за дерева появится Сиук и, застенчиво улыбаясь, протянет ладонь со спелой земляникой…
И ветка, действительно, хрустнула.
Вада, вздрогнув от неожиданности, подняла голову. На краю полянки радостно щерился вездесущий Ухай.
- Далеко собралась? - спросил весело. - Змей не боишься? Здесь много змей, у-у…
И довольно рассмеялся над удачной шуткой.
- Я терево ищу, - расстроено произнесла Вада, понявшая только половину слов, произнесенных дикарем. Иллюзия рассеялась.
- Дерево? Какое?
Вада попыталась объяснить, используя весь словарный запас дикарского языка и жесты. Цвет коры, ну, вот такой, примерно, а на коре пятна. Но листья не такие, а вот, покрупнее и полоски вот такие, прожилки, понял?
Ухай пожал плечами.
Да, еще, ветки не ровные, а вот так, изгибаются, как волна.
- Как вольнА? - повторил дикарь незнакомое слово.
Вот так - Вада изобразила рукой волну.
Ухай внезапно наморщился, отчего верхние передние зубы выперли наружу почти до десны. Показал пальцем на рот:
- Горькое дерево, да? Когда жуешь, совсем не вкусно?
Теперь пожала плечами Вада. Слов 'горько' и 'вкусно' на дикарском языке она еще не выучила.
Дикарь постучал зубами, изображая, будто что-то жует. Потом снова сморщился и с отвращением сплюнул на землю - гадость, мол. Так?
Вада задумалась. Повторила мимику Ухая: тьфу, гадость какая. Так?
- Угу, - согласился дикарь.
- Тавай, - сказала девушка. - Ити тута.
- Идти туда? - переспросил добровольный помощник. - Пошли, покажу.
Вскоре Ухай привел к дереву, которое искала Вада. Варии называли его 'горькая кора'. Далее начинающая знахарка действовала в соответствии с рекомендациями матери. Выбрала старый, сохнущий сук и отломила от него несколько кусков коры. Затем нашла в лесу 'липкое дерево' и, попросив у дикаря скребок, наскоблила темно-желтой смолы. После этого мелко раскрошила кору и с помощью смолы изготовила несколько катышков. Соглядатай внимательно наблюдал и даже старательно водил носом, запоминая запахи. Кто его знает, вдруг пригодится?
Они двинулись обратно. На опушке девушка разыскала подорожник и выкопала одно растение вместе с корнем.
Ухай отконвоировал спутницу до самой стоянки и отправился о чем-то шептаться с Иханой. А Вада подошла к стонущей Ахире. Зуб, на этот раз, разболелся не на шутку. Бедняжка, используя ночной опыт, пыталась унять боль с помощью нагретого камня, но эффект был почти нулевой. Ахира решила, что камень заговорен чужачкой, и без нее 'лечить' не хочет. Увидев Ваду, измученная женщина даже криво заулыбалась, невзирая на боль, и протянула остывший камень: мол, давай, сделай что-нибудь. Но девушка отложила камень в сторону, отрицательно покачав головой. Мол, есть другой способ.
Катышек с корой 'горького дерева' Вада засунула Ахире в рот - жуй потихоньку. Корень подорожника прижала к щеке в районе больного зуба, а лист подорожника свернула и засунула в ухо с этой же стороны.
- Типеря сити, - велела 'целительница', подразумевая, что надо лежать и не дергаться, и забормотала заклинания. Ладонь она продолжала держать на щеке больной. Умам почувствовала легкое покалывание и тепло - у чужачки была горячая ладонь! Вот те на! Вскоре у Ахиры онемело во рту, и она не заметила, как уснула.
Уже к вечеру вся община знала о чудесном излечении умам. Дикари поглядывали на Ваду с уважением, смешанным с недоумением. Белокожая тощенькая чужачка смогла то, что не получилось у могущественной колдуньи Иханы - выгнать изо рта умам злобного окаху*.
Опасные разговоры быстро долетели до чутких ушей Иханы. Она присела к Ахире, которая тщательно выскабливала внутреннюю поверхность бараньей шкуры. Одной из тех, что Гар и Вада добыли в результате приснопамятной охоты. Самую большую шкуру Боро забрал себе, поменьше отдал Ахире. Точнее, та сама попросила. Уж очень захотелось обновить гардероб, после того как Вада продемонстрировала последний писк моды. Еще одну шкуру вожак выделил Гару. Все по справедливости. Шкура самого маленького ягненка досталась дикарке, недавно родившей ребенка. Будет к зиме малышу одежка.
- Не болит? - Ихана показала пальцем на щеку.
Ахира довольно помотала головой.
- Чего она тебе дала? - колдунья кое-что уже вызнала и пыталась до конца 'расшифровать' рецепт лечения. Выброшенные, за ненадобностью, корень и лист подорожника она успела подобрать и тщательно исследовать.
Умам высунула язык и продемонстрировала 'таблетку', которую держала во рту. Вада отдала ей все катышки с корой и велела жевать как можно дольше.
Ихана аккуратно, двумя пальцами, сняла с чужого языка 'таблетку', понюхала, потом лизнула. Поморщилась: горько. Вернула лекарство на место. Сделала озабоченное лицо:
- Как ты жуешь?
- Жую-жую, потом пустая становится. Я выплевываю.
- Выплевываешь?
- Угу. А что?
Колдунья многозначительно помолчала. Потом изрекла:
- Я думаю, чужая - колдунья.
Ахира огляделась по сторонам и произнесла, понизив голос:
- У? Я тоже так думаю. А что?
- Я думаю, чужачка так ловит окаху, - Ихана показала на пальцах. - Окаха прилипает к смоле, как муха. Потом ты плюешь - и окахи нет. Но потом он снова попадает в тебя. И ты снова жуешь. Почему?
- Почему? - с тревогой повторила вопрос Ахира.
- Потому что окаху надо сжечь. Чтобы он не возвращался. Чужачка об этом не знает. Слабая колдунья.
- У-у, - озабоченно протянула умам.
- Когда перестанешь жевать, не выплевывай. Отдай мне. Я сожгу окаху и скажу заро.
- Угу. Ладно.
Ихана замолчала. Нахмурила брови:
- Не болит, значит?
- Не-а. А что?
- Да вот думаю. Откуда чужачка знает, как ловить окаху? Может, это ее окаха? Может, он пришел вместе ней? Ведь раньше у тебя не болел зуб?
Ахира, перестав жевать, приоткрыла рот:
- У?
- Вот, думаю.
И колдунья отошла, оставив умам наедине с сомнениями. Посидев какое-то время в раздумьях, Ахира вытащила изо рта лечебный катышек и принесла его Ихане.
- На, сожги. И заро скажи.
'Черный пиар' начал действовать.
Но вскоре Ахира сидела уже рядом с Вадой и консультировалась по поводу выделки шкуры. Колдовство колдовством, но юбку-то шить надо.
Ихана, не выпускавшая чужачку из поля зрения, задумчиво морщила лоб.