Первый день пути выдался солнечным. На ночлег они остановились на тихом постоялом дворе, где поужинали горячей едой, экономя взятые с собой припасы. Женщины были рады, что их сопровождал Гейвин, как и положено менестрелю, он настоял, чтобы перед сном исполнить им песню. Следующее утро было холодным и серым, а за час до выезда начался дождь.
Дорогой они молчали, женщины думали каждая о своем. Флория горевала о женихе, который лежал раненый или мертвый в замке Сторна, то и дело виновато вспоминая Конна. Эрминия с грустью пробуждала в памяти дни своего замужества и, сама того не желая, ловила себя на том, что завидует любви ехавшей рядом с ней девушки. Ей самой это чувство было незнакомо. Не то чтобы Эрминия об этом особо не задумывалась, но теперь, став вдруг невольным свидетелем чужой любви, она с грустью наблюдала, как сильна бывает молодая страсть. Ей нравился Валентин, но она понимала, что во втором замужестве ее вряд ли ожидает горячая любовь.
Гейвин ехал рядом, сам до конца не понимая, чего ради он с такой настойчивостью залез в эту авантюру. Аластер приходился ему родственником и закадычным другом, и Конна он полюбил моментально, но это были недостаточные причины для того, чтобы нежданно-негаданно подвергать себя таким опасностям. В конце концов он сказал себе, что, возможно, найдет здесь материал для новой баллады - истории двух наследников Хамерфела, - и удовлетворился тем, что пришел к выводу: это зов судьбы. Собственно, в судьбу Гейвин никогда не верил, но ощущал странную потребность участвовать в этой нерадостной миссии, поэтому другого объяснения придумать не мог.
Когда они миновали горный перевал, дождь стал сильнее и холоднее. К вечеру третьего дня он перешел в снег. Лошадям уже совсем невмоготу было перебирать ногами по обледеневшей почве.
Тропинки стали настолько скользкими и неприметными, что Эрминия с трудом их отыскивала. Ездила она по ним лишь раз в жизни, да и то - в противоположном направлении. К сумеркам она начала опасаться, что окончательно заблудилась, и попыталась телепатически связаться с Конном, чтобы выяснить, в каком направлении он ехал. Но Конн заблокировал сознание, и ей пришлось просканировать округу в поисках хоть какого-нибудь путника, идущего в том же направлении и знающего дорогу. Строго говоря для тренированного телепата это было не совсем этично, но иного способа выйти к Хамерфелу Эрминия придумать не смогла.
Через некоторое время тропа вывела их к маленькой горной деревушке. Постоялого двора там, как выяснилось, не было, но один крестьянин согласился предоставить им кров и ужин по грабительским ценам, а также проводить их по утру до следующей деревни. Эрминия согласилась, ибо альтернативы у них не было. Полночи она пролежала без сна рядом с мирно посапывающей Флорией, боясь, как бы мирные местные жители не оказались разбойниками и не напали бы на них ночью. Но в конце концов сон сморил и ее, а на рассвете, когда она проснулась невредимая, то устыдилась своих подозрений. Ее муж и сын - оба всю жизнь жили с горцами. И хотя среди тех иногда встречались отъявленные негодяи - лорд Сторн, например, - большинство были все-таки приличными и честными людьми.
Прошел еще один утомительный день. Проводник вывел их на нужную дорогу и рассказал, как добраться до Хамерфела и до замка Сторна, и вот, после пары изматывающих дневных переходов, они прибыли на место. На закате пятого дня путешественники подошли к развилке, возле которой росла группа деревьев. Эрминия узнала в них пограничный знак, левая дорога вела в Хамерфел, а правая - к Вратам Сторна. Замок виднелся даже отсюда, похожий на маленький каменный рог, торчащий над гребнем горной гряды.
Здесь Эрминию охватила неуверенность. Она не могла решить, то ли ей ехать в Хамерфел, который в последний раз она видела в руинах, и искать союзников, то ли направиться прямиком к Сторну и потребовать, чтобы тот пустил ее сидеть возле раненого сына.
Своими сомнениями она поделилась с Флорией, которая, выслушав, сказала:
- Конн ведь определенно говорил, что он жил у Маркоса, леди Эрминия. Я думаю, вам лучше искать пристанища там.
- Но ведь Аластер в руках Сторна, - возразила Эрминия, - и возможно, подвергается опасности…
- А разве не говорилось всегда, что для горцев перемирие на время пожара священно? - в свою очередь, возразила Флория. - Ведь Аластер получил ранение, борясь с пожаром в землях Сторна, и Сторну ничего не остается, как только честно о нем заботиться.
- У меня нет оснований верить в честность лорда Сторна, - бросила Эрминия.
- Тогда тем более нет оснований доверяться ему, явившись незваными.
Эрминия согласилась, что это веский довод, и путники повернули на Хамерфел. Проехав совсем немного, они услыхали топот копыт приближающихся к ним всадников. Не представляя, кто бы это мог быть, Эрминия и Флория сошли с дороги и спрятались вместе с лошадьми в кустах. Тут Эрминия услыхала знакомый лай, а вслед за ним голос, который не слышала уже полжизни.
- Моя герцогиня, это вы?
- Неужели это ты, Маркос, старый дружище?
- Да, и я вместе с ним, мама, - крикнул Конн.
Только тогда, облегченно вздохнув, Эрминия выехала на дорогу и, едва не теряя сознание, упала на руки Маркосу. Убедившись, что его мать цела и невредима, Конн по-дружески поздоровался с Гейвином, а потом, нерешительно обнял Флорию.
- Вот уж чего вам не следовало делать, так это приезжать сюда, - ворчал он. - В Тендаре вы были бы в безопасности, при всем том, что Аластер находится в руках Сторна, да к тому же тяжело ранен.
Вдохнув бодрящего горного воздуха, Эрминия тут же вспомнила друга детства - Аларика и как тот был захвачен в замок Сторна, где и умер.
- Насколько тяжело ранен Аластер? От Сторна были какие-нибудь угрозы?
- Пока нет, - ответил Маркос. - Но, полагаю, позже они обязательно последуют. Я безмерно рад видеть вас живой и невредимой, моя госпожа. Все эти годы я считал вас умершей…
- То же самое я думала о тебе, старина, - сказала Эрминия, с чувством пожав руку телохранителя мужа. Затем она импульсивно потянулась и поцеловала его в щеку.
- Я так тебе благодарна за то, что ты столько лет заботился о моем сыне, Маркос!
- Это я вам благодарен, госпожа, он был мне за сына, которого у меня никогда не было, - сказал Маркос, - а сейчас надо найти вам кров. Уже поздно, и дождь скоро перейдет в снег. Как бы мне хотелось показать вам заново отстроенный Хамерфел, но, боюсь, все это еще только предстоит сделать. Начни мы восстанавливать замок под носом у Сторна, тот бы понял, что в горах еще остались наследники старого герцога. Я осмелюсь предложить вам в полное распоряжение мой дом и прислугу, которая позаботится о вас и молодой лерони.
- А что насчет пожара и Аластера?
- С пожаром вроде бы все кончено, - медленно произнес Конн. - Был сильный дождь, и к тому же я видел планер, пришедший им на помощь. В Трамонтане много лерони, мама, и я думаю, что одна из затей Сторна - заручиться их расположением, словно он сам не кто иной, как Комин.
Эрминия закрыла глаза и сосредоточилась на звездном камне, расширив восприятие до максимальной широты, на какую была способна. Молча попросила Флорию прикрыть ее и осмотрела окрестности.
- Пожара нет, - наконец сказала она. - Земля влажная и клубится паром, а небольшой патруль следит за тем, чтобы огонь не вспыхнул снова. Люди в лагере готовятся ко сну, чтобы утром разойтись, насколько я понимаю, по домам. Но Аластера я не вижу.
- Он не в лагере, - заявил Конн. - Он совсем недавно пришел в сознание, и я чувствую его боль. Рана серьезная, но смерть, судя по моим ощущениям, ему не грозит.
- Тогда - где он?
- Он во Вратах Сторна, и насколько могу судить - как почетный гость.
Ни Флории, ни Эрминии это известие не пришлось по душе, но Конн добавил:
- У нас есть альтернатива, кроме как довериться Сторну, мама? Не можем же мы подъехать к замку и потребовать, чтобы он немедленно его освободил. Это действительно сильно задело бы честь Сторна, да и откуда нам знать, в том ли состоянии Аластер, чтобы его можно было забирать оттуда?
Этим Эрминии и пришлось удовлетвориться.
- Хорошо, - сказала она наконец. - Ты говорил, в доме Маркоса есть комната, где мы все могли бы переночевать? Веди нас туда, все лучше, чем стоять посреди дороги.
14
Когда Аластер впервые очнулся, он был уверен, что виденный им в бредовом кошмаре ад все-таки поглотил его. Тело терзала жгучая боль, но через несколько минут он потихоньку начал соображать, что весь перебинтован и намазан странно пахнущими снадобьями. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой озабоченное лицо Ленизы.
Постепенно память начала возвращаться: горящее дерево и его отчаянная попытка спасти Ленизу… Лицо девушки было красное - словно разрумянившееся, одна рука перебинтована, а волосы на висках выгорели.
Она заметила, как взор его остановился на уродливо выжженных проплешинах, и выпалила:
- Да, это безобразно, но лерони говорит, что все скоро будет как раньше, а то, что волосы подгорели, так это для них даже лучше - иногда парикмахеры специально подпаливают кончики волос, чтобы те росли быстрее.
- Меня не это волнует, - перебил ее Аластер, - скажи только, что ты не пострадала.
- Нет, ничего серьезного, - заверила его она. - Я обожгла руку и теперь дней десять не смогу ни месить тесто, ни печь пироги. Так что, если ты хочешь пирога с ягодами, тебе придется подождать, пока рука заживет.
Она тихо засмеялась, и Аластер почувствовал, как неодолимо его влечет к ней.
- Значит, когда-нибудь ты испечешь мне пирог?