- Нет, не моя, это народная астурийская песня. Но ты правильно сделала, что спросила. Многие мои песни написаны в этом стиле. И Аластер поет их лучше меня. А ты, Конн, поешь?
- Только несколько горских песен, - ответил Конн.
- О, спой, пожалуйста. Я так люблю старинные сельские песни! - стал упрашивать его Гейвин, но Конн отказался.
Позже, когда начались танцы, ему тоже пришлось отказываться.
- Я знаю только деревенские пляски, и тебе будет стыдно за меня, брат, я опозорю тебя перед твоими друзьями.
- Флория никогда не простит тебе, если ты с ней не станцуешь, - настаивал Аластер, но по традиции первый танец с Флорией принадлежал ему. Гейвин стоял возле Конна и смотрел, как они пошли в зал.
- Я не из одной только вежливости интересовался, не поешь ли ты, - сказал он. - Никогда не устаю слушать народные горские песни; большинство моих сочинений написано именно в этом стиле. Если тебе неохота петь в этой компании, я нисколько тебя не виню, кроме Аластера, здесь нет человека, кто действительно разбирался бы в музыке. Может, когда-нибудь ты придешь ко мне и споешь. Наверняка ты знаешь песни, которых не знаю я.
- Я подумаю, - осторожно сказал Конн. Он любил Гейвина, но, несмотря на то что обладал таким же хорошим голосом, как и брат, певец из него был никудышный.
В этот момент на улице возникла суета и раздался стук в дверь. Привратник Эрминии пошел открывать и вдруг удивленно отступил в сторону, затем, быстро опомнившись и вновь обретя солидность, объявил:
- Его величество Айдан Хастур и ее величество королева Антонелла.
Танцы моментально прекратились, и глаза присутствующих обратились к дверям, где королевская чета снимала плащи. Конн тотчас же узнал человека, с которым говорил, - или это говорил его брат? - в своем видении. Королева Антонелла оказалась маленькой, толстой и хромоногой. Этого не могло скрыть даже то, что одна из туфель была на более высокой подошве, чем другая. Айдан тоже не отличался высоким ростом и едва ли походил на короля. Но все равно в зале воцарилось почтительное молчание, а Эрминия выступила вперед и поклонилась.
- Добро пожаловать, ваи домна. Какая неожиданная честь, ваи дом.
- Не надо формальностей, - произнес король Хастур. - Я сегодня пришел сюда просто, по-дружески. Об истории вашего сына много говорят, и я наслушался стольких сплетен, что решил сам выяснить, что же произошло в действительности.
Он громко засмеялся, и всем сразу стало легче.
Аластер вышел под руку с Флорией, и Айдан поманил его к себе.
- Ну как, молодой человек, ты подумал о том, о чем мы с тобой говорили?
- Да, ваше величество.
- Тогда пойдем, поговорим еще раз, - предложил король, - и я бы хотел, чтобы в нашем разговоре участвовал и твой брат.
Аластер сделал знак Конну.
- Разумеется, но герцог - я, и право решать принадлежит исключительно мне, ваи дом.
- Конечно, конечно, - умиротворяюще произнес Айдан, - но твой брат живет в горах и может более подробно рассказать нам, что там творится.
Тем временем Эрминия подала сигнал музыкантам вновь играть и проводила королеву в комнаты.
- Пока мужчины разговаривают, ваше величество, не изволите ли немного закусить? - спросила она, предлагая королеве руку. Старая королева глянула на Аластера и Конна.
- Как два птенца из одного гнезда, не правда ли? Как повезло тебе, Эрминия, что у тебя не один, а целых два прекрасных сына, - произнесла она едва ли не с тоской и замолчала, чтобы улыбнуться Гейвину, затем, встав на цыпочки, с чувством поцеловала его в щеку.
- Какой ты высокий, - сказала она, и это вызвало улыбку Эрминии, ибо Гейвин был небольшого роста, но королева Антонелла - настолько маленькая, что по сравнению с ней Гейвин выглядел вполне рослым. Она повернулась к королю Айдану и сказала: - Ну разве он не красавчик? Не правда ли - у него глаза нашей дорогой Марсии?
- Хотел бы я, чтобы моя мать услышала ваши слова, родственница, - произнес Гейвин и учтиво поцеловал руку королеве. - А теперь, пока мои родственники беседуют с его величеством, не окажет ли мне леди Флория честь потанцевать с ней?
Эрминия кивнула Флории, чтобы та шла танцевать с Гейвином, а сама повела королеву в другую комнату. В это же время ее сыновья проследовали за королем в небольшую гостиную, смежную с танцевальным залом. Когда они устроились у камина, Аластер налил вина, и Айдан взял бокал, сохраняя молчание. Выдержав паузу, он произнес:
- Итак, за что будем пить - за восстановление Хамерфела? Ты решился дать мне клятву верности и стать моим вассалом, Аластер?
- Думаю, да, - ответил тот. - Но означает ли это, ваи дом, что вы дадите мне оружие и людей?
- Все не так просто, - сказал Айдан. - Если я пошлю армию по своей инициативе, это будет означать вторжение в земли Сторнов, но если там начнется восстание, то я могу послать войска навести порядок. Твой отец - старый герцог Хамерфел - имел войско. Что с ним сталось после его смерти?
Ответил Конн:
- Большинство служивших моему отцу возвратились после его гибели на свои земли. Они не могли вести войну против людей Сторна без предводителя. Но среди них остались преданные нам и готовые служить, с ними я и напал на людей Сторна, чтобы те не поджигали дома моих арендаторов…
- Твоих арендаторов? - как бы невзначай спросил Аластер.
Конн сделал вид, что не расслышал, но король Айдан поднял глаза и пристально вгляделся в близнецов, и Конн, будучи телепатом, почувствовал, что тот размышляет, не принесет ли это соперничество несчастье им обоим. Вслух свою озабоченность король высказывать не стал.
- Итак, сколько у вас людей, Конн?
- Дюжины три, - ответил тот, - причем некоторые из них были личными телохранителями моего отца и жили при дворе.
- А не знаешь ли ты, сколько там всего мужчин, которые сейчас сидят тихо, но готовы принять участие в восстании против Сторна?
Конн помолчал, обдумывая ответ.
- Наверняка сказать не могу. Вряд ли их может быть меньше двухсот, возможно, наберется и три сотни, но больше - вряд ли. А с дворней моего отца… - где-то краем сознания он уловил испуганную мысль Аластера "Моего отца", - …может набраться человек триста пятьдесят. - Затем он добавил: - Очевидно, мне следует вернуться и устроить сбор, чтобы знать наверняка, сколько их.
- Хорошая идея, - согласился король, - потому что если их окажется меньше трехсот, едва ли удастся поднять восстание против Сторнов, которые держат хорошо вооруженную армию.
Тут выступил Аластер:
- Если кто-то и должен туда ехать, брат, то только я, в конце концов - это моя земля и мои арендаторы.
Конн ощутил его злость:
"Что он тут о себе воображает! Уж не думает ли он, что после стольких лет ожидания он может вот так запросто пойти и узурпировать мое место?"
Конну казалось, что эти слова брат произносит вслух, и он, в свою очередь, тоже разозлился, одновременно понимая, что Аластер не сможет этого воспринять.
"Да, то, что он говорит, - это правда. Он герцог по праву первородства, но для него это всего лишь титул, старинная история, а я жил с этими людьми, делил с ними нищету и страдания… и это ко мне они обращаются, когда им нужна помощь или руководство. Неужели, для того чтобы быть герцогом Хамерфелом, достаточно просто родиться первым? Неужели годы, которые я провел со своими людьми, ничего не стоят?"
Хотя мысли эти родились у Конна спонтанно и он знал, что Аластер не слышит их, он вдруг поймал себя на том, что взывает к старому королю, чтобы тот рассудил их, хотя понимал, что король Хастур не мог этого сделать, по крайней мере, в настоящий момент. Айдан смотрел на него с сочувствием. Конн вспомнил:
"Я поклялся верно служить брату, об этом я не подумал".
Как бы размышляя вслух, король произнес:
- Возможно, твой брат прав, Аластер. Люди его знают, и он жил среди них…
- Тем больше оснований, чтобы они узнали своего настоящего герцога! - воскликнул Аластер.
Айдан вздохнул.
- Нам обязательно надо это как следует обдумать. А сейчас Аластер Хамерфел, готов ли ты верой и правдой служить мне в землях, лежащих за Кадарином?
Аластер преклонил колено и поцеловал королю руку.
- Клянусь, мой господин, - произнес он, излучая преданность королю, который был его родственником и обещал помощь в восстановлении наследных прав. Конн неподвижно наблюдал эту сцену, но тут Айдан поднял глаза, и их взгляды встретились. Мысли Айдана были настолько ясны Конну, что тот едва верил, что они не произнесены вслух.
"В жизни и смерти, я твой слуга, ваи дом".
"Я знаю. Нам с тобой нет нужды давать друг другу клятвы".
Конн не понимал, почему между ними внезапно столь ярко вспыхнула любовь. До этой ночи он никогда не видел короля воочию. И все равно ему казалось, что он знал этого человека всю жизнь, и даже больше, что он служил ему от начала времен и что связь между ними даже сильнее, чем та, что связывала его с братом, и ничто не может оторвать его от Айдана Хастура. Когда Аластер встал, Конн преклонил колено. Аластер молчал, но они опять на какой-то момент встретились глазами. Конн почувствовал болезненную озадаченность Аластера и понимал, что король извиняется за то, что не может изменить то, что в данный момент казалось Конну попранием справедливости - правом первородства обладал не тот, кому бы следовало…
- Да будет так, ваше величество, - сказал Конн. - Я так же рожден для своей службы, как и вы для своей.
Давая понять, что беседа окончена, король заметил: