- Не знаю, на какое-то мгновение у меня голова пошла кругом, - сказал он, - разумеется - от тебя, иначе быть не может, но мне вдруг показалось, что я очутился очень далеко, в совершенно незнакомом месте.
- Значит, ты точно - телепат, вероятно, ты принимаешь послание от кого-то, кто является частью твоей жизни, - пусть не сейчас, значит, когда-нибудь в будущем, - заверила его она.
- Но я ведь вовсе не телепат. По крайней мере, не в такой степени, - произнес он. - У меня недостаточно ларана даже для того, чтобы обучать меня обращению с ним, так сказала моя мать, а что заставляет тебя думать иначе?
- Твои рыжие волосы, это обычный признак обладания лараном.
- Только не в моем случае, - ответил Аластер, - поскольку на свет нас родилось двое братьев-близнецов, и мой брат, по словам матери, действительно обладал лараном.
Аластер заметил ее обеспокоенный взгляд и спросил:
- Это так много для тебя значит?
- Только в том смысле, что это еще одна вещь, которую мы с тобой разделим, - ответила она, - но люблю я тебя так же, как ты меня. - Тут она покраснела и добавила: - Ты, наверное, считаешь меня легкомысленной, что я так откровенно говорю об этом еще до того, как наши родители обсудили все между собой…
- Я могу думать о тебе только самое хорошее, - пылко ответил Аластер. - Моя мать с радостью примет тебя как дочь. - Музыка кончилась, и он произнес: - Я должен пойти сообщить маме, как мне улыбнулась судьба… нам улыбнулась. И еще, - добавил он, внезапно что-то вспомнив, когда речь зашла о матери, - ты не знаешь в городе хорошего собачника?
- Собачника? - переспросила она, недоумевая, что может означать столь внезапная перемена темы разговора.
- Да. Наша собака очень стара. Я хотел бы подыскать маме щенка, чтобы, когда Ювел отправится туда, куда уходят все хорошие собаки, она не осталась одна - особенно сейчас, когда мне придется подолгу бывать в отлучках.
- Какая отличная мысль! - воскликнула Флория, невольно растроганная его заботой о благополучии матери. - Да, я знаю, у кого мой брат Николо покупает охотничьих собак. Скажи ему, что это я тебя прислала, и он поможет выбрать хорошую собаку для твоей матери.
А про себя она подумала:
"Какой он добрый и хороший, раз так заботится о матери. Наверняка и со своей женой он будет так же добр".
Тогда, поколебавшись, Аластер спросил:
- Ты не поедешь со мной покататься на лошадях завтра утром?
Она улыбнулась:
- Я бы с большим удовольствием, но не могу. Я уже пятьдесят дней сижу безвылазно в городе, ожидая места в Башне, и наконец мне предложили быть Наблюдающей в круге Ренаты Эйлард. Как раз завтра мне идти туда на испытание.
Несмотря на разочарование, в Аластере проснулось любопытство, хоть его мать и была работником Башни все время, сколько он себя помнил, о том, что там творится, он знал очень мало.
- Я и не думал, что Хранителем может быть женщина, - заметил он.
- Рената - эммаска. Ее мать из рода Хастуров, и многие по этой линии рождаются эммасками. Это грустно, но дает ей возможность работать Хранителем, хотя, может быть, однажды до этой работы допустят и настоящую женщину. Правда, для женщин она очень опасна, мне, я думаю, лучше и не пробовать.
- Не хочу, чтобы тебе грозила хоть какая-то опасность, - пылко произнес Аластер.
На это Флория сказала:
- Я освобожусь и буду знать, примут ли меня в круг, к полудню, тогда, если хочешь, пойдем выберем щенка для твоей матери.
- Только примут? Но я думал, что у тебя уже есть место в круге…
- Это так, но главное, чтобы все работники круга были психологически совместимы, если в нем окажется кто-то, кто не сможет работать со мной, мне опять придется ждать нового места. Я встречалась с Ренатой, и она мне очень понравилась, кажется, с ней мы друг другу подходим. Но завтра меня будут испытывать на совместимость с остальными работниками.
- Если кто-то посмеет отказать тебе, я объявлю ему войну! - полушутливо воскликнул Аластер, но за легкомысленностью крылись серьезные намерения. Почувствовав это, Флория взяла его за руки.
- Нет, - произнесла она. - Ты ничего в этом не понимаешь, потому что тебя не учили телепатии. Обещай мне, пожалуйста, что не будешь делать ничего поспешного и глупого.
Музыка кончилась, и они пошли в конец танцевального зала. Там она сказала:
- Теперь мне надо потанцевать с другими гостями - хотя я предпочла бы остаться с тобой.
- О, почему мы должны делать то, что придумали другие, ради каких-то дурацких традиций? Я до смерти устал от всех этих "так делай - так не делай" и "так надо делать"!
- Нет, Аластер, ты не прав! Мне говорили, что мы посланы в этот мир для того, чтобы исполнять свой долг ради наших людей и семьи. Ты - герцог Хамерфел, и, возможно, наступит день, когда, как и должно, твое служение Хамерфелу станет выше данных нами с тобой друг другу клятв.
- Никогда! - вскричал Аластер.
- Не говори так! Простой человек может заявлять все, что ему вздумается, но только не принц, не герцог и не лорд, несущий ответственность за своих людей.
Внутренне она ощутила тревогу, но подумала:
"Он просто молод и очень слабо подготовлен к своему сану, его жизнь прошла в изгнании, и его не приучили отвечать за то, что досталось ему по праву рождения".
- Единственное, что невыносимо для меня, - это разлука с тобой, - произнес он. - Останься со мной, пожалуйста.
- Дорогой мой, я не могу. Пожалуйста, пойми.
- Как скажешь, - угрюмо пробурчал Аластер и, подав ей руку, с мрачным видом проводил ее к родственникам, среди которых заметил королеву Антонеллу, которая мягко улыбнулась Флории.
Странным голосом плохо слышащего человека королева произнесла:
- Наконец-то. Мы давно уже тебя ждем, дорогая моя. Но, по-моему, я не знаю твоего молодого кавалера.
- Это сын герцогини Хамерфел, Эрминии - второго техника круга Эдрика Элхалина, - произнесла Флория так мягко и тихо, что Аластер усомнился, расслышала ли ее глухая, старая леди. Но тут он вспомнил, что та - наверняка телепат и наверняка могла понимать все, сказанное Флорией.
- А, Хамерфел, - произнесла королева скрипучим голосом, слегка кивая ему. - Рада тебя видеть, юноша, твоя мать - прекрасная женщина. Я хорошо ее знаю.
Аластер ощутил себя на вершине счастья: за один вечер он получил признание короля, а теперь вот и королевы. На такое он не смел и надеяться. Аластер не стал больше упрашивать Флорию станцевать с ним еще, отвесил королеве низкий поклон и пошел искать мать.
Он нашел Эрминию в оранжерее за изучением цветов. Когда он вошел, она обернулась и сказала:
- Почему ты не танцуешь, дорогой мой мальчик?
- Я уже достаточно натанцевался для одного вечера. Когда заходит луна, кто будет смотреть на звезды?
- Ну, ну, - улыбнулась Эрминия. - У твоей хозяйки тоже есть обязанности.
Тогда он раздраженно произнес:
- Флория уже прочитала мне лекцию на эту тему, мама, так что ты, пожалуйста, не начинай.
- Это она хорошо сделала, - заметила Эрминия, но почувствовав, что ему хочется многое рассказать, спросила: - Что случилось, Аластер?
- У меня была аудиенция с королем, мама, но здесь, где столько людей, я не могу рассказывать о ней.
- Ты хочешь, чтобы мы сейчас же уехали? Ну, как знаешь. - Она подозвала слугу. - Вызови нам портшез.
По дороге Аластер выплеснул все накопившиеся эмоции.
- Мама, я спросил Флорию, не согласится ли она, когда я восстановлюсь…
- И что она тебе ответила?
Аластер ответил почти шепотом:
- Она поцеловала меня и сказала, что этот день придет не так скоро, как хотелось бы.
- Я рада за тебя, она - прекрасная девушка, - утешила его Эрминия, думая про себя, почему же, если все это правда, сын так задумчив.
Но, поскольку Аластер не был телепатом, мать неправильно истолковала бродившие в нем чувства, решив, что тот, вероятно, вынуждал девушку немедленно дать ему клятву верности или даже выйти за него замуж, а Флория весьма искусно отказала ему.
- Теперь расскажи мне слово в слово, о чем у вас был разговор с его величеством, - попросила она и приготовилась слушать.
8
Деревня Лоуэрхаммер представляла из себя скопление каменных домов, сгрудившихся посреди полей. Было время окончания сбора урожая, и самый большой амбар в деревне расчистили и превратили в танцевальный зал. В нем толпились хриплоголосые деревенские гуляки, дудочники и волынщики играли быстрый танец. Вдоль одной из стен были расположены козлы, поверх которых положили дощатые щиты. На эти импровизированные столы выставили все имевшиеся в деревне кружки и стаканы, рядом выкатили бочонки сидра и пива. Старики сидели на лавке, а в центре амбара кружилось два хоровода: один - из парней - справа налево, а внутри него из девушек - слева направо.
Конн тоже танцевал. Когда музыка кончилась, он, как и положено, протянул руку девушке из внутреннего хоровода, которая в этот момент оказалась перед ним, и повел ее к столу с угощениями. Одну кружку он налил ей, вторую себе.
В амбаре было душно; в грубых деревянных стойлах по-прежнему стояли лошади и коровы, а четверо или пятеро молодых парней охраняли ворота, дабы никто не пронес внутрь амбара, где было полно сена и соломы, факел или свечу. Страх пожара всегда незримой тенью присутствовал на всех деревенских праздниках, особенно перед началом дождей, когда вода еще не пропитала смолистые стволы деревьев.